Неточные совпадения
Прежде, если бы Левину сказали, что Кити умерла, и что он умер с нею вместе, и что у них дети
ангелы, и что Бог тут пред ними, — он ничему бы не удивился; но теперь, вернувшись в мир действительности, он делал большие усилия мысли, чтобы
понять, что она жива, здорова и что так отчаянно визжавшее существо есть сын его.
И начинает понемногу
Моя Татьяна
пониматьТеперь яснее — слава Богу —
Того, по ком она вздыхать
Осуждена судьбою властной:
Чудак печальный и опасный,
Созданье ада иль небес,
Сей
ангел, сей надменный бес,
Что ж он? Ужели подражанье,
Ничтожный призрак, иль еще
Москвич в Гарольдовом плаще,
Чужих причуд истолкованье,
Слов модных полный лексикон?..
Уж не пародия ли он?
— Вот вы… вы… меня
понимаете, потому что вы —
ангел! — в восторге вскричал Разумихин. — Идем! Настасья! Мигом наверх, и сиди там при нем, с огнем; я через четверть часа приду…
— Знаю, знаю, мой невинный
ангел, но это не я говорю, это скажут люди, свет, и никогда не простят тебе этого.
Пойми, ради Бога, чего я хочу. Я хочу, чтоб ты и в глазах света была чиста и безукоризненна, какова ты в самом деле…
— Я как будто измарался душой, что вам все это пересказал. Не сердитесь, голубчик, но об женщине, я повторяю это, — об женщине нельзя сообщать третьему лицу; конфидент не
поймет.
Ангел и тот не
поймет. Если женщину уважаешь — не бери конфидента, если себя уважаешь — не бери конфидента! Я теперь не уважаю себя. До свиданья; не прощу себе…
— Совершенно справедливо на этот раз изволите из себя выходить, Варвара Николавна, и я вас стремительно удовлетворю. Шапочку вашу наденьте, Алексей Федорович, а я вот картуз возьму — и пойдемте-с. Надобно вам одно серьезное словечко сказать, только вне этих стен. Эта вот сидящая девица — это дочка моя-с, Нина Николаевна-с, забыл я вам ее представить —
ангел Божий во плоти… к смертным слетевший… если можете только это
понять…
Понял тогда купец, что у него в гостях не человек, а
ангел Божий был.
— То — цари, это другое дело, — возразил ей Вихров. — Народ наш так
понимает, что царь может быть и тиран и
ангел доброты, все приемлется с благодарностью в силу той идеи, что он посланник и помазанник божий. Хорош он — это милость божья, худ — наказанье от него!
— Я бежал оттоль, с того места, сам себя не
понимая, а помню только, что за мною все будто кто-то гнался, ужасно какой большой и длинный, и бесстыжий, обнагощенный, а тело все черное и голова малая, как луновочка, а сам весь обростенький, в волосах, и я догадался, что это если не Каин, то сам губитель-бес, и все я от него убегал и звал к себе ангела-хранителя.
— Вы не отвечаете? очень рад! Будемте продолжать. Я рассуждаю так: Мак-Магон — бесспорно добрый человек, но ведь он не
ангел! Каждый божий день, чуть не каждый час, во всех газетах ему дают косвенным образом
понять, что он дурак!!! — разве это естественно? Нет, как хотите, а когда-нибудь он рассердится, и тогда…
Понимаете ли вы, если я сама вам говорю, что она
ангел кротости! — вдруг яростно вскричала она.
Словом, чтобы точнее определить его душевное состояние, выражусь стихами поэта: «И внял он неба содроганье, и горних
ангелов полет, и гад земных подводный ход, и дольней лозы прозябанье!» Точно в такой же почти сверхъестественной власти у Бема были и языки иностранные, из которых он не знал ни единого; несмотря на то, однако, как утверждал друг его Кольбер, Бем
понимал многое, когда при нем говорили на каком-нибудь чужом языке, и
понимал именно потому, что ему хорошо известен был язык натуры.
— Научить их!.. Легко сказать!.. Точно они не
понимают, в какое время мы живем!.. Вон он — этот каторжник и злодей — чуть не с триумфом носится в Москве!.. Я не
ангел смертоносный, посланный богом карать нечистивцев, и не могу отсечь головы всем негодяям! — Но вскоре же Егор Егорыч почувствовал и раскаяние в своем унынии. — Вздор, — продолжал он восклицать, — правда никогда не отлетает из мира; жало ее можно притупить, но нельзя оторвать; я должен и хочу совершить этот мой последний гражданский подвиг!
— Что
понимаете в пении сего безобразного
ангела вы, черви, вы, плесень?
Наташа после открылась, что она как бы слышала некое обетование чрез
ангела, и я хотя
понимал, что это плод ее доброй фантазии, но оба мы стали радостны, как дети.
— Маменька! — горестно вскричал дядя. — Или вы ничего не слышали из того, что я вам сейчас говорил? Я не могу воротить Фому —
поймите это! не могу и не вправе, после его низкой и подлейшей клеветы на этого
ангела чести и добродетели.
Понимаете ли вы, маменька, что я обязан, что честь моя повелевает мне теперь восстановить добродетель. Вы слышали: я ищу руки этой девицы и умоляю вас, чтоб вы благословили союз наш.
— Вот — гляди! Вот Маякин! Его кипятили в семи котлах, а он — жив! И — богат!
Понял? Без всякой помощи, один — пробился к своему месту! Это значит — Маякин! Маякин — человек, который держит судьбу в своих руках…
Понял? Учись! В сотне нет такого, ищи в тысяче… Так и знай: Маякина из человека ни в черта, ни в
ангела не перекуешь…
— Молчал бы! — крикнул Ананий, сурово сверкая глазами. — Тогда силы у человека больше было… по силе и грехи! Тогда люди — как дубы были… И суд им от господа будет по силам их… Тела их будут взвешены, и измерят
ангелы кровь их… и увидят
ангелы божии, что не превысит грех тяжестью своей веса крови и тела…
понимаешь? Волка не осудит господь, если волк овцу пожрет… но если крыса мерзкая повинна в овце — крысу осудит он!
— Мисаил Алексеич,
ангел вы наш, — продолжал он, — я так
понимаю, ежели какой простой человек или господин берет даже самый малый прóцент, тот уже есть злодей. В таком человеке не может правда существовать.
Сначала мне казалось даже, что она убегает всех случаев быть вместе со мною; наконец мало-помалу мы сблизились, и только тогда, когда я узнал всю красоту души этого воплощенного
ангела, я
понял причину ее задумчивости н всегдашнего уныния.
— О, тогда, cousin, попросите его, чтобы он хоть часть мне заплатил… vous comprenez [вы
понимаете (франц.).], что мне тяжело же жить все и во всем на счет брата… Конечно, Александр —
ангел: он мне ни в чем не отказывает; но как бы то ни было, меня это мучит…
Он
понял, что она простила его, явясь к нему как
ангел божий в предсмертный час.
— Не беспокойся об этом, мой
ангел, я знаю, что я говорю. Но — позволь мне продолжать. Я уже сказала первое, теперь второе: я
понимаю, дитя мое, с каким отвращением ты отдала бы руку этому Мозглякову…
— А я удивляюсь, mon ange, [мой
ангел (франц.)] как можно не
понимать всего этого! — восклицает Марья Александровна, одушевляясь в свою очередь.
Но ты не захотела, ты обманула меня — тебя пленил прекрасный юноша… и безобразный горбач остался один… один… как черная тучка, забытая на ясном небе, на которую ни люди, ни солнце не хотят и взглянуть… да, ты этого не можешь
понять… ты прекрасна, ты
ангел, тебя не любить — невозможно… я это знаю… о, да посмотри на меня; неужели для меня нет ни одного взгляда, ни одной улыбки… всё ему!
— Понять-то я
понял, но что же это… как же это могло случиться…
Ангел… конечно, много значит… но все-таки…
Так! для прекрасного могилы нет!
Когда я буду прах, мои мечты,
Хоть не
поймет их, удивленный свет
Благословит. И ты, мой
ангел, ты
Со мною не умрешь. Моя любовь
Тебя отдаст бессмертной жизни вновь,
С моим названьем станут повторять
Твое… На что им мертвых разлучать?
Владимир. О, если б вы знали, если б видели… отец мой! Вы не
поняли эту нежную, божественную душу; или вы несправедливы, несправедливы… я повторю это перед целым миром, и так громко, что
ангелы услышат и ужаснутся человеческой жестокости…
Мой
ангел,
ангел… ты
понять не можешь, как
Любовь твоя меня терзает.
— И мы за тобой, дядя Лука! — да так все в одно стадо, под одного пастыря, как ягнятки, и подобрались, и едва лишь тут только
поняли, к чему и куда всех нас наш запечатленный
ангел вел, пролия сначала свои стопы и потом распечатлевшись ради любви людей к людям, явленной в сию страшную ночь.
Лукавый бес не дремал, дальше-больше, перестал я петь в хоре и уж вовсе не хожу в церковь; так уж я об себе
понимаю, будто я человек праведный, а церковь по своему несовершенству для меня не подходит, то есть, подобно падшему
ангелу, возмечтал я в гордыне своей до невероятия.
— Ну что ж Судак? Сам
понимает, что мы не
ангелы с небеси.
Заглянуло в окошко большой светлицы Бояркиных, облило горячими лучами лицо черствого именинника [Черствыми именинами зовут день, следующий за днем
ангела.] и так стало припекать его, что, вскочив как сумасшедший и смутным взором окидывая светлицу, не сразу
понял, где он.
— Сам
понимаю это, — отвечал Самоквасов. — Да ведь невест на базаре не продают, а где ее, хорошую-то, сыщешь? Девушки ведь все
ангелы Божьи, откуда же злые жены берутся? Жену выбирать — что жеребей метать, — какая попадется. Хорош жеребей вынется — век проживешь в веселье и радости, плохой вынется — пожалуй, на другой же день после свадьбы придется от жены давиться либо топиться.
— Не узнаю, не узнаю моей жены, — говорил Бодростин. — А впрочем, — сообщил он по секрету Ропшину, — я ей готовлю сюрприз, и ты смотри не проговорись: восьмого ноября, в день моего
ангела, я передам ей все,
понимаешь, все как есть. Она этого стоит.
— Я, знаете ли, согласна… Пусть! Почему же? Наука вещь хорошая, без литературы нельзя… Поэзия ведь! Я
понимаю! Приятно, если женщина образованна… Я сама воспитывалась,
понимаю… Но для чего, mon ange [мой
ангел (франц.).], крайности?
— Я к тебе, Боренька,
ангел мой, на минуточку, — продолжал он, не глядя на сына, — по весьма важному делу. Извини, может быть, помешал. Нет ли у тебя, душа моя, до вторника десяти рублей?
Понимаешь ли, вчера еще нужно было платить за квартиру, а денег,
понимаешь ли… во! Хоть зарежь!
Ментиков. Мечтаете? Мечты, мечты, где ваша сладость… Эх, Лизавета Ивановна! Вы
ангел чистоты и невинности, и вы не можете этого
понять, что нас гонит к алкоголю, одиноких и бесприютных мужчин. Ведь я буквально один, или как говорит Демон: опять один! Эх, Лизавета Ивановна!.. Лизочка…
Что возглас этот принадлежал Лидочке, Бобка не сомневался, но каким образом могла Лидочка видеть его, Бобку, в его костюме маленького
ангела, этого уже мальчик
понять не мог. Он быстро взглянул в ту сторону, где сидела слепая, и… даже дыхание захватило от волнения и неожиданности в груди ребенка.
— Почему? Очень просто. Сами вы должны
понимать. С какой стати мне себя мучить? Странное дело! Нешто мне приятно видеть, как этот студент около вас разыгрывает роль-с? Ведь я всё вижу и
понимаю. С самой осени он за вами ухаживает по-настоящему и почти каждый день вы с ним гуляете, а когда он у вас в гостях сидит, так вы в него впившись глазами, словно в
ангела какого-нибудь. Вы в него влюблены, для вас лучше и человека нет, как он, ну и отлично, нечего и разговаривать…
Я ничего не
понимал, но мне было приятно, очень приятно его слушать; не зная языка, мог я, однако ж, с помощью слуха сказать ему, что он читал: песни ли
ангелов, у престола Всевышнего поющих ему хвалу чистого сердца, или безумный ропот беснующихся на творца своего, бунтующий ад или красные, райские дни.
Шевельнулось ли в сердце этого распущенного человека сознание, что такому чистому
ангелу не место в этой смрадной среде?
Понял ли он, что было бы преступлением осквернить этот чистый цветок плотскими взорами окружающих?
— Ну, ребятушки, спасибо вам, что помогли мне княжну,
ангела нашего, от неминучей беды вызволить, вырвать ее, чистую, из грязных рук кромешников, но только ни гу-гу обо всем случившемся; на дыбе слова не вымолвить… Ненароком чтобы до князя не дошло: поднимет он бурю великую, поедет бить челом на обидчика государю, а тому как взглянется, — не сносить может и нашему князю-милостивцу головы за челобитье на Малюту, слугу излюбленного…
Поняли, ребятушки?
Петр Андреевич хорошо
понимал, что смерть Настасьи Минкиной поразила графа Аракчеева не как утрата любимой женщины, а как гибель верного испытанного друга, быть может, погибшего по проискам его личных врагов; граф шел еще далее и был убежден, что это дело врагов России, желавших лишить его «
ангела хранителя», подготовляя этим и его собственную гибель.
— Конечно, конечно! Я ведь в этом ничего не
понимаю, а вы, вы мой ангел-хранитель. Еще так недавно вы доказали мне это!
— Если вы, матушка-игуменья, говорите, что государыня мудра, справедлива и добра, как
ангел, то она
поймет, что мое единственное утешение — это молитва и служение Богу, она не станет насиловать мою волю, тем более, что для меня не может быть в жизни радостей… жены и матери…
Чувства ее к Степану Ивановичу горели сугубым пламенем, и она ему вскорости же опять нетерпеливо отписывала: „За доверие твое, бесценный друг мой, весьма тебя благодарю, и в рассуждении моего вкуса, в чем на меня полагаешься, от души тебе угодить надеюсь, но только прошу тебя,
ангел моей души, — приезжай ко мне сколь возможно скорее, потому что сердце мое по тебе стосковалося, и ты увидишь, что я не об одной себе сокрушаюсь, но и твой вкус
понимаю.
При этом особенно еще важно то — по словам господина писателя, — что и оставшиеся, перемучившись, в чем-то раскаются,
поймут какие-то необыкновенные вещи, возлюбят друг друга и станут чуть-чуть не
ангелами во плоти…