Неточные совпадения
— А! — Он тут же развернул ее,
пробежал глазами и подивился чистоте и красоте почерка. — Славно написано, — сказал он, — не нужно и переписывать. Еще и каемка
вокруг! кто это так искусно сделал каемку?
Пока я лежал, мне все казалось, что
вокруг меня красные собаки
бегали, а ты надо мной стойку делал, как над тетеревом.
— Лютов очень трудный. Он точно бежит от чего-то; так, знаешь, бегом живет. Он и
вокруг Алины все как-то
бегает.
На площади, у решетки сквера, выстроились, лицом к Александровской колонне, молодцеватые всадники на тяжелых, темных лошадях,
вокруг колонны тоже немного пехотинцев, но ружья их были составлены в козла, стояли там какие-то зеленые повозки,
бегала большая, пестрая собака.
Стремительные глаза Лютова
бегали вокруг Самгина, не в силах остановиться на нем,
вокруг дьякона, который разгибался медленно, как будто боясь, что длинное тело его не уставится в комнате. Лютов обожженно вертелся у стола, теряя туфли с босых ног; садясь на стул, он склонялся головою до колен, качаясь, надевал туфлю, и нельзя было понять, почему он не падает вперед, головою о пол. Взбивая пальцами сивые волосы дьякона, он взвизгивал...
Варавка требовал с детей честное слово, что они не станут щекотать его, и затем начинал
бегать рысью
вокруг стола, топая так, что звенела посуда в буфете и жалобно звякали хрустальные подвески лампы.
Сзади оторвалась густая коса и рассыпалась по спине, краски облили камень, и волна жизни
пробежала по бедрам, задрожали колени, из груди вырвался вздох — и статуя ожила, повела радостный взгляд
вокруг…
— Это мой другой страшный грех! — перебила ее Татьяна Марковна, — я молчала и не отвела тебя… от обрыва! Мать твоя из гроба достает меня за это; я чувствую — она все снится мне… Она теперь тут, между нас… Прости меня и ты, покойница! — говорила старуха, дико озираясь
вокруг и простирая руку к небу. У Веры
пробежала дрожь по телу. — Прости и ты, Вера, — простите обе!.. Будем молиться!..
С ощущением бессилия и душевной безвкусицы я клал карандаши и альбом на скамейку лодки и подолгу сидел без движения, глядя, как
вокруг, шевеля застоявшуюся сверкающую воду,
бегали долгоногие водяные комары с светлыми чашечками на концах лапок, как в тине тихо и томно проплывали разомлевшие лягушки или раки вспахивали хвостами мутное дно.
Однажды они начали игру в прятки, очередь искать выпала среднему, он встал в угол за амбаром и стоял честно, закрыв глаза руками, не подглядывая, а братья его побежали прятаться. Старший быстро и ловко залез в широкие пошевни, под навесом амбара, а маленький, растерявшись, смешно
бегал вокруг колодца, не видя, куда девать себя.
Вытянув шею, дядя терся редкой черной бородою по полу и хрипел страшно, а дедушка,
бегая вокруг стола, жалобно вскрикивал...
Исполнение своего намерения Иван Петрович начал с того, что одел сына по-шотландски; двенадцатилетний малый стал ходить с обнаженными икрами и с петушьим пером на складном картузе; шведку заменил молодой швейцарец, изучивший гимнастику до совершенства; музыку, как занятие недостойное мужчины, изгнали навсегда; естественные науки, международное право, математика, столярное ремесло, по совету Жан-Жака Руссо, и геральдика, для поддержания рыцарских чувств, — вот чем должен был заниматься будущий «человек»; его будили в четыре часа утра, тотчас окачивали холодной водой и заставляли
бегать вокруг высокого столба на веревке; ел он раз в день по одному блюду; ездил верхом, стрелял из арбалета; при всяком удобном случае упражнялся, по примеру родителя, в твердости воли и каждый вечер вносил в особую книгу отчет прошедшего дня и свои впечатления, а Иван Петрович, с своей стороны, писал ему наставления по-французски, в которых он называл его mon fils [Мой сын (фр.).] и говорил ему vous.
Я робел и прижимался к отцу; но когда пускали некоторых из этих славных коней
бегать и прыгать на длинной веревке
вокруг державших ее конюхов, которые, упершись ногами и пригнувшись к земле, едва могли с ними ладить — я очень ими любовался.
Один из солдат бросился им встречу, другой
бегал вокруг лошади, стараясь вскочить на нее, она не давалась, прыгала, и все
вокруг тоже подпрыгивало вместе с нею.
На время небо опять прояснилось; с него
сбежали последние тучи, и над просыхающей землей, в последний раз перед наступлением зимы, засияли солнечные дни. Мы каждый день выносили Марусю наверх, и здесь она как будто оживала; девочка смотрела
вокруг широко раскрытыми глазами, на щеках ее загорался румянец; казалось, что ветер, обдававший ее своими свежими взмахами, возвращал ей частицы жизни, похищенные серыми камнями подземелья. Но это продолжалось так недолго…
Вероятно, их вожаки подливали в него воды, чтобы уверить простаков; но что обряд наплакиванья у них существовал, это мне, еще ребенку, кинулось тогда в глаза, и, как теперь, я вижу перед собой: все это сборище
бегало, кружилось и скакало
вокруг чана, и при этом одна нестарая еще женщина с распущенными, вскосмаченными волосами больше всех радела и неистовствовала, причем все они хлестали друг друга прутьями и восклицали: «Ой, бог!..
Красный, растрепанный, потный, он потрясал в воздухе кулаком. Передонов попятился, бормоча невнятные слова. Юлия
бегала вокруг мужа, стараясь ухватить Антошу; отец прятал его за себя, таская его за руку то вправо, то влево. Глаза у Юлии сверкали, и она кричала...
Между тем Елена повела обоих приятелей в беседку из акаций, с деревянным столиком посередине и скамейками
вокруг. Шубин оглянулся, подпрыгнул несколько раз и, промолвив шепотом: «Подождите!»,
сбегал к себе в комнату, принес кусок глины и начал лепить фигуру Зои, покачивая головой, бормоча и посмеиваясь.
Проезжая двором, Юрий заметил большие приготовления: слуги
бегали взад и вперед; в приспешной пылал яркий огонь; несколько поваров суетилось
вокруг убитого быка; все доказывало, что боярин Кручина ожидает к себе гостей.
Он поспешил оставить площадь, но на каждом шагу встречались ему толпы граждан, несущих свои имущества, везде раздавались поздравления, на всех лицах сияла радость.
Пробежав несколько улиц, он очутился наконец в одном отдаленном предместии и, не видя никого
вокруг себя, сел отдохнуть на скамье, подле ворот не-большой хижины. Не прошло двух минут, как несколько женщин и почти столетний старик подошли к скамье, на которой сидел Юрий. Старик сел возле него.
Русый и кудрявый парень с расстегнутым воротом рубахи то и дело
пробегал мимо него то с доской на плече, то с топором в руке; он подпрыгивал, как разыгравшийся козел, рассыпал
вокруг себя веселый, звонкий смех, шутки, крепкую ругань и работал без устали, помогая то одному, то другому, быстро и ловко
бегая по палубе, заваленной щепами и деревом. Фома упорно следил за ним и чувствовал зависть к этому парню.
Они
бегали вокруг вагона, как стая собак, только что выпущенных с цепи, полные неосмысленной радости, не успевшие освободиться от привычного страха, и, видимо, не могли решиться пойти вдоль широкой светлой улицы, — не умели собрать себя в одно тело, суетились, орали и тревожно оглядывались
вокруг, чего-то ожидая.
Мельников не явился ночевать, Евсей пролежал всю ночь один, стараясь не двигаться. При каждом движении полог над кроватью колебался, в лицо веял запах сырости, а кровать певуче скрипела. Пользуясь тишиной, в комнате
бегали и шуршали проклятые мыши, шорох разрывал тонкую сеть дум о Якове, Саше, и сквозь эти разрывы Евсей видел мёртвую, спокойно ожидающую пустоту
вокруг себя, — с нею настойчиво хотела слиться пустота его души.
Работа Ивана Иваныча не кончилась стрельбой. Целый час потом незнакомец гонял его
вокруг себя на корде и хлопал бичом, причем гусь должен был прыгать через барьер и сквозь обруч, становиться на дыбы, то есть садиться на хвост и махать лапками. Каштанка не отрывала глаз от Ивана Иваныча, завывала от восторга и несколько раз принималась
бегать за ним со звонким лаем. Утомив гуся и себя, незнакомец вытер со лба пот и крикнул...
Вокруг меня толкались,
бегали люди; некоторые из них мне показались знакомыми...
Вокруг них, над ними непроницаемо чёрная тьма, они даже глаз друг друга не видят и говорят беззвучным шёпотом. Пахнет сеном, берёзовыми вениками, из погреба поднимается сыроватый, приятный холодок. Тяжёлая, точно из свинца литая, тишина облила городишко; иногда
пробежит крыса, попищат мышата, да ежечасно на колокольне у Николы подбитый колокол бросает в тьму унылые, болезненно дрожащие звуки.
Вокруг меня с легкостью пуховых подушек летали мешки риса, тюки изюма, кож, каракуля,
бегали коренастые фигуры, ободряя друг друга воем, свистом, крепкой руганью.
Для исполнения этой операции он, говорят, становился на стол; иные шутники уверяли, что он принужден был
бегать вокруг подбородка своего барина.
Что-то вроде улыбки
пробежало по лицу Савелья, но Эльчанинов, увлеченный своею мыслью и потому ничего уже не замечавший, что
вокруг него происходило, продолжал.
Ишь, дядя Антон, ишь, дом-то, вон он!.. вон он какой!..» При въезде на двор навстречу им выбежала девочка лет шести; она хлопала в ладоши, хохотала,
бегала вокруг телеги и, не зная, как бы лучше выразить свою радость, ухватилась ручонками за полы Антонова полушубка и повисла на нем; мужик взял ее на руки, указал ей пальцем на воз, лукаво вытащил из средины его красный прутик вербы, подал его ребенку и, погладив его еще раз по голове, снова пустил на свободу.
А однажды боров вырвался на улицу и мы, шестеро парней, два часа
бегали за ним по городу, пока прохожий татарин не подбил свинье передние ноги палкой, после чего мы должны были тащить животное домой на рогоже, к великой забаве жителей. Татары, покачивая головами, презрительно отплевывались, русские живо образовывали
вокруг нас толпу провожатых, — черненький, ловкий студентик, сняв фуражку, сочувственно и громко спросил Артема, указывая глазами на верещавшую свинью...
Гладкая речь Тиунова лентой вилась
вокруг головы слободского озорника и, возбуждая его внимание, успокаивала сердце. Ему даже подумалось, что спорить не о чем: этот кривой, чернозубый человек славе его не помеха. Глядя, как вздрагивает раздвоенная бородка Якова Захарова, а по черепу, от глаз к вискам, змейками
бегают тонкие морщины, Бурмистров чувствовал в нем что-то, интересно и жутко задевающее ум.
Когда Никитину приходилось оспаривать то, что казалось ему рутиной, узостью или чем-нибудь вроде этого, то обыкновенно он вскакивал с места, хватал себя обеими руками за голову и начинал со стоном
бегать из угла в угол. И теперь то же самое: он вскочил, схватил себя за голову и со стоном прошелся
вокруг стола, потом сел поодаль.
Любопытный прусак
пробежал, обжигаясь,
вокруг бесформенного слитка, взобрался на стрекозиное крылышко и, дернув усиками, побежал дальше.
Но тут игумен с места встал,
Речь нечестивую прервал,
И негодуя все
вокругНа гордый вид и гордый дух,
Столь непреклонный пред судьбой,
Шептались грозно меж собой,
И слово пытка там и там
Вмиг
пробежало по устам;
Но узник был невозмутим,
Бесчувственно внимал он им.
Так бурей брошен на песок
Худой, увязнувший челнок,
Лишенный весел и гребцов,
Недвижим ждет напор валов.
Вон как день и ночь
бегают, гоняясь друг за другом,
вокруг земли, так и ты
бегай от дум про жизнь, чтоб не разлюбить ее.
Один жалуется на боль и слабость в ногах, говорит, что не может иначе прогуливаться, как в карете; а между тем, смотришь, он ежедневно делает десять верст
бегая вокруг бильярда.
Помощники машиниста
бегают вокруг неисправного локомотива, стучат, кричат…Начальник станции в красной фуражке стоит возле и рассказывает своему помощнику анекдоты из превеселого еврейского быта…Идет дождь…Направляюсь в вагон…Мимо мчится незнакомец в соломенной шляпе и темно-серой блузе…В его руках чемодан. Чемодан этот мой…Боже мой!
Сумрачен, пасмурен вышел и тихо пошел, не размышляя куда и зачем. Молча и дико смотрит
вокруг, и все ему кажется в желтом каком-то тумане. Шумный говор, громкие крики людей, стук и скрип тяжело нагруженных возов, резкий пронзительный стук целых обозов с железом — не слышны ему. Холод по телу его
пробегал, хоть знойный полдень в то время пало́м пáлил.
Мать
бегала вокруг и голосила…
— И другими даже, — подтвердила Форова, целуя в лоб Синтянину. — Это, господа, не человек, а… кто его знает, кто он такой: его в ступе толки, он будет
вокруг толкача
бегать.
Казаки спрыгнули с коней и бросились на Евангела; тот не трогался, но Форов отскочил назад и прыгнул к ближайшему строению, чтобы иметь у себя за спиной защиту, но не успел он
пробежать несколько шагов, как увидел пред собою трех солдат, державших его за руки, меж тем как третий приставил ему к груди сверкающий штык. Маленький пехотный поручик с потным лбом юлил
вокруг его и, закурив тоненькую папироску у одного из двух стоявших к Форову спиной господ, крикнул...
Привезут из типографии новые листы. Все девушки насторожатся, глаза беспокойно
бегают. Нельзя зевать, нужно узнать, выгодная ли работа; если выгодная, — нужно добыть ее или выклянчить у мастера. Листы обернуты картузною синею бумагою и обвязаны бечевкою. Девушки толпятся
вокруг, беспокойно шушукаются, расспрашивают друг друга. Входит мастер.
—
Бегай вокруг стола и пой петушком!
Лошади, гнедые, белые и пегие, не понимая, зачем это заставляют их кружить на одном месте и мять пшеничную солому,
бегали неохотно, точно через силу, и обиженно помахивая хвостами. Из-под их копыт ветер поднимал целью облака золотистой половы и уносил ее далеко через плетень. Около высоких свежих скирд копошились бабы с граблями и двигались арбы, а за скирдами, в другом дворе,
бегала вокруг столба другая дюжина таких же лошадей и такой же хохол хлопал бичом и насмехался над лошадями.
Вокруг столба, вбитого в самую середку гумна, запряженные в ряд и образуя один длинный радиус,
бегали двенадцать лошадей.
Кучер молча слез с козел и стал
бегать вокруг саней, наступая на пятки; делал он круги всё больше и больше, всё удаляясь от саней, и было похоже, что он танцует; наконец вернулся и стал сворачивать вправо.
Вокруг них
бегает куцый писарь и, вытягиваясь изо всех сил, чтобы достать руками рогожу, кричит не своим голосом...
Он поглядел на полосу берез с их неподвижною желтизной, зеленью и белою корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы всё это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров, всё
вокруг преобразилось для него и показалось чем-то страшным и угрожающим. Мороз
пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
А природа его была такова, что он еще в детстве своем
бегал сам за собою
вокруг бочки, настойчиво стараясь сам себя догнать и выпередить.