Неточные совпадения
По панелям, смазанным жидкой грязью, люди шагали чрезмерно торопливо и были неестественно одноцветны. Каменные и тоже одноцветные серые дома, не разъединенные заборами, тесно прижатые один к другому, являлись глазу как единое и
бесконечное здание. Его нижний этаж, ярко освещенный, приплюснут к
земле и вдавлен в нее, а верхние, темные, вздымались в серую муть, за которой небо не чувствовалось.
Он хорошо видел, что люди кажутся друг другу умнее, когда они говорят о «теории относительности», о температуре внутри Солнца, о том, имеет ли Млечный Путь фигуру
бесконечной спирали или дуги, и о том, сгорит
Земля или замерзнет.
«Все — было, все — сказано». И всегда будет жить на
земле человек, которому тяжело и скучно среди
бесконечных повторений одного и того же. Мысль о трагической позиции этого человека заключала в себе столько же печали, сколько гордости, и Самгин подумал, что, вероятно, Марине эта гордость знакома. Было уже около полудня, зной становился тяжелее, пыль — горячей, на востоке клубились темные тучи, напоминая горящий стог сена.
Да зачем я непременно должен любить моего ближнего или ваше там будущее человечество, которое я никогда не увижу, которое обо мне знать не будет и которое в свою очередь истлеет без всякого следа и воспоминания (время тут ничего не значит), когда
Земля обратится в свою очередь в ледяной камень и будет летать в безвоздушном пространстве с
бесконечным множеством таких же ледяных камней, то есть бессмысленнее чего нельзя себе и представить!
Бесконечный океан мировой жизни посылает свои волны на замкнутую и беззащитную человеческую общественность, выдворенную на небольшой территории
земли.
Раз, в
бесконечном бытии, не измеримом ни временем, ни пространством, дана была некоему духовному существу, появлением его на
земле, способность сказать себе: «Я есмь, и я люблю».
Артем теперь ухаживал за отцом и даже вел
бесконечные разговоры на тему о своей
земле.
В Омске дружеское свидание со Степаном Михайловичем. После ужасной,
бесконечной разлуки не было конца разговорам, — он теперь занимает хорошее место, но трудно ему, бедному, бороться со злом, которого, на
земле очень, очень много. Непременно просил дружески обнять тебя: он почти не переменился, та же спокойная, веселая наружность; кой-где проглядывает белый волос, но вид еще молод. Жалуется на прежние свои недуги, а я его уверяю, что он совершенно здоров. Трудится сколько может и чрезвычайно полезен.
Но, почти помимо их сознания, их чувственность — не воображение, а простая, здоровая, инстинктивная чувственность молодых игривых самцов — зажигалась от Нечаянных встреч их рук с женскими руками и от товарищеских услужливых объятий, когда приходилось помогать барышням входить в лодку или выскакивать на берег, от нежного запаха девичьих одежд, разогретых солнцем, от женских кокетливо-испуганных криков на реке, от зрелища женских фигур, небрежно полулежащих с наивной нескромностью в зеленой траве, вокруг самовара, от всех этих невинных вольностей, которые так обычны и неизбежны на пикниках, загородных прогулках и речных катаниях, когда в человеке, в
бесконечной глубине его души, тайно пробуждается от беспечного соприкосновения с
землей, травами, водой и солнцем древний, прекрасный, свободный, но обезображенный и напуганный людьми зверь.
Сколько покоя, сколько мира чувствовалось под этим открытым голубым небом, того мира, которого недостает бессильному, слабому человеку, придавленному к
земле своей
бесконечной злобой.
Растроганная и умиленная неожиданным успехом, Раиса Павловна на мгновение даже сделалась красивой женщиной, всего на одно мгновение лицо покрылось румянцем, глаза блестели, в движениях сказалось кокетство женщины, привыкшей быть красивой. Но эта красота была похожа на тот солнечный луч, который в серый осенний день на мгновение прокрадывается из-за
бесконечных туч, чтобы в последний раз поцеловать холоднеющую
землю.
Толкуя с Яковом о делах и вспомнив о
бесконечной тяжбе с Епифановым и о красавице Авдотье Васильевне, которую он давно не видел, я воображаю, как он сказал Якову: «Знаешь, Яков Харлампыч, чем нам возиться с этой тяжбой, я думаю просто уступить им эту проклятую
землю, а? как ты думаешь?..»
Он остался в прихожей и, слушая, как в комнате, всхлипывая, целовались, видел перед собой
землю, вспухшую холмами, неприветно ощетинившуюся лесом, в лощинах — тёмные деревни и холодные петли реки, а среди всего этого —
бесконечную пыльную дорогу.
«Дети — насельники
земли до конца веков, дети Владыки Сущего, бессмертны они и наследники всех деяний наших — да идут же по зову чистых сердец своих в
бесконечные дали времён, сея на
земле смех свой, радость и любовь!
И в старости Степан Михайлович с восторгом вспоминал о первом впечатлении, произведенном на него изобильными, плодоносными окрестностями этих рек; но он не поддался обольщению и узнал покороче на месте, что покупка башкирских
земель неминуемо поведет за собой
бесконечные споры и тяжбы, ибо хозяева сами хорошенько не знали прав своих и числа настоящих отчинников.
Напротив того, я совершенно ясно вижу то время, когда грудь России вдоль и поперек исполосуется железными путями, когда увидят свет бесчисленные богатства, скрывающиеся в недрах
земли, и
бесконечными караванами потянутся во все стороны.
Льдисто сверкали большие окна фабричной больницы, школы; маленькие люди челноками сновали по
земле, ткали
бесконечную ткань дела, люди ещё меньше бегали по песку фабричного посёлка.
Мутные индивидуальности, вырабатываясь из естественной непосредственности, туманом поднимаются в сферу всеобщего и, просветленные солнцем идеи, разрешаются в
бесконечной лазури всеобщего; но они не уничтожаются в ней; приняв в себя всеобщее, они низвергаются благодатным дождем, чистыми кристальными каплями на прежнюю
землю.
Я был тверд на
земле, и крепко стояли на ней мои ноги, — а теперь я брошен в пустоту
бесконечного пространства.
Я знал, что это не могло быть наше солнце, породившее нашу
землю, и что мы от нашего солнца на
бесконечном расстояний, но я узнал почему-то, всем существом моим, что это совершенно такое же солнце, как и наше, повторение его и двойник его.
Тихая, аскетическая жизнь подняла так фантазию Феодора, так приучила его и созерцательности, что он целые часы проводил, мечтая то о прелестной жизни, которая готовится праведнику в обителях рая, то о соделании всей
земли одною паствою Христа, то погружался в созерцание бога и, долго теряясь в
бесконечном, вдруг спускался на
землю; и как хороша она ему казалась тогда, как ясно выражала Его и как понятно говорило и это ветвистое дерево, и эта пернатая птица!
И впереди его, и сзади, и со всех сторон поднимались стены оврага, острой линией обрезая края синего неба, и всюду, впиваясь в
землю, высились огромные серые камни — словно прошел здесь когда-то каменный дождь и в
бесконечной думе застыли его тяжелые капли.
И «щур», увлекшись, поднялся, зашагал около стен и, размахивая руками, начал выкладывать передо мною свои познания по хирургической патологии… Омертвение костей черепа, воспаление мозга, смерть и другие ужасы так и сыпались из его рта с
бесконечными объяснениями макроскопических и микроскопических процессов, сопровождающих эту туманную и неинтересную для меня terram incognitam [неизвестную
землю, область (лат.).].
Я отыскивал его в истории человечества и в моем собственном сознании, и я пришел к ненарушимому убеждению, что смерти не существует; что жизнь не может быть иная, как только вечная; что
бесконечное совершенствование есть закон жизни, что всякая способность, всякая мысль, всякое стремление, вложенное в меня, должно иметь свое практическое развитие; что мы обладаем мыслями, стремлениями, которые далеко превосходят возможности нашей земной жизни; что то самое, что мы обладаем ими и не можем проследить их происхождения от наших чувств, служит доказательством того, что они происходят в нас из области, находящейся вне
земли, и могут быть осуществлены только вне ее; что ничто не погибает здесь на
земле, кроме видимости, и что думать, что мы умираем, потому что умирает наше тело, — всё равно что думать, что работник умер потому, что орудия его износились.
Под вечер, когда заходящее солнце обливало пурпуром небо, а золотом
землю, по
бесконечной степной дороге от села к далекому горизонту мчались, как бешеные, стрелковские кони…
Райская жизнь в нашем времени, на нашей
земле оказалась бы концом творческого процесса жизни,
бесконечных стремлений и потому скукой.
Налево, уже далеко от меня, проплыл ряд неярких огоньков — это ушел поезд. Я был один среди мертвых и умирающих. Сколько их еще осталось? Возле меня все было неподвижно и мертво, а дальше поле копошилось, как живое, — или мне это казалось оттого, что я один. Но стон не утихал. Он стлался по
земле — тонкий, безнадежный, похожий на детский плач или на визг тысячи заброшенных и замерзающих щенят. Как острая,
бесконечная ледяная игла входил он в мозг и медленно двигался взад и вперед, взад и вперед…
В типе русского человека всегда сталкиваются два элемента — первобытное, природное язычество, стихийность
бесконечной русской
земли и православный, из Византии полученный, аскетизм, устремленность к потустороннему миру.
Они шли
бесконечною вереницею, в серых, неуклюжих шинелях, обвешанные мешками, держа в руках винтовки прикладами к
земле.
И равнинность русской
земли, ее безгранность, бесконечность ее далей, ее неоформленная стихийность есть лишь выражение равнинности, безгранности русской души, ее
бесконечных далей, ее подвластности неоформленной национальной стихии.
В ней есть склонность к странствованию по
бесконечным равнинам русской
земли.
Вам понятна эта страсть к новым странам и новым берегам, и я не раз подмечал в ваших глазах, когда рассказывал о моих скитаниях по Европе и Америке, этот безумный огонек любопытства, жажды
бесконечного движения, покорную и священную жадность человеческой души, брошенной на
землю для блуждания.