Неточные совпадения
Еще во времена Бородавкина летописец упоминает о некотором Ионке Козыре, который, после продолжительных странствий по теплым морям и кисельным
берегам, возвратился в родной город и привез с
собой собственного сочинения книгу под названием:"Письма к другу о водворении на земле добродетели". Но так как биография этого Ионки составляет драгоценный материал
для истории русского либерализма, то читатель, конечно, не посетует, если она будет рассказана здесь с некоторыми подробностями.
— В своей ли ты реке плаваешь? — задумчиво спросила она и тотчас же усмехнулась, говоря: — Так — осталась от него кучка тряпок? А был большой… пакостник. Они трое: он, уездный предводитель дворянства да управляющий уделами — девчонок-подростков портить любили. Архиерей донос посылал на них в Петербург, — у него епархиалочку отбили, а он
для себя берег ее. Теперь она — самая дорогая распутница здесь. Вот, пришел, негодяй!
— Углем пахнет, — объяснил он заботливые свои действия. Затем спросил: — Примечательная фигуряшка? Н-да, я ее знаю. Даже сватался. Не соблаговолила. Думаю;
бережет себя для дворянина. Возможно, что и о титулованном мечтает. Отличной губернаторшей была бы!
Неожиданно
для себя они вышли на
берег реки, сели на бревна, но бревна были сырые и грязные.
Всё из зависти, всякий
для себя бережет.
— Страсти, страсти все оправдывают, — говорили вокруг него, — а вы в своем эгоизме
бережете только
себя: посмотрим,
для кого.
На другой день мы отправились на
берег с визитами, сначала к американским офицерам, которые заняли
для себя и
для матросов — не знаю как, посредством ли покупки или просто «покровительства», — препорядочный домик и большой огород с сладким картофелем, таро, горохом и табаком.
Нехлюдов посидел несколько времени с стариком, который рассказал ему про
себя, что он печник, 53 года работает и склал на своем веку печей что и счету нет, а теперь собирается отдохнуть, да всё некогда. Был вот в городе, поставил ребят на дело, а теперь едет в деревню домашних проведать. Выслушав рассказ старика, Нехлюдов встал и пошел на то место, которое
берег для него Тарас.
Еще при отъезде из Владивостока я захватил с
собой елочные украшения: хлопушки, золоченые орехи, подсвечники с зажимами, золотой дождь, парафиновые свечи, фигурные пряники и тому подобные подарки: серебряную рюмку, перочинный нож в перламутровой оправе, янтарный мундштук и т.д. Все это я хранил в коллекционных ящиках и
берег для праздника.
Походная острога удэгейцев имеет вид маленького гарпуна с ремнем. Носится она у пояса и надевается на древко в минуту необходимости. Обыкновенно рыбу бьют с
берега.
Для этого к ней надо осторожно подкрасться. После удара наконечник соскакивает с древка, и рыба увлекает его с
собою, но так как он привязан к ремню, то и рыба оказывается привязанною.
На Дальнем Востоке среди моряков я нашел доброжелателей и друзей. В 1906 году они устроили
для меня на
берегу моря питательные базы и на каждый пункт, кроме моих ящиков, добавили от
себя еще по ящику с красным вином, консервами, галетами, бисквитами и т.д.
Для чего, я думаю, мне беречь-то
себя?
— Правильно, Яша! — поощрял Мыльников. — У меня в суседях место продается, первый сорт. Я его сам
для себя берег, а тебе, уж так и быть, уступаю…
Не запасливый был народ хохлы на сено, а туляки
берегли корм
для себя, как и кержаки.
Хозяин вывел нас из затруднения: он предложил нам свою квартиру, которую нанимал
для себя и работников на самом
берегу, а что-нибудь поесть обещал достать нам из харчевни.
Все чувствовали, более или менее сознательно, что Прасковья Ивановна мало принимает участия в других, что она живет больше
для себя,
бережет свой покой и любит веселую беззаботность своей жизни.
И башкирец очень охотно, отвязав плот от причала, засучив свои жилистые руки, став лицом к противоположному
берегу, упершись ногами, начал тянуть к
себе канат обеими руками, и плот, отделяясь от
берега, поплыл поперек реки; через несколько минут мы были на том
берегу, и Евсеич, все держа меня за руку, походив по
берегу, повысмотрев выгодных мест
для уженья, до которого был страстный охотник, таким же порядком воротился со мною назад.
— Не люблю я этих извозчиков!.. Прах его знает — какой чужой мужик, поезжай с ним по всем улицам! — отшутилась Анна Гавриловна, но в самом деле она не ездила никогда на извозчиках, потому что это казалось ей очень разорительным, а она обыкновенно каждую копейку Еспера Иваныча, особенно когда ей приходилось тратить
для самой
себя,
берегла, как бог знает что.
Чтобы испытать
себя, она нарочно подумала о Васютинском и его кружке, о муже, о приятной работе
для него на ремингтоне, старалась представить давно жданную радость свидания с ним, которая казалась такой яркой и сладостной там, на
берегу, — нет, все выходило каким-то серым, далеким, равнодушным, не трогающим сердца.
Для успешнейшего исполнения этого замысла они обратились к нескольким разбойничьим, или, как они
себя называли, казачьим атаманам, опустошавшим в то время с шайками своими
берега Волги и Дона.
Но яицкие заговорщики слишком привязаны были к своим богатым родимым
берегам. Они, вместо побега, положили быть новому мятежу. Самозванство показалось им надежною пружиною.
Для сего нужен был только прошлец, дерзкий и решительный, еще неизвестный народу. Выбор их пал на Пугачева. Им нетрудно было его уговорить. Они немедленно начали собирать
себе сообщников.
Какой-нибудь дикарь, бродя по
берегам реки или моря
для добывания
себе скудной пищи или беспечно отдыхая под тенью крутого
берега и растущих на нем деревьев, приметил стаи рыб, плавающих около
берегов; видел, как голодные рыбы жадно хватают падающих на поверхность вод разных насекомых и древесные листья, и, может быть, сам бросал их в воду, сначала забавляясь только быстрыми движениями рыб.
Для кого мне
себя беречь?
— Человек должен
себя беречь для своего дела и путь к своему делу твердо знать… Человек, брат, тот же лоцман на судне… В молодости, как в половодье, — иди прямо! Везде тебе дорога… Но — знай время, когда и за правеж взяться надо… Вода сбыла, — там, гляди, мель, там карча, там камень; все это надо усчитать и вовремя обойти, чтобы к пристани доплыть целому…
— Уж именно! И что только такое тут говорилось!.. И о развитии, и о том, что от погибели одного мальчика человечеству не стало бы ни хуже, ни лучше; что истинное развитие обязывает человека
беречь себя для жертв более важных, чем одна какая-нибудь жизнь, и все такое, что просто… расстроили меня.
Васильков.
Береги свои деньги, дитя мое,
для себя. Василий!
Если же думать, что тонкие и дальновидные члены ржонда игнорировали мнение, родившееся насчет их агента, и
берегли Бенни
для других, высших сфер общества, куда благовоспитанный, приличный и образованный Бенни мог бы проложить
себе дорогу, то если допустить, что он в тех именно слоях назначался служить польской интриге, так с этим нельзя согласить ни поведение Бенни, ни поведение ржонда.
На возвратном пути я старался растолковать Писареву, что я истинный рыбак, что охота
для меня не шутка, а серьезное дело, что я или предаюсь ей вполне, или вовсе ею не занимаюсь, что охотничьих parties de piaisir я терпеть не могу и что завтра, когда все собираются удить рано утром (то есть часов в восемь, а не в два, как следует), я решительно с ними не поеду под предлогом, что хочу удить с
берега; выберу
себе местечко под тенью дерев,
для виду закину удочки, хотя знаю, что там ни одна рыбка не возьмет, и буду сидеть, курить, наслаждаться весенним утром, свежим воздухом и молодою пахучею зеленью недавно распустившихся деревьев.
Мы пересчитали деньги; а как у нас не было еще казенного сундука
для хранения их в университетском казначействе, то мы взяли уже выслуженное нами жалованье, а остальную сумму, с моего согласия, председатель вызвался
беречь у
себя.
— И говорить ничего не могу и утешать не смею, — перебила Феоктиста Саввишна, — одно только скажу:
берегите себя. Что вы теперь остались? Круглая, можно сказать, сирота, а я по
себе знаю, что такое одиночество, особенно
для женщины, когда не видишь ни в ком опоры.
Он был мудрый Полководец; знал своих неприятелей и систему войны образовал по их свойству; мало верил слепому случаю и подчинял его вероятностям рассудка; казался отважным, но был только проницателен; соединял решительность с тихим и ясным действием ума; не знал ни страха, ни запальчивости;
берег себя в сражениях единственно
для победы; обожал славу, но мог бы снести и поражение, чтобы в самом несчастии доказать свое искусство и величие; обязанный Гением Натуре, прибавил к ее дарам и силу Науки; чувствовал свою цену, но хвалил только других; отдавал справедливость подчиненным, но огорчился бы во глубине сердца, если бы кто-нибудь из них мог сравниться с ним талантами: судьба избавила его от сего неудовольствия.
К больным можно было безопасно входить только тем, у кого есть оленьи слезы или безоар — камень; но ни слез оленьих, ни камня безоара у Ивана Ивановича не было, а в аптеках на Волховской улице камень хотя, может быть, и водился, но аптекаря были — один из поляков, а другой немец, к русским людям надлежащей жалости не имели и безоар-камень
для себя берегли.
«Гораздо несчастнее холопства, — говорит он, — было состояние земледельцев свободных, которые, нанимая землю в поместьях или в отчинах у дворян, обязывались трудиться
для них свыше сил человеческих, не могли ни двух дней в неделе работать на
себя, переходили к иным владельцам и обманывались в надежде на лучшую долю: ибо временные корыстолюбивые господа или помещики нигде не жалели, не
берегли их
для будущего.
— Девка ты красивая, здоровая, крепкая, — сказала Жужелица Анне Акимовне. — Только я никак не пойму, мать,
для кого ты
себя бережешь.
— А денег у меня таких нет, да и в заводе не бывало, Савельюшко. Только всего и осталось, штобы похоронить чем было… Смертное
для себя берегу.
Ты бы уведомлял меня обо всем, что с тобою случится, а я писала бы к тебе — о слезах своих!» — «Нет,
береги себя, Лиза,
береги для друга твоего.
Ананий Яковлев(продолжая). То-то! Видно, и отвечать нечего, потому что сама лучше всякого знаешь, что никогда там ничего не было, да и быть не могло; а что теперича точно что: я, может, и хуже того на что пойду!
Для какого рожна
беречь себя стану?.. Взять, значит, эти самые деньги, идти с ними в кабак и кончить там… И с ними, и своей жизнию!
В таком размышлении я стою возле Михайлицы да думаю, не может ли
для нас из этого чего вредного воспоследовать и не надо ли против сего могущего произойти зла какие-либо меры принять, как вдруг вижу, что все это предприятие уже поздно, потому что к
берегу привалила большая ладья, и я за самыми плечами у
себя услыхал шум многих голосов и, обернувшись, увидал несколько человек разных чиновников, примундиренных всяким подобием, и с ними немалое число жандармов и солдат.
Скамья на
берегу моря, которое узкой полосой подходит издали, слева огибая мыс с площадью и дворцом, и сливается с оркестром и театром, так что сцена представляет из
себя только остров — случайный приют
для действующих лиц.
Поэтому он и проектировал все свои меры
для этой окраины и был уверен, что если те меры выполнить, т. е. если Литва, Волынь и Подолия сделаются совершенно русскими, то о Польше и говорить не стоит и
беречь ее при
себе не
для чего.
Часто слышишь рассуждения о том, что все усилия
для улучшения жизни,
для искоренения зла и установления справедливой жизни — бесполезны, что всё это сделается как-то само
собою. Люди плыли на веслах, но гребцы доехали и вышли на
берег, оставшиеся же в лодке путешественники не берутся за весла, потому что думают, что как прежде двигалась лодка, так она будет двигаться и теперь.
Вот что писал Сенека своему другу: «Ты хорошо делаешь, любезный Люциний, что стараешься сам своими силами держать
себя в хорошем и добром духе. Всякий человек всегда может сам
себя так настроить.
Для этого не нужно подымать руки к небу и просить сторожа при храме пустить нас поближе к богу, чтобы он нас расслышал: бог всегда близко к нам, он внутри нас. В нас живет святой дух, свидетель и страж всего хорошего и дурного. Он обходится с нами, как мы обходимся с ним. Если мы
бережем его, он
бережет нас».
Сухощавый, небольшого роста пожилой человек в стареньком теплом пальто и старой походной фуражке, проведший большую часть своей полувековой труженической жизни в плаваниях, всегда ревнивый и добросовестный в исполнении своего долга и аккуратный педант, какими обыкновенно бывали прежние штурмана, внимательно посмотрел на горизонт, взглянул на бежавшие по небу кучевые темные облака, потянул как будто воздух своим длинноватым красным носом с желтым пятном, напоминавшим о том, как Степан Ильич отморозил
себе лицо в снежный шторм у
берегов Камчатки еще в то время, когда красота носа могла иметь
для него значение, и проговорил...
Не очень-то обрадовало моряков это известие. Стоянка в глухом Печелийском заливе, где не было даже открытых
для европейцев китайских портов, куда можно было бы съехать на
берег, не представляла ничего привлекательного, да и близость встречи с адмиралом, признаться, не очень-то радовала. О нем ходили слухи, как об очень строгом, требовательном и педантичном человеке, и притом заносчивом и надменном, держащем
себя с неприступностью английского лорда.
— Чего мне жалеть-то
себя?.. — с каким-то злорадством, глазами сверкнув, вскликнула Фленушка. — Ради кого?.. Ни
для кого… И меня-то жалеть некому, опричь разве матушки… Кому я нужна?.. Ради кого мне
беречь себя?.. Лишняя, ненужная на свет я уродилась!.. Что я, что сорная трава в огороде — все едино!.. Полют ее, Петенька… Понимаешь ли? Полют… С корнем вон… Так и меня… Вот что!.. Чуешь ли ты все это, милый мой?.. Понимаешь ли, какова участь моя горькая?.. Никому я не нужна, никому и не жаль меня…
— Да; по твоему же настоянию и сознался: ты же уговорил меня, что надо
беречь себя для дела, а не ссориться из-за женщин.
— Ближе стать к братьям, больше ничего; помогать им, а не благодетельствовать, не
беречь для себя знаний, которые должны быть достоянием всех…
Токарев сидел на
берегу, возмущенный и негодующий. Какая глупость! Пруд очень глубок, вода холодна. Если лодка затонет, то выплыть на
берег одетым вовсе не просто, и легко может случиться несчастие. Это какая-то совсем особенная психология — без всякой нужды, просто
для удовольствия, играть с опасностью! Ну, ехали бы сами, а то еще берут с
собою этого ребенка Катю…
Сказано то, что тот, кто будет
беречь лопату, которая есть у него
для приготовления
себе пищи, поддерживающей жизнь, тот, сберегши лопату, потеряет пищу и жизнь.
Не зная, что придумать, наш странник решился переночевать на твердой земле, а между тем, до заката солнца, приискать
себе челнок или старый пень дерева, на котором мог бы утром переправиться на Койво-сари к чухонским рыбакам, чтобы проведать у них о том, что происходило в окрестности.
Для исполнения своего намерения пошел он вдоль
берега.