Неточные совпадения
Они хотели было говорить, но не могли. Слезы стояли в их глазах. Они оба были бледны и худы; но в этих больных и бледных лицах уже сияла заря обновленного будущего, полного воскресения в новую
жизнь. Их воскресила любовь, сердце одного заключало
бесконечные источники
жизни для сердца другого.
Они положили ждать и терпеть. Им оставалось еще семь лет; а до тех пор столько нестерпимой муки и столько
бесконечного счастия! Но он воскрес, и он знал это, чувствовал вполне всем обновившимся существом своим, а она — она ведь и жила только одною его
жизнью!
Какое бы страстное, грешное, бунтующее сердце не скрылось в могиле, цветы, растущие на ней, безмятежно глядят на нас своими невинными глазами: не об одном вечном спокойствии говорят нам они, о том великом спокойствии «равнодушной» природы; они говорят также о вечном примирении и о
жизни бесконечной…
В ее рассказах
жизнь напоминала Самгину
бесконечную работу добродушной и глуповатой горничной Варвары, старой девицы, которая очень искусно сшивала на продажу из пестреньких ситцевых треугольников покрышки для одеял.
«Жить — нельзя!
Жизнь превращается в однообразную,
бесконечную драму».
— Говорить можно только о фактах, эпизодах, но они — еще не я, — начал он тихо и осторожно. —
Жизнь —
бесконечный ряд глупых, пошлых, а в общем все-таки драматических эпизодов, — они вторгаются насильственно, волнуют, отягощают память ненужным грузом, и человек, загроможденный, подавленный ими, перестает чувствовать себя, свое сущее, воспринимает
жизнь как боль…
— Но Толстой устал от
бесконечного усложнения культурной
жизни, которую он сам же мастерски усложняет как художник. Он имеет право критики потому, что много знает, а — вы? Что вы знаете?
Тут вся их
жизнь и наука, тут все их скорби и радости: оттого они и гонят от себя всякую другую заботу и печаль и не знают других радостей;
жизнь их кишела исключительно этими коренными и неизбежными событиями, которые и задавали
бесконечную пищу их уму и сердцу.
Та неувядающая и негибнущая любовь лежала могуче, как сила
жизни, на лицах их — в годину дружной скорби светилась в медленно и молча обмененном взгляде совокупного страдания, слышалась в
бесконечном взаимном терпении против жизненной пытки, в сдержанных слезах и заглушенных рыданиях…
— Ну, мы затеяли с тобой опять старый,
бесконечный спор, — сказал Райский, — когда ты оседлаешь своего конька, за тобой не угоняешься: оставим это пока. Обращусь опять к своему вопросу: ужели тебе не хочется никуда отсюда, дальше этой
жизни и занятий?
«Моя ошибка была та, что я предсказывал тебе эту истину:
жизнь привела бы к ней нас сама. Я отныне не трогаю твоих убеждений; не они нужны нам, — на очереди страсть. У нее свои законы; она смеется над твоими убеждениями, — посмеется со временем и над
бесконечной любовью. Она же теперь пересиливает и меня, мои планы… Я покоряюсь ей, покорись и ты. Может быть, вдвоем, действуя заодно, мы отделаемся от нее дешево и уйдем подобру и поздорову, а в одиночку тяжело и скверно.
Заботы, дрязги
жизни, все исчезнет — одно
бесконечное торжество наполняет тебя — одно счастье глядеть вот так… на тебя… (он подошел к ней) — взять за руку (он взял за руку) и чувствовать огонь и силу, трепет в организме…
Он всю
жизнь свою, каждый день может быть, мечтал с засосом и с умилением о полнейшей праздности, так сказать, доводя идеал до абсолюта — до
бесконечной независимости, до вечной свободы мечты и праздного созерцания.
Еду я все еще по пустыне и долго буду ехать: дни, недели, почти месяцы. Это не поездка, не путешествие, это особая
жизнь: так длинен этот путь, так однообразно тянутся дни за днями, мелькают станции за станциями, стелются
бесконечные снежные поля, идут по сторонам Лены высокие горы с красивым лиственничным лесом.
Нехлюдов в это лето у тетушек переживал то восторженное состояние, когда в первый раз юноша не по чужим указаниям, а сам по себе познает всю красоту и важность
жизни и всю значительность дела, предоставленного в ней человеку, видит возможность
бесконечного совершенствования и своего и всего мира и отдается этому совершенствованию не только с надеждой, но и с полной уверенностью достижения всего того совершенства, которое он воображает себе.
Тогда он был бодрый, свободный человек, перед которым раскрывались
бесконечные возмояжости, — теперь он чувствовал себя со всех сторон пойманным в тенетах глупой, пустой, бесцельной, ничтожной
жизни, из которых он не видел никакого выхода, да даже большей частью и не хотел выходить.
Жизнь и движение по улицам продолжались и ночью: ползли
бесконечные обозы, как разрозненные звенья какого-то чудовищного ярмарочного червя; сновали по всем направлениям извозчики, вихрем летели тройки и, как шакалы, там и сям прятались какие-то подозрительные тени.
В своем косоклинном сарафане и сороке она выглядела прежней боярыней и по-прежнему справляла
бесконечную службу в моленной, куда к ней по-прежнему сходились разные старцы в длиннополых кафтанах, подозрительные старицы и разный другой люд, целую
жизнь ютящийся около страннолюбивых и нищекормливых богатых раскольничьих домов.
Бесконечный океан мировой
жизни посылает свои волны на замкнутую и беззащитную человеческую общественность, выдворенную на небольшой территории земли.
Тех, кто верит в
бесконечную духовную
жизнь и в ценности, превышающие все земные блага, ужасы войны, физическая смерть не так страшат.
Марксизм верил, что можно до конца рационализировать общественную
жизнь и привести ее к внешнему совершенству, не считаясь ни с теми энергиями, которые есть в
бесконечном мире над человеком и вокруг него.
Русская народная
жизнь с ее мистическими сектами, и русская литература, и русская мысль, и жуткая судьба русских писателей, и судьба русской интеллигенции, оторвавшейся от почвы и в то же время столь характерно национальной, все, все дает нам право утверждать тот тезис, что Россия — страна
бесконечной свободы и духовных далей, страна странников, скитальцев и искателей, страна мятежная и жуткая в своей стихийности, в своем народном дионисизме, не желающем знать формы.
Подобно тому, как недолговечно и поверхностно существование оазиса — общины в духе толстовца или утопического социализма, недолговечно и поверхностно и существование всей человеческой общественности в сложной и
бесконечной космической
жизни.
Весь трагизм
жизни происходит от столкновения конечного и
бесконечного, временного и вечного, от несоответствия между человеком, как духовным существом, и человеком, как природным существом, живущим в природном мире.
— Не надо мне их вовсе-с, — дрожащим голосом проговорил Смердяков, махнув рукой. — Была такая прежняя мысль-с, что с такими деньгами
жизнь начну, в Москве али пуще того за границей, такая мечта была-с, а пуще все потому, что «все позволено». Это вы вправду меня учили-с, ибо много вы мне тогда этого говорили: ибо коли Бога
бесконечного нет, то и нет никакой добродетели, да и не надобно ее тогда вовсе. Это вы вправду. Так я и рассудил.
Он глядел на это прошлое с
бесконечным состраданием и решил со всем пламенем своей страсти, что раз Грушенька выговорит ему, что его любит и за него идет, то тотчас же и начнется совсем новая Грушенька, а вместе с нею и совсем новый Дмитрий Федорович, безо всяких уже пороков, а лишь с одними добродетелями: оба они друг другу простят и начнут свою
жизнь уже совсем по-новому.
Любовь будет удовлетворять лишь мгновению
жизни, но одно уже сознание ее мгновенности усилит огонь ее настолько, насколько прежде расплывалась она в упованиях на любовь загробную и
бесконечную»… ну и прочее, и прочее в том же роде.
Кончается
жизнь моя, знаю и слышу это, но чувствую на каждый оставшийся день мой, как
жизнь моя земная соприкасается уже с новою,
бесконечною, неведомою, но близко грядущею
жизнью, от предчувствия которой трепещет восторгом душа моя, сияет ум и радостно плачет сердце…
И хорошо, что человек или не подозревает, или умеет не видать, забыть. Полного счастия нет с тревогой; полное счастие покойно, как море во время летней тишины. Тревога дает свое болезненное, лихорадочное упоение, которое нравится, как ожидание карты, но это далеко от чувства гармонического,
бесконечного мира. А потому сон или нет, но я ужасно высоко ценю это доверие к
жизни, пока
жизнь не возразила на него, не разбудила… мрут же китайцы из-за грубого упоения опиумом…»
А потом, первые дни начинающейся новой
жизни, в которых дорога каждая минута, в которые следовало бы бежать куда-нибудь вдаль, в уединение, проводятся за
бесконечными обедами, за утомительными балами, в толпе, точно на смех.
Так шли годы. Она не жаловалась, она не роптала, она только лет двенадцати хотела умереть. «Мне все казалось, — писала она, — что я попала ошибкой в эту
жизнь и что скоро ворочусь домой — но где же был мой дом?.. уезжая из Петербурга, я видела большой сугроб снега на могиле моего отца; моя мать, оставляя меня в Москве, скрылась на широкой,
бесконечной дороге… я горячо плакала и молила бога взять меня скорей домой».
Или когда перед собравшейся аудиторией выступали на сцену эпизоды из
бесконечной повести о потасовках, которые он претерпел в течение своей многострадальной
жизни.
Я готов себя сознать романтиком вот по каким чертам: примат субъекта над объектом, противление детерминизму конечного и устремление к
бесконечному, неверие в достижение совершенства в конечном, интуиция против дискурсии, антиинтеллектуализм и понимание познания как акта целостного духа, экзальтация творчества в человеческой
жизни, вражда к нормативизму и законничеству, противоположение личного, индивидуального власти общего.
Поэтому «
жизнь» есть как бы умирание
бесконечного в конечном, вечного во временном.
У русских нет условностей, нет дистанции, есть потребность часто видеть людей, с которыми у них даже нет особенно близких отношений, выворачивать душу, ввергаться в чужую
жизнь и ввергать в свою
жизнь, вести
бесконечные споры об идейных вопросах.
Сквозь автоматическую оболочку порой, однако, прорывается что-то из другой
жизни. Он любит рассказывать о прошлом. В каждом классе есть особый мастер, умеющий заводить Лемпи, как часовщик заводит часы. Стоит тронуть какую-то пружину, — старик откладывает скучный журнал, маленькие глазки загораются масленистым мерцанием, и начинаются
бесконечные рассказы…
Нужно только, чтобы в центре стал ясный образ, а уже за ним в туманные глубины воображения, в
бесконечную даль непознанного, неведомого в природе и
жизни, потянутся свои живые отголоски и будут уходить, дрожа, вспыхивая, плача, угасая.
Именно ведь тем и хорош русский человек, что в нем еще живет эта общая совесть и что он не потерял способности стыдиться. Вот с победным шумом грузно работает пароходная машина, впереди движущеюся дорогой развертывается громадная река, точно
бесконечная лента к какому-то приводу, зеленеет строгий хвойный лес по берегам, мелькают редкие селения, затерявшиеся на широком сибирском приволье. Хорошо. Бодро. Светло.
Жизнь полна. Это счастье.
«В душе каждого человека, не слишком забитого судьбой, не слишком оттесненного на низшие ступени духовного существования, пылает фаустовская жажда
бесконечной широты
жизни.
Опыт есть сама
жизнь во всей ее полноте и со всеми ее
бесконечными возможностями; мышление есть само бытие, объект знания присутствует в знании своей действительностью.
«Фаустовская жажда
бесконечной широты
жизни» влечет Лосского к пересмотру теории знания, верный инстинкт подсказывает ему, что в интуитивизме спасение от этой замкнутости и ограниченности.
Человек — одно звено в
бесконечной цепи
жизней, которая тянется через него из глубины прошедшего к
бесконечному будущему.
Покинув привычный насмешливый тон,
С любовью, с тоской
бесконечной,
С участием брата напутствовал он
Подругу той
жизни беспечной!
Он говорил, что эти пять минут казались ему
бесконечным сроком, огромным богатством; ему казалось, что в эти пять минут он проживет столько
жизней, что еще сейчас нечего и думать о последнем мгновении, так что он еще распоряжения разные сделал: рассчитал время, чтобы проститься с товарищами, на это положил минуты две, потом две минуты еще положил, чтобы подумать в последний раз про себя, а потом, чтобы в последний раз кругом поглядеть.
— Да не только нового приюта, а и новой
жизни, Дмитрий Петрович, — говорила Полинька. — Теперь я ясно вижу, что это будет
бесконечная глупая песенка, если вы не устроитесь как-нибудь умнее. Ребенка вам отдадут, в этом будьте уверены. Некуда им деть его: это ведь дело нелегкое; а жену обеспечьте: откупитесь, наконец.
Был опять русский священник с дьячком, который пел над гробом Марьи Михайловны о мире, где нет печали и воздыхания, но
жизнь бесконечная.
Мне казалось, что я целый вечер видел перед собой человека, который зашел в
бесконечный, темный и извилистый коридор и ждет чуда, которое вывело бы его оттуда. С одной стороны, его терзает мысль:"А что, если мне всю
жизнь суждено бродить по этому коридору?"С другой — стремление увидеть свет само по себе так настоятельно, что оно, даже в виду полнейшей безнадежности, нет-нет да и подскажет:"А вот, погоди, упадут стены по обе стороны коридора, или снесет манием волшебства потолок, и тогда…"
С тех пор вся его
жизнь есть не что иное, как
бесконечная цепь самоотвержений.
Но вот что: если этот мир — только мой, зачем же он в этих записях? Зачем здесь эти нелепые «сны», шкафы,
бесконечные коридоры? Я с прискорбием вижу, что вместо стройной и строго математической поэмы в честь Единого Государства — у меня выходит какой-то фантастический авантюрный роман. Ах, если бы и в самом деле это был только роман, а не теперешняя моя, исполненная иксов, и падений,
жизнь.
Уединение и водка вызывали в нем прилив откровенности, желание излить тяжелое горе, угнетающее душу, и он начинал
бесконечный рассказ о своей молодой загубленной
жизни.