Неточные совпадения
«Все живут, все наслаждаются жизнью, — продолжала
думать Дарья Александровна, миновав
баб, выехав в гору и опять на рыси приятно покачиваясь на мягких рессорах старой коляски, — а я, как из тюрьмы выпущенная из мира, убивающего меня заботами, только теперь опомнилась на мгновение.
— Я не
думаю, а знаю; на это глаза есть у нас, а не у
баб. Я вижу человека, который имеет намерения серьезные, это Левин; и вижу перепела, как этот щелкопер, которому только повеселиться.
(Я лечил ее, когда на пожаре на нее упала матица)»,
думал он, глядя на худую
бабу, которая, двигая граблями зерно, напряженно ступала чернозагорелыми босыми ногами по неровному жесткому току.
«Ну,
баба, кажется, крепколобая!» —
подумал про себя Чичиков.
«Ой,
баба! —
подумал он про себя и тут же прибавил: — ой, нет!» — «Конечно,
баба!» — наконец сказал он, рассмотрев попристальнее.
Он уничтожил вовсе всякие приносы холста, ягод, грибов и орехов, наполовину сбавил с них других работ,
думая, что
бабы обратят это время на домашнее хозяйство, обошьют, оденут своих мужей, умножат огороды.
«Вот тебе раз!
бабы испугался!» —
подумал он и, развалясь в кресле не хуже Ситникова, заговорил преувеличенно развязно, а Одинцова не спускала с него своих ясных глаз.
«Темная
баба», — вспомнил Клим отзыв Дронова и презрительно
подумал: «Как муха, на всем оставляет свой грязный след».
— Человек несимпатичный, но — интересный, — тихо заговорил Иноков. — Глядя на него, я, бывало,
думал: откуда у него эти судороги ума? Страшно ему жить или стыдно? Теперь мне думается, что стыдился он своего богатства, бездолья, романа с этой шалой
бабой. Умный он был.
В голове еще шумел молитвенный шепот
баб, мешая
думать, но не мешая помнить обо всем, что он видел и слышал. Молебен кончился. Уродливо длинный и тонкий седобородый старик с желтым лицом и безволосой головой в форме тыквы, сбросив с плеч своих поддевку, трижды перекрестился, глядя в небо, встал на колени перед колоколом и, троекратно облобызав край, пошел на коленях вокруг него, крестясь и прикладываясь к изображениям святых.
Красавина. Сверх границ. Одних только денег и билетов мы две считали-считали, счесть не могли, так и бросили. Да я так
думаю, что не то что нам,
бабам, а и мужчинам, если двух хороших взять, и то не счесть!
А мужики ласково и лукаво улыбались молча: «Балует барышня, — как будто
думали они, — с ребятишками да с
бабами возится! ишь какой пустяк носит им! Почто это нашим
бабам и ребятишкам?»
«И как они все уверены, и те, которые работают, так же как и те, которые заставляют их работать, что это так и должно быть, что в то время, как дома их брюхатые
бабы работают непосильную работу, и дети их в скуфеечках перед скорой голодной смертью старчески улыбаются, суча ножками, им должно строить этот глупый ненужный дворец какому-то глупому и ненужному человеку, одному из тех самых, которые разоряют и грабят их»,
думал Нехлюдов, глядя на этот дом.
«Ослабела
баба», —
подумал, глянув на нее, Григорий Васильевич и кряхтя вышел на крылечко.
— Эх! — сказал он, — давайте-ка о чем-нибудь другом говорить или не хотите ли в преферансик по маленькой? Нашему брату, знаете ли, не след таким возвышенным чувствованиям предаваться. Наш брат
думай об одном: как бы дети не пищали да жена не бранилась. Ведь я с тех пор в законный, как говорится, брак вступить успел… Как же… Купеческую дочь взял: семь тысяч приданого. Зовут ее Акулиной; Трифону-то под стать.
Баба, должен я вам сказать, злая, да благо спит целый день… А что ж преферанс?
Призадумался мой Еремей Лукич: дело,
думает, не ладно… колдовство проклятое замешалось… да вдруг и прикажи перепороть всех старых
баб на деревне.
Я
думаю, куры так не дожидаются той поры, когда
баба вынесет им хлебных зерен, как дожидался Петрусь вечера.
Подумаешь, право: на что не мастерицы эти
бабы!
— Слава богу, мы не совсем еще без ума, — сказал кум, — черт ли бы принес меня туда, где она. Она,
думаю, протаскается с
бабами до света.
Спрашиваешь каторжную
бабу, в каком году ее привезли на Сахалин, а она отвечает вяло, не
думая: «Кто ж его знает?
Мужчины не так туги, как
бабы, но и они дают ответ не сразу, а
подумав и поговорив.
Уже все позаснули, дети переплакали и тоже угомонились давно, а
баба всё не спит,
думает и слушает, как ревет море; теперь уж ее мучает тоска: жалко мужа, обидно на себя, что не удержалась и попрекнула его.
Про фотьянских
баб и
думать было нечего: они совсем задорожились.
— Я?.. Как мне не плакать, ежели у меня смертный час приближается?.. Скоро помру. Сердце чует… А потом-то што будет? У вас, у
баб, всего один грех, да и с тем вы не подсобились, а у нашего брата мужика грехов-то тьма… Вот ты пожалела меня и подошла, а я што
думаю о тебе сейчас?.. Помру скоро, Аглаида, а зверь-то останется… Может, я видеть не могу тебя!..
Обойденная со всех сторон отчаянною нуждой, Наташка часто
думала о том, что вот есть же богатые семьи, где робят одни мужики, а
бабы остаются только для разной домашности.
— Отсоветовать вам я не могу, — говорил о. Сергей, разгуливая по комнате, — вы
подумаете, что я это о себе буду хлопотать… А не сказать не могу. Есть хорошие земли в Оренбургской степи и можно там устроиться, только одно нехорошо: молодым-то не понравится тяжелая крестьянская работа. Особенно
бабам непривычно покажется… Заводская
баба только и знает, что свою домашность да ребят, а там они везде поспевай.
«
Баба! я всегда говорила, что ты
баба, —
баба ты и есть», —
подумала Варвара Ивановна, усевшись в карету и велев ехать вверх по Тверской.
«Вот
баба нервная!» —
думал Павел про себя, отходя от Неведомова.
— Позвольте спросить, — начал я, — что такое здесь эта девочка и что делает с ней эта гадкая
баба? Не
думайте, пожалуйста, что я из простого любопытства расспрашиваю. Эту девочку я встречал и по одному обстоятельству очень ею интересуюсь.
«Вишь, какая приворотная гривенка, —
думал про себя Родион Антоныч, наблюдая все время интересного молодого человека. — Небось о генерале да о своей сестричке ни гу-гу… Мастер, видно, бобы разводить с
бабами. Ох-хо-хо, прости, господи, наши прегрешения».
Нет, хуже: старая
баба», —
думала иногда Раиса Павловна, когда смотрелась в зеркало.
«Это черт, а не
баба», —
подумал Тетюев, опять рассматривая свою собеседницу.
— Лукавый старикашка, — сказал Веткин. — Он в К-ском полку какую штуку удрал. Завел роту в огромную лужу и велит ротному командовать: «Ложись!» Тот помялся, однако командует: «Ложись!» Солдаты растерялись,
думают, что не расслышали. А генерал при нижних чинах давай пушить командира: «Как ведете роту! Белоручки! Неженки! Если здесь в лужу боятся лечь, то как в военное время вы их подымете, если они под огнем неприятеля залягут куда-нибудь в ров? Не солдаты у вас, а
бабы, и командир —
баба! На абвахту!»
«Эка добрая
баба, —
подумал становой, — хорошая
баба. Кабы моя такая была, рай бы был, а не то, что теперь».
Сам даже мужик, когда она ему сулила извести, только смеялся: все
думал, что
баба обсеменилась, да и привередничает от этого.
Змеищев. Знаю, знаю; я сегодня видел твою невесту: хорошенькая. Это ты хорошо делаешь, что женишься на хорошенькой. А то вы, подьячие, об том только
думаете, чтоб
баба была; ну, и наплодите там черт знает какой чепухи.
Пришел и опять случай:"Нет,
думаю, шалишь,
баба!" — и прямо, знаете, как ворвался, в самую, что называется, в глубь, покуда в стену лбом не наткнулся… тут и замер-с…
— По предмету о совращении, так как по здешнему месту это, можно сказать, первый сюжет-с… Вашему высокоблагородию, конечно, небезызвестно, что народ здесь живет совсем необнатуренный-с, так эти
бабы да девки такое на них своим естеством влияние имеют, что даже представить себе невозможно… Я
думал, что ваше высокоблагородие прикажете, может, по совокупности…
Ижбурдин. А кто его знает! мы об таком деле разве
думали? Мы вот видим только, что наше дело к концу приходит, а как оно там напредки выдет — все это в руце божией… Наше теперича дело об том только
думать, как бы самим-то нам в мире прожить, беспечальну пробыть. (Встает.) Одначе, мы с вашим благородием тутотка забавляемся, а нас, чай, и
бабы давно поди ждут… Прощенья просим.
Думали-думали семейные — принялись
бабу лечить от «глазу».
"Смотреть на этих
баб тошно!" — мучительно
думает попадья, но вслух говорит: — А вы, бабыньки, для отца-то духовного постарайтесь! не шибко соломой трясите: неравно половина зерна на полосе останется.
Уж я сказал тебе, что с твоими идеями хорошо сидеть в деревне, с
бабой да полдюжиной ребят, а здесь надо дело делать; для этого беспрестанно надо
думать и помнить, что делал вчера, что делаешь сегодня, чтобы знать, что нужно делать завтра, то есть жить с беспрерывной поверкой себя и своих занятий.
Александр часто гулял по окрестностям. Однажды он встретил толпу
баб и девок, шедших в лес за грибами, присоединился к ним и проходил целый день. Воротясь домой, он похвалил девушку Машу за проворство и ловкость, и Маша взята была во двор ходить за барином. Ездил он иногда смотреть полевые работы и на опыте узнавал то, о чем часто писал и переводил для журнала. «Как мы часто врали там…» —
думал он, качая головой, и стал вникать в дело глубже и пристальнее.
— Вот люди! — обратился вдруг ко мне Петр Степанович. — Видите, это здесь у нас уже с прошлого четверга. Я рад, что нынче по крайней мере вы здесь и рассудите. Сначала факт: он упрекает, что я говорю так о матери, но не он ли меня натолкнул на то же самое? В Петербурге, когда я был еще гимназистом, не он ли будил меня по два раза в ночь, обнимал меня и плакал, как
баба, и как вы
думаете, что рассказывал мне по ночам-то? Вот те же скоромные анекдоты про мою мать! От него я от первого и услыхал.
Мужик остановил, и Степана Трофимовича общими усилиями втащили и усадили в телегу, рядом с
бабой, на мешок. Вихрь мыслей не покидал его. Порой он сам ощущал про себя, что как-то ужасно рассеян и
думает совсем не о том, о чем надо, и дивился тому. Это сознание в болезненной слабости ума мгновениями становилось ему очень тяжело и даже обидно.
Думаю себе: уж убил
бабу, так пусть же недаром!
«Ах ты бесенок! —
подумал я, — так вот зачем
баба не хотела лукошка отдавать!
Только лишь
подумал, идет по дороге
баба убогая, несет что-то в лукошке, лукошко холстом обернуто.
Маленькая закройщица считалась во дворе полоумной, говорили, что она потеряла разум в книгах, дошла до того, что не может заниматься хозяйством, ее муж сам ходит на базар за провизией, сам заказывает обед и ужин кухарке, огромной нерусской
бабе, угрюмой, с одним красным глазом, всегда мокрым, и узенькой розовой щелью вместо другого. Сама же барыня — говорили о ней — не умеет отличить буженину от телятины и однажды позорно купила вместо петрушки — хрен! Вы
подумайте, какой ужас!
— Я не стряпаю, а готовлю, стряпают —
бабы, — сказал он, усмехаясь;
подумав, прибавил: — Разница меж людьми — в глупости. Один — умнее, другой — меньше, третий — совсем дурак. А чтобы поумнеть, надо читать правильные книги, черную магию и — что там еще? Все книги надо читать, тогда найдешь правильные…