Неточные совпадения
— Я пожалуюсь? Да ни за что в свете! Разговоры такие пойдут, что и не рад жалобе! Вот на заводе — взяли задатки, ушли. Что ж мировой судья? Оправдал. Только и держится всё волостным судом да старшиной. Этот отпорет его
по старинному. А не будь этого — бросай всё!
Беги на
край света!
Татьяна в лес; медведь за нею;
Снег рыхлый
по колено ей;
То длинный сук ее за шею
Зацепит вдруг, то из ушей
Златые серьги вырвет силой;
То в хрупком снеге с ножки милой
Увязнет мокрый башмачок;
То выронит она платок;
Поднять ей некогда; боится,
Медведя слышит за собой,
И даже трепетной рукой
Одежды
край поднять стыдится;
Она
бежит, он всё вослед,
И сил уже
бежать ей нет.
В ожидании платья Веревкин успел выспросить у Тита Привалова всю подноготную: из пансиона Тидемана он
бежал два года назад, потому что этот швейцарский профессор слишком часто прибегал к помощи своей ученой палки; затем он поступил акробатом в один странствующий цирк, с которым путешествовал
по Европе, потом служил где-то камердинером, пока счастливая звезда не привела его куда-то в Западный
край, где он и поступил в настоящую ярмарочную труппу.
Туча двигалась очень скоро. Передний
край ее был белесовато-серый и точно клубился; отдельные облака
бежали по сторонам и, казалось, спорили с тучей в быстроте движения.
Черная мгла, которая дотоле была у горизонта, вдруг стала подыматься кверху. Солнца теперь уже совсем не было видно.
По темному небу, покрытому тучами, точно вперегонки
бежали отдельные белесоватые облака.
Края их были разорваны и висели клочьями, словно грязная вата.
Через минуту я заметил, что потолок был покрыт прусскими тараканами. Они давно не видали свечи и
бежали со всех сторон к освещенному месту, толкались, суетились, падали на стол и бегали потом опрометью взад и вперед
по краю стола.
Двор был пустынен по-прежнему. Обнесенный кругом частоколом, он придавал усадьбе характер острога. С одного
краю, в некотором отдалении от дома, виднелись хозяйственные постройки: конюшни, скотный двор, людские и проч., но и там не слышно было никакого движения, потому что скот был в стаде, а дворовые на барщине. Только вдали, за службами,
бежал по направлению к полю во всю прыть мальчишка, которого, вероятно, послали на сенокос за прислугой.
Едва эта мысль мелькнула в моем мозгу, как я сорвался с места и
побежал к полоске, которая выступала все отчетливее
по мере того, как я к ней приближался. Действительно, это была лыжница. Один
край ее был освещен солнцем, другой находился в тени — эту тень я и заметил, когда был около нарт.
Шайки Емели распугали помещиков Оренбургского
края, и Степан Михайлович со своим семейством также
бежал, сначала в Самару, а потом вниз
по матушке
по Волге, в Саратов и даже в Астрахань.
Льдины эти, пронизанные насквозь лучами, лежали уже рыхлыми, изнемогающими массами; поминутно слышалось, как верхние
края их обрывались наземь и рассыпались тотчас же в миллионы звонких сверкающих игл; еще два-три таких дня, и страшные икры, повергавшие так недавно на пути своем столетние дубы, превратятся в лужицы,
по которым смело и бойко
побежит мелкий куличок-свистунчик.
В самой отдаленной и даже темной комнате, предназначенной собственно для хранения гардероба старухи, Юлия со слезами рассказала хозяйке все свое горькое житье-бытье с супругом, который,
по ее словам, был ни более ни менее, как пьяный разбойник, который, конечно, на днях убьет ее, и что она, только не желая огорчить папеньку, скрывала все это от него и от всех; но что теперь уже более не в состоянии, — и готова
бежать хоть на
край света и даже ехать к папеньке, но только не знает, как это сделать, потому что у ней нет ни копейки денег: мерзавец-муж обобрал у ней все ее состояние и промотал, и теперь у ней только брильянтовые серьги, фермуар и брошки, которые готова она кому-нибудь заложить, чтоб только уехать к отцу.
На Успенье, в одиннадцатом часу вечера, девушки и парни, гулявшие внизу на лугу, вдруг подняли крик и визг и
побежали по направлению к деревне; и те, которые сидели наверху, на
краю обрыва, в первую минуту никак не могли понять, отчего это.
Хорошо знала она местность. Выбежав на широкий двор, бросилась было к воротам, но в зачинавшемся уже рассвете увидала, что там на лавочке сидит караульный… В сад
побежала, там ни души. Она дальше и дальше.
Бежит, не переводя духа, и назади сада, вблизи Кириллиной пасеки, перелезает через невысокий плетень, а потом
по задам возле длинного ряда крестьянских овинов
бежит к попу на
край деревни. На него одного вся надежда ее. Подбежав к дому отца Прохора, она крепко постучалась в окно.
На другой день гольды подняли всех на ноги при первых признаках приближающегося утра. Они торопили нас и говорили, что будет непогода. Действительно,
по небу
бежали большие кучевые облака с разорванными
краями. Надо было ждать дождя.
Не успели мы пройти и сотни шагов, как вдруг из оврага выскочила дикая козуля. Она хотела было
бежать вверх
по оврагу, но в это время навстречу ей бросилась собака. Испуганная коза быстро повернула назад и при этом сделала громадный прыжок кверху. Перемахнув кусты, она в мгновение ока очутилась на другом
краю оврага и здесь замерла в неподвижной позе.
Сын так же, как и отец, махнул рукой и выбежал на двор. Дом Ширяева стоял одиночкой у балки, которая бороздой проходила
по степи верст на пять.
Края ее поросли молодым дубом и ольхой, а на дне
бежал ручей. Дом одною стороною глядел на балку, другою выходил в поле. Заборов и плетней не было. Их заменяли всякого рода стройки, тесно жавшиеся друг к другу и замыкавшие перед домом небольшое пространство, которое считалось двором и где ходили куры, утки и свиньи.
— Удивительно играет, — повторил он, отстукивая ножом
по краю тарелки неуловимый такт. Но не выдержал и
побежал наверх. А возвращаясь, еще с лестницы весело кричал...