Неточные совпадения
Летели
бешеные кони; по бороздам, буграм, через рвы и протоки, и бились о землю покрытые
кровью и прахом ляшские трупы.
В изумлении, в
бешеной обиде я так привскочил на полатях, что ударился головою о потолок и сильно прикусил до
крови язык себе.
— Но ты не знал и только немногие знали, что небольшая часть их все же уцелела и осталась жить там, за Стенами. Голые — они ушли в леса. Они учились там у деревьев, зверей, птиц, цветов, солнца. Они обросли шерстью, но зато под шерстью сберегли горячую, красную
кровь. С вами хуже: вы обросли цифрами, по вас цифры ползают, как вши. Надо с вас содрать все и выгнать голыми в леса. Пусть научатся дрожать от страха, от радости, от
бешеного гнева, от холода, пусть молятся огню. И мы, Мефи, — мы хотим…
Это уже не на экране — это во мне самом, в стиснутом сердце, в застучавших часто висках. Над моей головой слева, на скамье, вдруг выскочил R-13 — брызжущий, красный,
бешеный. На руках у него — I, бледная, юнифа от плеча до груди разорвана, на белом —
кровь. Она крепко держала его за шею, и он огромными скачками — со скамьи на скамью — отвратительный и ловкий, как горилла, — уносил ее вверх.
— Простил — это не то слово, Верочка. Первое время был как
бешеный. Если бы тогда увидел их, конечно, убил бы обоих. А потом понемногу отошло и отошло, и ничего не осталось, кроме презрения. И хорошо. Избавил Бог от лишнего пролития
крови. И кроме того, избежал я общей участи большинства мужей. Что бы я был такое, если бы не этот мерзкий случай? Вьючный верблюд, позорный потатчик, укрыватель, дойная корова, ширма, какая-то домашняя необходимая вещь… Нет! Все к лучшему, Верочка.
И
кровь из
бешеного зева
Рекою побежала вмиг.
— Как вскочит Пашка с полу, выхватил ножище да как бросится на барина — страшный такой, как бык
бешеный, который сорвется, коли его худо оглушат обухом, глаза-то
кровью налились.
Понятно, что тип чусовского сплавщика вырабатывался в течение многих поколений, путем самой упорной борьбы с
бешеной горной рекой, причем ремесло сплавщика переходило вместе с
кровью от отца к сыну. Обыкновенно выучка начинается с детства, так что будущий сплавщик органически срастается со всеми подробностями тех опасностей, с какими ему придется впоследствии бороться. Таким образом, бурная река, барка и сплавщик являются только отдельными моментами одного живого целого, одной комбинации.
Невольно слыхал я из-за моих дверей и нежные ласки, и страстные,
кровь кипятящие вздохи, и
бешеные взрывы ревности, и опасения, и страхи, и те ехидные слова, которыми страсть оправдывает себя перед рассудком, и привык я ко всему этому очень скоро и на все это не обращал давно никакого внимания.
В семье Гудала плач и стоны,
Толпится на дворе народ:
Чей конь примчался запаленный
И пал на камни у ворот?
Кто этот всадник бездыханный?
Хранили след тревоги бранной
Морщины смуглого чела.
В
крови оружие и платье;
В последнем
бешеном пожатье
Рука на гриве замерла.
Недолго жениха младого,
Невеста, взор твой ожидал:
Сдержал он княжеское слово,
На брачный пир он прискакал…
Увы! но никогда уж снова
Не сядет на коня лихого!..
Дым, треск, стоны,
бешеное «ура!». Запах
крови и пороха. Закутанные дымом странные чужие люди с бледными лицами. Дикая, нечеловеческая свалка. Благодарение Богу за то, что такие минуты помнятся только как в тумане.
«Я ждал. И вот в тени ночной
Врага почуял он, и вой
Протяжный, жалобный, как стон,
Раздался вдруг… и начал он
Сердито лапой рыть песок,
Встал на дыбы, потом прилег,
И первый
бешеный скачок
Мне страшной смертию грозил…
Но я его предупредил.
Удар мой верен был и скор.
Надежный сук мой, как топор,
Широкий лоб его рассек…
Он застонал, как человек,
И опрокинулся. Но вновь,
Хотя лила из раны
кровьГустой, широкою волной,
Бой закипел, смертельный бой!
«Иду я, говорит, по двору, и вдруг прямо на меня летит бык… огромный
бешеный бык… глаза в
крови, морда вся в пене…
А на него лезли со всех сторон налившиеся
кровью, остеклевшие от гнева глаза, искривленные
бешеным криком губы, его сжимали жаркие, потные тела, под натиском которых старик вертелся, как щепка, попавшая в водоворот.
— Э, какие теперь ворожки! — сделал сотский презрительную гримасу. — Або теперешние ворожки что-нибудь знают? Вот прежние — те действительно много могли.
Кровь, зубы заговаривали, отмовляли, если кого
бешеная собака укусит или гадюка… узнавали, где злодий вещи спрятал…
Я выжег порохом рану затем, чтобы выжечь
бешеную слюну, если она еще не успела войти в
кровь. Если же попала слюна и вошла уже в
кровь, то я знал, что по
крови она разойдется по всему телу, и тогда уже нельзя вылечить.
Одна я не спала, не могла уснуть. Душа моя рвалась на части. Сердце билось и горело.
Кровь стучала в висках. Я задыхалась от бессильной,
бешеной злости.
Ему, говорит архив, страстно хотелось помолиться, но инстинкт
бешеной собаки потянул его в другую сторону, к разрушению, к
крови.
Дикообразная физиономия его с выдающеюся вперед челюстью так и смахивала на рыло соименного ему зверя, глаза его горели
бешеным исступлением и, казалось, просили
крови. Таков должен был быть вид Каина, когда он заносил на брата свою палицу.
— Меньшой брат мой, Семен, сказывал мне про тебя, что ты отважен, а ты, я вижу, что баба трусливая, не решаешься отведать этого составца. Он для тебя нарочно приготовлен. Это не
кровь, а молоко
бешеной волчицы с корнем той осины, на которой удавился Иуда, — заметил старик, снова подавая Чурчиле сосуд.
Молоденькая грациозная девушка с ласковыми, смеющимися глазами — княжна Несвицкая, — какою он ее видел более десяти лет тому назад, стояла перед ним, и этот дивный образ, потерянный им навсегда, заставил его проливать горькие слезы, как
бешеного в бессильной злобе метаться по кровати, до
крови закусывать себе ногти, чтобы физическою болью заглушить нравственную.
— А меньшой брат мой, Семен, сказывал мне про тебя, что ты отважен, а ты, я вижу, что баба трусливая, не решаешься отведать моего состава. Он для тебя нарочно приготовлен. Это не
кровь, а молоко
бешеной волчицы с корнем той осины, на которой удавился Иуда, — заметил старик, снова подавая Чурчиле сосуд.
— Ура! силен Бог русских! — восклицает царь громовым голосом и навстречу бегущих шведов посылает горящую в его руке гранату. Метко пошла роковая посылка, разодралась на части и каждому, кому дошла, шепнула смертное слово; каждый
кровью или жизнью расписался в получении ее. Со всех сторон шведы с
бешеным отчаянием заступают места падших; но перед Петром, этим исполином телом и душою, все, что на пути его, ложится в лоск, пораженное им или его окружающими.