Неточные совпадения
Без шляпы, выпачканный известью, с надорванным
рукавом блузы он стоял и зачем-то притопывал ногою по сухой земле, засоренной стружкой, напудренной красной пылью кирпича, стоял и, мигая пыльными ресницами, говорил...
За оградой явилась необыкновенной плотности толпа людей, в центре первого ряда шагал с красным знаменем в руках высокий, широкоплечий, черноусый, в полушубке
без шапки, с надорванным
рукавом на правом плече.
Мало занятые, все они жили не торопясь,
без особых забот, спустя
рукава.
Ученье шло плохо,
без соревнования,
без поощрений и одобрений;
без системы и
без надзору, я занимался спустя
рукава и думал памятью и живым соображением заменить труд. Разумеется, что и за учителями не было никакого присмотра; однажды условившись в цене, — лишь бы они приходили в свое время и сидели свой час, — они могли продолжать годы, не отдавая никакого отчета в том, что делали.
Неугомонен и черт проклятый: носил бы уже свитку
без одного
рукава; так нет, нужно же добрым людям не давать покою.
Как только огонь обхватит ее всю, — полезай в камин, но только
без перчаток, с голыми руками, и
рукава отверни, и тащи пачку из огня!
— А все от тебя, Тит… Теперь вот рендую покос у Мавры, значит, у Окулкиной матери. Самой-то ей, значит, не управиться, Окулко в остроге, Наташка не к шубе
рукав — загуляла девка, а сынишка меньшой в мальчиках у Самойла Евтихыча. Достиг ты меня, Тит, вот как достиг… Какой я человек
без покосу-то?..
Это заступничество заставило толпу отхлынуть. Гермоген лежал на траве
без движения. Макар вытирал
рукавом свое окровавленное лицо.
Он был
без сюртука, с засученными
рукавами рубашки, в кожаном переднике, с пилой и с ножом в руках; несмотря на свой маленький рост, он в этом виде сделался даже немного страшен.
Без всякой церемонии, он вынул из-за своего пояса заткнутые ножницы и разрезал ими на покойнице саван, сарафан и рубашку, начиная с подола до самой шеи, разрезал также и
рукава у рубашки, и все это развернул.
Прибежала Шлейферша, толстая дама с засаленными грудями, с жестким выражением глаз, окруженных темными мешками,
без ресниц. Она кидалась то к одному, то к другому офицеру, трогала их за
рукава и за пуговицы и кричала плачевно...
А ну-ка, паренек, вот ты востёр больно; расскажи-кась нам, как это нам с тобой, в малолетствии
без отца-матери век прожить, в чужих людях горек хлеб снедаючи,
рукавом слезы утираючи?..
Вследствие бури лодки были разделены друг от друга, расстались; Мельвиль попал в восточный
рукав и благополучно достиг Якутска, Чипп с экипажем пропал
без вести, а де Лонг, имевший карту устьев Лены с обозначением только трех
рукавов, которыми она впадает в океан, ошибочно попал в одну из глухих речек, которая шла параллельно северному
рукаву Лены и терялась в тундре.
Долго шли смельчаки Норосс и Ниндерман по снеговой тундре,
без всякой надежды встретить кого-нибудь, и уже обрекли себя на гибель. Однако близ восточного
рукава Лены встретили ехавшего на оленях тунгуса, направлявшегося к югу, который взял их с собой и привез в Северный Булом.
«Татарское селение; на заднем занавесе виден гребень Кавказа; молодежь съехалась на скачку и джигитовку; на одной стороне женщины,
без покрывал, в цветных чалмах, в длинных шелковых, перетянутых туниками, сорочках и в шальварах; на другой мужчины, кои должны быть в архалуках, а некоторые из них и в черных персидских чухах, обложенных галунами, и с закинутыми за плечи висячими
рукавами».
Опричники ввели его с связанными руками,
без кафтана, ворот рубахи отстегнут. За князем вошел главный палач, Терешка, засуча
рукава, с блестящим топором в руках. Терешка вошел, потому что не знал, прощает ли царь Серебряного или хочет только изменить род его казни.
В голове Кожемякина бестолково, как мошки в луче солнца, кружились мелкие серые мысли, в небе неустанно и деловито двигались на юг странные фигуры облаков, напоминая то копну сена, охваченную синим дымом, или серебристую кучу пеньки, то огромную бородатую голову
без глаз с открытым ртом и острыми ушами, стаю серых собак, вырванное с корнем дерево или изорванную шубу с длинными
рукавами — один из них опустился к земле, а другой, вытянувшись по ветру, дымит голубым дымом, как печная труба в морозный день.
Домашка хихикала
без всякой видимой причины и тут же закрывала свое лицо порванным
рукавом рубахи.
Юрий почти
без чувств упал на грудь отца Авраамия, а Митя, утирая
рукавом текущие из глаз слезы, тихо склонился над гробом угодника божия, и через несколько минут, когда Милославский, уходя вместе с Палицыным из храма, подошли с ним проститься, Мити уже не было: он возвратился на свою родину!
Передо мной явился новый субъект, в опорках, одетый в черную от грязи, подпоясанную веревкой женскую рубаху с короткими
рукавами, из-под которых высовывались страшно мускулистые, тяжелые руки; одну,
без пальцев, отрубленных или отмороженных, он протянул мне.
Он был
без руки, — один
рукав матросской куртки висел; другой, засученный до локтя, обнажал коричневую пружину мускулов, оканчивающихся мощной пятерней с толстыми пальцами.
Пребывание за границей и тут не осталось
без влияния на Петра, заставив его окончательно разлюбить русскую одежду, которой он, по замечанию г. Устрялова, «и прежде не жаловал, наиболее потому, что длиннополые ферязи, опашни, охабни, с двухаршинными
рукавами, мешали ему лазать на мачты, рубить топором, маршировать с солдатами, одним словом — нисколько не согласовались с его живою, быстрою, неутомимою деятельностью (том III, стр. 199).
Длинной рукою, окрылённой чёрным
рукавом рясы, отец Никодим отвёл протянутые к нему сложенные горстью руки брата и сказал тихо,
без радости...
…На масленице Ерданская привезла Алексея из города в розвальнях оборванного, избитого,
без памяти. Ерданская и Никита долго растирали его тело тёртым хреном с водкой, он только стонал, не говоря ни слова. Артамонов зверем метался по комнате, засучивая и спуская
рукава рубахи, скрипя зубами, а когда Алексей очнулся, он заорал на него, размахивая кулаком...
Я не успел еще отлежаться и прийти в себя, когда увидал, что в овраг, к нашей бане, спускается человек десять «богачей», впереди их — староста, а сзади его двое сотских ведут под руки Ромася. Он —
без шапки,
рукав мокрой рубахи оторван, в зубах стиснута трубка, лицо его сурово нахмурено и страшно. Солдат Костин, размахивая палкой, неистово орет...
Вечерами, по субботам, у нашей лавки собиралось все больше народа — и неизбежно — старик Суслов, Баринов, кузнец Кротов, Мигун. Сидят и задумчиво беседуют. Уйдут одни, являются другие, и так — почти до полуночи. Иногда скандалят пьяные, чаще других солдат Костин, человек одноглазый и
без двух пальцев на левой руке. Засучив
рукава, размахивая кулаками, он подходит к лавке шагом бойцового петуха и орет натужно, хрипло...
Распахнув свою поддевку и сняв шляпу, Мухоедов с особенным торжеством приступил к церемонии чаепития; он болтал
без умолку, пот крупными каплями катился по его высокому лбу, он его вытирал мимоходом
рукавом поддевки и снова наклонял свое лицо над блюдечком, которое держал на пальцах по-купечески.
— Сказано в заповеди тринадцатой: не входи
без доклада к ближнему твоему, — прошамкал люстриновый и пролетел по воздуху, взмахивая полами крылатки… — Я и не вхожу, не вхожу-с, — а бумажку все-таки подброшу, вот так, хлоп!.. подпишешь любую — и на скамье подсудимых. — Он выкинул из широкого черного
рукава пачку белых листов, и они разлетелись и усеяли столы, как чайки скалы на берегу.
После того все ученики,
без различия состояний, становились в две линии; посредине поставлялся ослон (скамейка), и у нее восстоял пан Кнышевский, имея
рукава засученные и в грозной деснице держа толстый пук розог.
Прежде нежели Дрейяк что-нибудь понял, высокий плечистый мужчина
без сюртука, с засученными
рукавами, с тяжелым железным ломом, повязанный красным платком, поровнявшись с ним, спросил его громовым голосом: «Ты с нами?» Дрейяк, бледный и уж несколько нездоровый, не мог сообразить, какое может иметь последствие отказ, и потому медлил с ответом; но новый знакомец был нетерпелив, он взял нашего шевалье за шиворот и, сообщив его телу движение, весьма неприятное, повторил вопрос.
Вышел за ворота сын, кудрявый, со стружками в волосах, с засученными по локоть
рукавами,
без пояса, коренастый, широкогрудый.
Я захлопнула за ним дверь и бросила на пол столовый ножик, который
без всякой мысли схватила, когда мне помешали читать, и потом спрятала его в
рукав на всякий случай.
Кумачная рубаха
без пояса была разорвана на спине у него почти до ворота, и чтобы
рукава ее не сползали с рук, он засучил их до плеч.
В 1800-х годах, в те времена, когда не было еще ни железных, ни шоссейных дорог, ни газового, ни стеаринового света, ни пружинных низких диванов, ни мебели
без лаку, ни разочарованных юношей со стеклышками, ни либеральных философов-женщин, ни милых дам-камелий, которых так много развелось в наше время, — в те наивные времена, когда из Москвы, выезжая в Петербург в повозке или карете, брали с собой целую кухню домашнего приготовления, ехали восемь суток по мягкой, пыльной или грязной дороге и верили в пожарские котлеты, в валдайские колокольчики и бублики, — когда в длинные осенние вечера нагорали сальные свечи, освещая семейные кружки из двадцати и тридцати человек, на балах в канделябры вставлялись восковые и спермацетовые свечи, когда мебель ставили симметрично, когда наши отцы были еще молоды не одним отсутствием морщин и седых волос, а стрелялись за женщин и из другого угла комнаты бросались поднимать нечаянно и не нечаянно уроненные платочки, наши матери носили коротенькие талии и огромные
рукава и решали семейные дела выниманием билетиков, когда прелестные дамы-камелии прятались от дневного света, — в наивные времена масонских лож, мартинистов, тугендбунда, во времена Милорадовичей, Давыдовых, Пушкиных, — в губернском городе К. был съезд помещиков, и кончались дворянские выборы.
И точно: он так живо повел дело, так горячо принял к сердцу интересы Вязовнина, что два часа спустя бедный Борис Андреич, отроду не умевший фехтовать, уже стоял на самой середине зеленой полянки в Венсенском лесу, со шпагой в руке, с засученными
рукавами рубашки и
без сюртука, в двух шагах от своего также разоблачившегося противника.
Он кладет руку на плечо Пьеро. — Пьеро свалился навзничь и лежит
без движения в белом балахоне. Арлекин уводит Коломбину за руку. Она улыбнулась ему. Общий упадок настроения. Все безжизненно повисли на стульях.
Рукава сюртуков вытянулись и закрыли кисти рук, будто рук и не было. Головы ушли в воротники. Кажется, на стульях висят пустые сюртуки. Вдруг Пьеро вскочил и убежал. Занавес сдвигается. В ту же минуту на подмостки перед занавесом выскакивает взъерошенный и взволнованный автор.
— Что ж, Михайлыч? Заем дело вольное, любовное: бесчестья тут никакого нет, а нам, сам ты знаешь,
без токарни да
без лошадок не прожить. Подь покланяйся писарю, — говорила Фекла мужу, утирая
рукавом слезы.
Спервоначалу девицы одна за другой подходили к Параше и получали из рук ее: кто платок, кто ситцу на
рукава аль на передник. После девиц молодицы подходили, потом холостые парни: их дарили платками, кушаками, опоясками. Не остались
без даров ни старики со старухами, ни подростки с малыми ребятами. Всех одарила щедрая рука Патапа Максимыча: поминали б дорогую его Настеньку, молились бы Богу за упокой души ее.
— Что у вас тут
без меня за чудеса творились? — вспыхнула Манефа и, встав с места, засучила
рукава и скорыми шагами стала ходить по келье.
Прибежала девочка — тоненькая, худенькая, лет тринадцати и лицом на черного похожа. Видно, что дочь. Тоже — глаза черные, светлые и лицом красивая. Одета в рубаху длинную, синюю, с широкими
рукавами и
без пояса. На полах, на груди и на
рукавах оторочено красным. На ногах штаны и башмачки, а на башмачках другие с высокими каблуками; на шее монисто, всё из русских полтинников. Голова непокрытая, коса черная, и в косе лента, а на ленте привешаны бляхи и рубль серебряный.
— Это ведь вы? — затараторила она,
без церемонии хватая его за бархатный
рукав куртки. — Вы тот самый юноша, что заступились за нашу милую тетю Лелю там, на набережной? Вы? Я не ошиблась! Нет, нет, не отпирайтесь, я вас узнала сразу… Зачем вы здесь?
Против Хабаровска левый берег Амура низменный. Бесчисленное множество проток, слепых
рукавов и озерков создают такой лабиринт, из которого
без опытного провожатого выбраться трудно. Когда-то все пространство, где Амур течет в широтном направлении, от станицы Екатерино-Никольской до озера Болон-Оджал на протяжении около 500 и шириною в 150 километров, представляло собой громадную впадину, заполненную водой. Высоты у слияния реки Уссури с Амуром являются древним, берегом этого обширного водоема.
Грехов уже нет, я свят, я имею право идти в рай! Мне кажется, что от меня уже пахнет так же, как от рясы, я иду из-за ширм к дьякону записываться и нюхаю свои
рукава. Церковные сумерки уже не кажутся мне мрачными, и на Митьку я гляжу равнодушно,
без злобы.
От толчка в спину я пробежал несколько шагов: падая, ударился лицом о чье-то колено; это колено с силой отшвырнуло меня в сторону. Помню, как, вскочив на ноги и в безумном ужасе цепляясь за чей-то рвавшийся от меня
рукав, я кричал: «Братцы!.. голубчики!..» Помню пьяный рев толпы, помню мелькавшие передо мною красные, потные лица, сжатые кулаки… Вдруг тупой, тяжелый удар в грудь захватил мне дыхание, и, давясь хлынувшею из груди кровью, я
без сознания упал на землю.
Ее худощавый стан стройно колыхался в широкой кофте, с прошивками и дешевыми кружевцами на
рукавах и вокруг белой тонкой шеи с синими жилками. Такие же жилки сквозили на бледно-розовых прозрачных щеках
без всякого загара. Чуть приметные точки веснушек залегли около переносицы. Нос немного изгибался к кончику, отнимая у лица строгость. Рот довольно большой, с бледноватыми губами. Зубы мелькали не очень белые, детские. Золотистые волосы заходили на щеки и делали выражение всей головы особенно пленительным.
Измученная, потная, непривычная ходить под верхом, лошадь спотыкалась о пни и кочки. Теркин нервно понукал ее, весь черный от дыма и сажи,
без шапки, с разодранным
рукавом визитки.
А все были в легких летних костюмах, многие даже
без пальто, и все
без калош, дамы — с кисейными, просвечивающими
рукавами.
Весь персонал суда и адвокат были в черных длинных тогах, с широкими обшитыми горностаем
рукавами, закинутыми на спину. На голове у них были круглые
без козырька шапочки из черного бархата, на околышках которых были нашиты серебряные галуны.
Ничком и навзничь лежавшие тела убитых, поднятые булавы и секиры на новые жертвы, толпа обезумевших палачей, мчавшихся кто
без шапки, кто нараспашку, с засученными
рукавами, обрызганными кровью руками, которая капала с них, — все это представляло поразительную картину.
Она была одета в бывшую когда-то синего цвета холщовую рубаху с длинными
рукавами,
без пояса; ноги были обуты в оленьи самодельные башмаки мехом вверх.