Неточные совпадения
— Так вы нынче ждете Степана Аркадьича? — сказал Сергей Иванович, очевидно не желая продолжать разговор о Вареньке. — Трудно найти двух свояков, менее похожих друг на друга, — сказал он с тонкою улыбкой. — Один подвижной, живущий только
в обществе, как рыба
в воде; другой, наш Костя, живой, быстрый, чуткий на всё, но, как только
в обществе, так или замрет или
бьется бестолково, как рыба на земле.
Она его не замечает,
Как он ни
бейся, хоть умри.
Свободно дома принимает,
В гостях с ним молвит слова три,
Порой одним поклоном встретит,
Порою вовсе не заметит;
Кокетства
в ней ни капли нет —
Его не терпит высший свет.
Бледнеть Онегин начинает:
Ей иль не видно, иль не жаль;
Онегин сохнет, и едва ль
Уж не чахоткою страдает.
Все шлют Онегина к врачам,
Те хором шлют его к
водам.
Ручной чижик, серенький с желтым, летал по комнате, точно душа дома; садился на цветы, щипал листья, качаясь на тоненькой ветке, трепеща крыльями; испуганный осою, которая, сердито жужжа,
билась о стекло, влетал
в клетку и пил
воду, высоко задирая смешной носишко.
Она сгибалась
в кольцо,
билась о корму, опять об
воду и снова повисла неподвижно.
Когда мы подошли к реке, было уже около 2 часов пополудни. Со стороны моря дул сильный ветер. Волны с шумом
бились о берег и с пеной разбегались по песку. От реки
в море тянулась отмель. Я без опаски пошел по ней и вдруг почувствовал тяжесть
в ногах. Хотел было я отступить назад, но, к ужасу своему, почувствовал, что не могу двинуться с места. Я медленно погружался
в воду.
Вода с шумом стремится
в узкий проход и с пеной
бьется о камни.
Около полудня мы с Дерсу дошли до озера. Грозный вид имело теперь пресное море.
Вода в нем кипела, как
в котле. После долгого пути по травяным болотам вид свободной водяной стихии доставлял большое удовольствие. Я сел на песок и стал глядеть
в воду. Что-то особенно привлекательное есть
в прибое. Можно целыми часами смотреть, как
бьется вода о берег.
Последние юноши Франции были сен-симонисты и фаланга. Несколько исключений не могут изменить прозаически плоский характер французской молодежи. Деку и Лебра застрелились оттого, что они были юны
в обществе стариков. Другие
бились, как рыба, выкинутая из
воды на грязном берегу, пока одни не попались на баррикаду, другие — на иезуитскую уду.
Я вскочил на печь, забился
в угол, а
в доме снова началась суетня, как на пожаре; волною
бился в потолок и стены размеренный, всё более громкий, надсадный вой. Ошалело бегали дед и дядя, кричала бабушка, выгоняя их куда-то; Григорий грохотал дровами, набивая их
в печь, наливал
воду в чугуны и ходил по кухне, качая головою, точно астраханский верблюд.
Выброшенная на берег рыба засыпает очень скоро, если она уже не заснула
в воде или пока
билась в неводе.
Я взглянул и увидел, что одна утка
бьется на
воде в предсмертных конвульсиях.
— Какое же дело! Вино вам предоставлено было одним курить — кажется, на что статья подходящая! — а много ли барыша нажили!
Побились,
побились, да к тому же Дерунову на поклон пришли — выручай! Нечего делать — выручил! Теперь все заводы
в округе у меня
в аренде состоят. Плачу аренду исправно, до ответственности не допущаю — загребай помещик денежки да живи на теплых
водах!
Я сам видел, как оперившийся совсем утенок, или, лучше сказать, молодая утка, с ужасным криком от испуга и боли, хлопая по
воде крыльями и даже несколько приподымаясь с
воды, долго
билась со щукой, которая впилась
в заднюю часть ее тела; видел также, как большой язь таскал за собой небольшую щуку, схватившую его за хвост.
А море — дышит, мерно поднимается голубая его грудь; на скалу, к ногам Туба, всплескивают волны, зеленые
в белом, играют,
бьются о камень, звенят, им хочется подпрыгнуть до ног парня, — иногда это удается, вот он, вздрогнув, улыбнулся — волны рады, смеются, бегут назад от камней, будто бы испугались, и снова бросаются на скалу; солнечный луч уходит глубоко
в воду, образуя воронку яркого света, ласково пронзая груди волн, — спит сладким сном душа, не думая ни о чем, ничего не желая понять, молча и радостно насыщаясь тем, что видит,
в ней тоже ходят неслышно светлые волны, и, всеобъемлющая, она безгранично свободна, как море.
—
В некотором самодовольстве и спокойствии!.. Стоять вечно
в борьбе и
в водовороте — вовсе не наслаждение:
бейся, пожалуй, сколько хочешь, с этим дурацким напором волн, — их не пересилишь; а они тебя наверняка или совсем под
воду кувыркнут, а если и выкинут на какой-нибудь голый утесец, так с такой разбитой ладьей, что далее идти силы нет, как и случилось это, например, со мной, да, кажется, и с вами.
У этих двух бойцов
в высокую
воду бьется много барок.
«Боже мой!..» — Рославлев ахнул, сердце его перестало
биться,
в глазах потемнело; он не видел даже, что вслед за белым платьем какой-то мужчина бросился
в воду.
Не одна 30-летняя вдова рыдала у ног его, не одна богатая барыня сыпала золотом, чтоб получить одну его улыбку…
в столице, на пышных праздниках, Юрий с злобною радостью старался ссорить своих красавиц, и потом, когда он замечал, что одна из них начинала изнемогать под бременем насмешек, он подходил, склонялся к ней с этой небрежной ловкостью самодовольного юноши, говорил, улыбался… и все ее соперницы бледнели… о как Юрий забавлялся сею тайной, но убивственной войною! но что ему осталось от всего этого? — воспоминания? — да, но какие? горькие, обманчивые, подобно плодам, растущим на берегах Мертвого моря, которые, блистая румяной корою, таят под нею пепел, сухой горячий пепел! и ныне сердце Юрия всякий раз при мысли об Ольге, как трескучий факел, окропленный
водою, с усилием и болью разгоралось; неровно, порывисто оно
билось в груди его, как ягненок под ножом жертвоприносителя.
Потемневшее от пыли голубое южное небо — мутно; жаркое солнце смотрит
в зеленоватое море, точно сквозь тонкую серую вуаль. Оно почти не отражается
в воде, рассекаемой ударами весел, пароходных винтов, острыми килями турецких фелюг и других судов, бороздящих по всем направлениям тесную гавань. Закованные
в гранит волны моря подавлены громадными тяжестями, скользящими по их хребтам,
бьются о борта судов, о берега,
бьются и ропщут, вспененные, загрязненные разным хламом.
Владимир Сергеич побежал на крик. Он нашел Ипатова на берегу пруда; фонарь, повешенный на суку, ярко освещал седую голову старика. Он ломал руки и шатался как пьяный; возле него женщина, лежа на траве,
билась и рыдала; кругом суетились люди. Иван Ильич уже вошел по колена
в воду и щупал дно шестом; кучер раздевался, дрожа всем телом; два человека тащили вдоль берега лодку; слышался резкий топот копыт по улице деревни… Ветер несся с визгом, как бы силясь задуть фонари, а пруд плескал и шумел, чернея грозно.
Я опомнился, выпил стакан
воды, перешел
в другую комнату; но сон не посетил меня. Сердце во мне
билось болезненно, хоть и нечасто. Я уже не мог предаваться мечтам о счастии; я уже не смел верить ему.
Много раз мы с Яковом теряли друг друга
в густом, местами непроходимом кустарнике. Один раз сучок задел за собачку моего ружья, и оно нежданно выстрелило. От мгновенного испуга и от громкого выстрела у меня тотчас же разболелась голова и так и не переставала болеть целый день, до вечера. Сапоги промокли,
в них хлюпала
вода, и отяжелевшие, усталые ноги каждую секунду спотыкались о кочки. Кровь тяжело
билась под черепом, который мне казался огромным, точно разбухшим, и я чувствовал больно каждый удар сердца.
Постников бросился к сходням, сбежал с сильно бьющимся сердцем на лед, потом
в наплывшую
воду полыньи и, скоро рассмотрев, где
бьется заливающийся утопленник, протянул ему ложу своего ружья.
Другое дело, когда вы сравните людей разных лет или
в разных обстоятельствах: у дитяти пульс
бьется вдвое скорее, нежели у старика, у больного гораздо чаще или реже, нежели у здорового, у того, кто выпил стакан шампанского, чаще, нежели у того, кто выпил стакан
воды.
Володя взглянул на мачты «Витязя». Реи уже обрасоплены, марсели надулись, фок и грот посажены и уже взлетают брамсели… Он отвернулся и с замиранием сердца посмотрел на «Коршун», думая почему-то, что на «Коршуне» еще нет брамселей. Но вдруг лицо Володи светлеет, и сердце радостно
бьется в груди: и на «Коршуне» уже стоят брамсели, и он, разрезая носом
воду, плавно несется за «Витязем».
Но вот и крылья,
в которых
бьются два-три карасика, моча и прижимая траву, вытягиваются на берег. И вот сквозь топкий, колеблющийся слой возмутившейся
воды в натянутой сети показывается что-то белое. Негромкий, но поразительно слышный средь мертвой тишины вздох ужаса проносится
в толпе.
Берем приступом один мост, другой, потом третий…
В одном месте увязли
в грязь и едва не опрокинулись,
в другом заупрямились лошади, а утки и чайки носятся над нами и точно смеются. По лицу Федора Павловича, по неторопливым движениям, по его молчанию вижу, что он не впервые так
бьется, что бывает и хуже, и что давно-давно уже привык он к невылазной грязи,
воде, холодному дождю. Недешево достается ему жизнь!
Они буквально наполняли весь воздух,
бились в освещенные окна кают, засыпали палубу и плавали по
воде.
—
Бьются они там, — доложила ему шепотом Степанида, все еще
в слезах. — Позвольте, барин, хоть
воды… спирту…
Цветы
бились под холодным ветром, текла
вода с деревьев. Катра села
в угол и все вздрагивала резкими, короткими вздрагиваниями. Как будто каждый нерв
в ней был насыщен электричеством и происходили непрерывные разряды. Лицо было серое, некрасивое. И серо смотрели из-за нее золотистые японские ширмы с волшебно вышитыми орлами и змеями.
Погода между тем все более и более портилась. По небу медленно тянулись свинцовые тучи, беспрерывно шел ледяной дождь, мелкий, пронизывающий до костей, лес почернел и стал заволакиваться туманом. Казалось, над рекой висели только голые скалы,
в которых она
билась, рвалась на свободу, но они не пускали ее и заставляли со стоном нести
воды в своем сравнительно узком русле.