Неточные совпадения
Там у нас и вист свой составился: министр иностранных
дел, французский посланник,
английский, немецкий посланник и я.
Краса и гордость русская,
Белели церкви Божии
По горкам, по холмам,
И с ними в славе спорили
Дворянские дома.
Дома с оранжереями,
С китайскими беседками
И с
английскими парками;
На каждом флаг играл,
Играл-манил приветливо,
Гостеприимство русское
И ласку обещал.
Французу не привидится
Во сне, какие праздники,
Не
день, не два — по месяцу
Мы задавали тут.
Свои индейки жирные,
Свои наливки сочные,
Свои актеры, музыка,
Прислуги — целый полк!
Он не без основания утверждал, что голова могла быть опорожнена не иначе как с согласия самого же градоначальника и что в
деле этом принимал участие человек, несомненно принадлежащий к ремесленному цеху, так как на столе, в числе вещественных доказательств, оказались: долото, буравчик и
английская пилка.
Она, в том темно-лиловом платье, которое она носила первые
дни замужества и нынче опять надела и которое было особенно памятно и дорого ему, сидела на диване, на том самом кожаном старинном диване, который стоял всегда в кабинете у деда и отца Левина, и шила broderie anglaise. [
английскую вышивку.]
— Вот княгиня Лиговская, — сказал Грушницкий, — и с нею дочь ее Мери, как она ее называет на
английский манер. Они здесь только три
дня.
Нет, если б я выдал им за все это время, например, тысячи полторы на приданое, да на подарки, на коробочки там разные, несессеры, [Несессер — шкатулка со всем необходимым для дороги.] сердолики, материи и на всю эту дрянь, от Кнопа, [Кноп — владелец галантерейного магазина на Невском проспекте в Петербурге.] да из
английского магазина, так было бы
дело почище и… покрепче!
Ведь уж видно, что поношенные, а ведь месяца на два удовлетворят, потому что заграничная работа и товар заграничный: секретарь
английского посольства прошлую неделю на толкучем спустил; всего шесть
дней и носил, да деньги очень понадобились.
К вам в комнату на несколько минут;
Там стены, воздух — всё приятно!
Согреют, оживят, мне отдохнуть дадут
Воспоминания об том, что невозвратно!
Не засижусь, войду, всего минуты две,
Потом, подумайте, член А́нглийского клуба,
Я там
дни целые пожертвую молве
Про ум Молчалина, про душу Скалозуба.
— Удивительное
дело, — продолжал Базаров, — эти старенькие романтики! Разовьют в себе нервную систему до раздражения… ну, равновесие и нарушено. Однако прощай! В моей комнате
английский рукомойник, а дверь не запирается. Все-таки это поощрять надо —
английские рукомойники, то есть прогресс!
— Знаком я с нею лет семь. Встретился с мужем ее в Лондоне. Это был тоже затейливых качеств мужичок. Не без идеала. Торговал пенькой, а хотелось ему заняться каким-нибудь тонким
делом для утешения души. Он был из таких, у которых душа вроде опухоли и — чешется. Все с квакерами и вообще с
английскими попами вожжался. Даже и меня в это вовлекли, но мне показалось, что попы
английские, кроме портвейна, как раз ничего не понимают, а о боге говорят — по должности, приличия ради.
Дня через три Андрей, на основании только деревенской свежести и с помощью мускулистых рук, разбил ему нос и по
английскому, и по русскому способу, без всякой науки, и приобрел авторитет у обоих князей.
Это особенно усилилось
дня за два перед тем, когда он пришел к ней в старый дом с Гете, Байроном, Гейне да с каким-то
английским романом под мышкой и расположился у ее окна рядом с ней.
Утро уходило у него на мыканье по свету, то есть по гостиным, отчасти на
дела и службу, — вечер нередко он начинал спектаклем, а кончал всегда картами в
Английском клубе или у знакомых, а знакомы ему были все.
Не величавый образ Колумба и Васко де Гама гадательно смотрит с палубы вдаль, в неизвестное будущее:
английский лоцман, в синей куртке, в кожаных панталонах, с красным лицом, да русский штурман, с знаком отличия беспорочной службы, указывают пальцем путь кораблю и безошибочно назначают
день и час его прибытия.
А разве вы ожидали противного?..» — «Нет: я сравниваю с нашими офицерами, — продолжал он, — на
днях пришел
английский корабль, человек двадцать офицеров съехали сюда и через час поставили вверх
дном всю отель.
Задул постоянный противный ветер и десять
дней не пускал войти в
Английский канал.
После обеда наши уехали на берег чай пить in’s Grune [на лоне природы — нем.]. Я прозевал, но зато из привезенной с
английского корабля газеты узнал много новостей из Европы, особенно интересных для нас.
Дела с Турцией завязались; Англия с Францией продолжают интриговать против нас. Вся Европа в трепетном ожидании…
Буры
разделили ее на округи, построили города, церкви и ведут деятельную, патриархальную жизнь, не уступая, по свидетельству многих
английских путешественников, ни в цивилизации, ни в образе жизни жителям Капштата.
Выше сказано было, что колония теперь переживает один из самых знаменательных моментов своей истории: действительно оно так. До сих пор колония была не что иное, как
английская провинция, живущая по законам, начертанным ей метрополиею, сообразно духу последней, а не действительным потребностям страны. Не раз заочные распоряжения лондонского колониального министра противоречили нуждам края и вели за собою местные неудобства и затруднения в
делах.
Когда однажды корейское правительство донесло китайскому, что оно велело прибывшим к берегам Кореи каким-то европейским судам, кажется
английским, удалиться, в подражание тому, как поступило с этими же судами китайское правительство, богдыхан приказал объявить корейцам, что «ему
дела до них нет и чтобы они распоряжались, как хотят».
Английское правительство оправдывается тем, что оно не властно запретить сеять в Индии мак, а присматривать-де за неводворением опиума в Китай — не его
дело, а обязанность китайского правительства.
На другой
день, 2-го февраля, мы только собрались было на берег, как явился к нам
английский миссионер Беттельгейм, худощавый человек, с еврейской физиономией, не с бледным, а с выцветшим лицом, с руками, похожими немного на птичьи когти; большой говорун.
Зато прибыл к нам из Москвы в хорошем платье, в чистом сюртуке и белье, очень тщательно вычищал сам щеткой свое платье неизменно по два раза в
день, а сапоги свои опойковые, щегольские, ужасно любил чистить особенною
английскою ваксой так, чтоб они сверкали как зеркало.
На другой
день я рано поутру велел заложить свою коляску, но он не хотел меня отпустить без завтрака на
английский манер и повел к себе в кабинет.
Совершенно сообразно этой истории, Бьюмонт, родившийся и до 20 лет живший в Тамбовской губернии, с одним только американцем или англичанином на 20 или 50 или 100 верст кругом, с своим отцом, который целый
день был на заводе, сообразно этой истории, Чарльз Бьюмонт говорил по — русски, как чистый русский, а по — английски — бойко, хорошо, но все-таки не совершенно чисто, как следует человеку, уже только в зрелые годы прожившему несколько лет в стране
английского языка.
Повар был поражен, как громом; погрустил, переменился в лице, стал седеть и… русский человек — принялся попивать.
Дела свои повел он спустя рукава,
Английский клуб ему отказал. Он нанялся у княгини Трубецкой; княгиня преследовала его мелким скряжничеством. Обиженный раз ею через меру, Алексей, любивший выражаться красноречиво, сказал ей с своим важным видом, своим голосом в нос...
Он никогда не бывал дома. Он заезжал в
день две четверки здоровых лошадей: одну утром, одну после обеда. Сверх сената, который он никогда не забывал, опекунского совета, в котором бывал два раза в неделю, сверх больницы и института, он не пропускал почти ни один французский спектакль и ездил раза три в неделю в
Английский клуб. Скучать ему было некогда, он всегда был занят, рассеян, он все ехал куда-нибудь, и жизнь его легко катилась на рессорах по миру оберток и переплетов.
А спондей
английских часов продолжал отмеривать
дни, часы, минуты… и наконец домерил до роковой секунды; старушка раз, вставши, как-то дурно себя чувствовала; прошлась по комнатам — все нехорошо; кровь пошла у нее носом и очень обильно, она была слаба, устала, прилегла, совсем одетая, на своем диване, спокойно заснула… и не просыпалась. Ей было тогда за девяносто лет.
Чтоб дать полное понятие о нашем житье-бытье, опишу целый
день с утра; однообразность была именно одна из самых убийственных вещей, жизнь у нас шла как
английские часы, у которых убавлен ход, — тихо, правильно и громко напоминая каждую секунду.
Все это у П. И. Шаблыкина было к сезону — ничего не пропустит. А когда, бывало, к новому году с Урала везут багряную икру зернистую и рыбу — первым
делом ее пробуют в
Английском клубе.
За два
дня до своей смерти Чаадаев был еще в
Английском клубе и радовался окончанию войны. В это время в «говорильне» смело обсуждались политические вопросы, говорили о войне и о крепостничестве.
«Народных заседаний проба в палатах Аглицкого клоба». Может быть, Пушкин намекает здесь на политические прения в
Английском клубе. Слишком близок ему был П. Я. Чаадаев, проводивший ежедневно вечера в
Английском клубе, холостяк, не игравший в карты, а собиравший около себя в «говорильне» кружок людей, смело обсуждавших тогда политику и внутренние
дела. Некоторые черты Чаадаева Пушкин придал своему Онегину в описании его холостой жизни и обстановки…
Граф его обнял, и таким образом произошел брак его с Ниной Александровной, а на другой же
день в пожарных развалинах нашли и шкатулку с пропавшими деньгами; была она железная,
английского устройства, с секретным замком, и как-то под пол провалилась, так что никто и не заметил, и только чрез этот пожар отыскалась.
Произнеся эти слова, Иван Петрович, бесспорно, достиг своей цели: он до того изумил Петра Андреича, что тот глаза вытаращил и онемел на мгновенье; но тотчас же опомнился и как был в тулупчике на беличьем меху и в башмаках на босу ногу, так и бросился с кулаками на Ивана Петровича, который, как нарочно, в тот
день причесался а la Titus и надел новый
английский синий фрак, сапоги с кисточками и щегольские лосиные панталоны в обтяжку.
— Очень уж вы, господа, щекотливы, — произнес Вихров, — посмотрите на
английских лордов, — на них пишут и пасквили и карикатуры, а они себе стоят, как дубы, и продолжают свое
дело делать.
И Имплев в самом
деле дал Павлу перевод «Ивангое» [«Ивангое» — «Айвенго» — исторический роман
английского писателя Вальтер-Скотта (1771—1832), вышедший в 1820 году, был переведен на русский язык в 1826 году.], сам тоже взял книгу, и оба они улеглись.
Он нанял, как сам выражался, со своей Машурочкою, отличную квартиру на
Английской набережной и установил у себя jours fixes [приемные
дни для гостей (франц.).].
Результатом такого положения вещей является, конечно, не торжество государства, а торжество ловких людей. Не преданность стране, не талант, не ум делаются гарантией успеха, а пронырливость, наглость и предательство. И Франция доказала это самым
делом, безропотно, в течение двадцати лет, вынося иго людей, которых, по счастливому выражению одной
английской газеты, всякий честный француз счел бы позором посадить за свой домашний обед.
Когда я докладывал об этом моему генералу, то даже он не мог воздержаться от благосклонной улыбки."А ведь это похоже на
дело, мой друг!" — сказал он, обращаясь ко мне. На что я весело ответил:"Всякое заблуждение, ваше превосходительство, имеет крупицу правды, но правды преждевременной, которая по этой причине и именуется заблуждением". Ответ этот так понравился генералу, что он эту же мысль не раз после того в
Английском клубе от себя повторял.
Я вернулся к себе в комнату, достал из письменного стола недавно купленный
английский ножик, пощупал острие лезвия и, нахмурив брови, с холодной и сосредоточенной решительностью сунул его себе в карман, точно мне такие
дела делать было не в диво и не впервой.
Отец мой каждый
день выезжал верхом; у него была славная рыже-чалая
английская лошадь, с длинной тонкой шеей и длинными ногами, неутомимая и злая. Ее звали Электрик. Кроме отца, на ней никто ездить не мог. Однажды он пришел ко мне в добром расположении духа, чего с ним давно не бывало; он собирался выехать и уже надел шпоры. Я стал просить его взять меня с собою.
В тот же
день к Прозоровскому флигелю была приведена великолепная
английская верховая лошадь под дамским седлом, но она подверглась той же участи, как и сапфировая брошь.
До сего времени не знаю, был ли это со мной приступ холеры (заразиться можно было сто раз) или что другое, но этим
дело не кончилось, а вышло нечто смешное и громкое, что заставило упомянуть мою фамилию во многих концах мира, по крайней мере в тех, где получалась
английская газета, выходившая в миллионах экземпляров.
В среду, в которую Егор Егорыч должен был приехать в
Английский клуб обедать, он поутру получил радостное письмо от Сусанны Николаевны, которая писала, что на другой
день после отъезда Егора Егорыча в Петербург к нему приезжал старик Углаков и рассказывал, что когда генерал-губернатор узнал о столь строгом решении участи Лябьева, то пришел в удивление и негодование и, вызвав к себе гражданского губернатора, намылил ему голову за то, что тот пропустил такой варварский приговор, и вместе с тем обещал ходатайствовать перед государем об уменьшении наказания несчастному Аркадию Михайлычу.
Впрочем, прежде всего я должен описать сад, который был действительно между соседними помещичьими садами замечателен по той причине, что владелец его — Дмитрий Васильич Кавинин, теперь безногий и почти безрукий подагрик, всю молодость прожил в Англии, где, насмотревшись на прихотливые сады, задумал, переселясь на житье в деревню, устроить у себя сад чисто в
английском вкусе и, будучи человеком одиноким и богатым, выписал садовника-англичанина, который оказался хоть пьяницею великим, но мастером своего
дела.
— Да всего лучше вот что, — начал Сергей Степаныч, — вы приезжайте в следующую среду в
Английский клуб обедать! Там я вам и скажу, когда Лев Алексеич [Лев Алексеевич — Перовский (1792—1856), министр внутренних
дел.] может вас принять, а вы между тем, может быть, встретитесь в клубе с некоторыми вашими старыми знакомыми.
Муза Николаевна, сама не помня от кого получившая об этом уведомление, на первых порах совсем рехнулась ума; к счастию еще, что Сусанна Николаевна, на другой же
день узнавшая о страшном событии, приехала к ней и перевезла ее к себе; Егор Егорыч, тоже услыхавший об этом случайно в
Английском клубе, поспешил домой, и когда Сусанна Николаевна повторила ему то же самое с присовокуплением, что Музу Николаевну она перевезла к себе, похвалил ее за то и поник головой.
Елена была уже два года замужем, но ее очень часто называли барышней, что иногда льстило ей, а иногда причиняло досаду. Она и в самом
деле была похожа на восемнадцатилетнюю девушку со своей тонкой, гибкой фигурой, маленькой грудью и узкими бедрами, в простом костюме из белой, чуть желтоватой шершавой кавказской материи, в простой
английской соломенной шляпе с черной бархаткой.
Среди этих всеобщих и трудных занятий вдруг вниманье города, уже столь напряженное, обратилось на совершенно неожиданное, никому не известное лицо, — лицо, которого никто не ждал, ни даже корнет Дрягалов, ждавший всех, — лицо, о котором никто не думал, которое было вовсе не нужно в патриархальной семье общинных глав, которое свалилось, как с неба, а в самом
деле приехало в прекрасном
английском дормезе.
Выступала другая сторона
дела: существует русская литература, немецкая, французская, итальянская,
английская, классическая, целый ряд восточных, — о чем не было писано, какие вопросы не были затронуты, какие изгибы души и самые сокровенные движения чувства не были трактованы на все лады!