Уж сумерками Оленин вернулся с стариком, усталый, голодный и сильный. Обед был готов. Он поел, выпил с стариком, так что ему стало тепло и весело, и вышел на крылечко. Опять перед глазами подымались горы на закате. Опять старик рассказывал свои
бесконечные истории про охоту, про абреков, про душенек, про беззаботное, удалое житье. Опять Марьяна красавица входила, выходила и переходила через двор. Под рубахой обозначалось могучее девственное тело красавицы.
Неточные совпадения
Судорожно размахивая руками, краснея до плеч, писатель рассказывал русскую
историю, изображая ее как тяжелую и
бесконечную цепь смешных, подлых и глупых анекдотов.
Впереди вставала
бесконечная святая работа, которую должна сделать интеллигентная русская женщина, — именно, прийти на помощь к своей родной сестре, позабытой богом,
историей и людьми.
В сознании своем социалисты утверждают, что прогресс будет
бесконечным; но в стихии своей утверждают конец, социалистический конец
истории, исход, спасение человечества от всех бед и зол, обоготворение человечества.
А вместе с тем прогрессисты-позитивисты отрицают конец
истории, исповедуют религию плохой бесконечности, отсутствия конца во времени,
бесконечного совершенствования.
Прогрессисты понимают
историю как улучшение, как
бесконечное совершенствование этого мира, уничтожение зла прошлого и нарождение добра будущего.
Глядя на эти толщи настланных друг на друга известняков, сланцев и песчаников, исчерченных белыми прожилками доломита, так и кажется, что пред вашими глазами развертывается лист за листом
история тех тысячелетий и миллионов лет, которые
бесконечной грядой пронеслись над Уралом.
Открывалась книжка обыкновенно стихами; потом следовала какая-нибудь статья в прозе, затем очень часто письмо к издателям; далее опять стихи и проза, проза и стихи. В средине книжки помещались обыкновенно «Записки о российской
истории»; к концу относились «Были и небылицы». Каждая статья обыкновенно отмечалась особым нумером, как ныне главы в
бесконечных английских романах, и число статей этих в разных книжках было весьма неодинаково. В первой их 33, в V — 11, в X — 17, в XV — 7, в XVI — 12 (41).
Таков он был в
бесконечном числе разных проявлений, которые каждого в состоянии были убедить в его полнейшей неспособности ни к какому делу, а еще более возбудить самое сильное недоразумение насчет того: какое он мог сделать политическое преступление? А между тем это-то и было самое интересное. Но Шерамур на этот счет был столь краток, что сказания его казались невероятны. По его словам, вся его
история была в том, что он однажды «на двор просился».
И молодому человеку глава за главой вспоминалась вся книга. Живучесть проклятых вопросов… Определение метафизики. Метод научный, метод эмпирический, метэмпирический метод… Что же тут почерпнет этот самоучка, что он поймет во всех этих определениях, зачем ему вся эта
история бесплодных исканий, это блуждание за заблудившимися в
бесконечном лабиринте?
И куда он ни обратится — все говорит ему о
бесконечном, безысходном продолжении той же
истории.
Я отыскивал его в
истории человечества и в моем собственном сознании, и я пришел к ненарушимому убеждению, что смерти не существует; что жизнь не может быть иная, как только вечная; что
бесконечное совершенствование есть закон жизни, что всякая способность, всякая мысль, всякое стремление, вложенное в меня, должно иметь свое практическое развитие; что мы обладаем мыслями, стремлениями, которые далеко превосходят возможности нашей земной жизни; что то самое, что мы обладаем ими и не можем проследить их происхождения от наших чувств, служит доказательством того, что они происходят в нас из области, находящейся вне земли, и могут быть осуществлены только вне ее; что ничто не погибает здесь на земле, кроме видимости, и что думать, что мы умираем, потому что умирает наше тело, — всё равно что думать, что работник умер потому, что орудия его износились.
Все исторические задачи предполагают непрерывный «прогресс», ибо не могут окончательно разрешиться, и неужели же смысл
истории выражается «вечным круговращением», как неизбежным итогом
бесконечного движения?
— И ваш отец Евангел совершенно прав, — опять согласился Горданов. — Если возьмем этот вопрос серьезно и обратимся к
истории, к летописям преступлений или к биографиям великих людей и друзей человечества, везде и повсюду увидим одно
бесконечное ползанье и круженье по зодиакальному кругу: все те же овны, тельцы, раки, львы, девы, скорпионы, козероги и рыбы, с маленькими отменами на всякий случай, и только. Ново лишь то, что хорошо забыто.
Здесь все тащат друг друга в суд: живые — мертвых, мертвые — живых,
История тех и других, а Бог
Историю — и эту
бесконечную кляузу, этот грязный поток лжесвидетелей, лжеприсяг, лжесудей и лжемошенников Я принял за игру бессмертных?
Человек должен восстать против рабства
истории не для изоляции в самом себе, а для принятия всей
истории в свою
бесконечную субъективность, в которой мир есть часть человека.
Если она где-нибудь изредка и представляется, то почти всегда в напыщенных формах, напоминающих
бесконечные польские
истории о «пане Коханку».