Неточные совпадения
Иначе сказать, — они считают непреложными, очевидными для всех аксиомами множество таких мнений, которые только им кажутся
абсолютными истинами, а для большинства людей представляют даже противоречие с некоторыми общепринятыми
понятиями.
Потому на мысль о возбуждении величественным идеи
абсолютного должно обратить более внимания, нежели на предыдущее
понятие о перевесе в нем идеи над образом, критику которого было достаточно ограничить несколькими словами.
К сожалению, здесь не место подвергать анализу идею «абсолюта», или бесконечного, и показывать настоящее значение
абсолютного в области метафизических
понятий; тогда только, когда мы поймем это значение, представится нам вся неосновательность понимания под возвышенным бесконечного.
Ограничиваясь этим указанием на философскую несостоятельность воззрения, из которого произошло подведение всех человеческих стремлений под абсолют, станем для нашей критики на другую точку зрения, более близкую к чисто эстетическим
понятиям, и скажем, что вообще деятельность человека не стремится к
абсолютному и ничего не знает о нем, имея в виду различные, чисто человеческие, цели.
Хотя он характеризует трансцендентное
абсолютное с помощью каббалистического
понятия Эн-соф (мы знаем, как проблематично это
понятие, которое, однако, применяется Соловьевым без всякого пояснения), т. е. в терминах отрицательного богословия, но затем, неправомерно и без всяких объяснений приравнивая его к первой ипостаси, он дедуцирует рационально его отношение к миру, а следовательно, и их взаимное определение [См. «Философские начала цельного знания» (Собр. соч., т. I, особенно стр.320–321, 347) и «Чтения о богочеловечестве» (т. III, 82 cл.).].
У Юма она имела субъективно-человеческое значение — «быть для человека», у Беркли получила истолкование как действие Божества в человеческом сознании; у Гегеля она была транспонирована уже на язык божественного бытия: мышление мышления — само
абсолютное, единое в бытии и сознании [К этим общим аргументам следует присоединить и то еще соображение, что если религия есть низшая ступень философского сознания, то она отменяется упраздняется за ненадобностью после высшего ее достижения, и только непоследовательность позволяет Гегелю удерживать религию, соответствующую «представлению», в самостоятельном ее значении, рядом с философией, соответствующей «
понятию».
Вся неисходность противоположения единого и всего, заключенная в
понятии всеединства, сохраняется до тех пор, пока мы не берем во внимание, что бытие существует в ничто и сопряжено с небытием, относительно по самой своей природе, и идея
абсолютного бытия принадлежит поэтому к числу философских недоразумений, несмотря на всю свою живучесть.
Свобода есть вообще
понятие относительное,
абсолютная свобода есть столь же противоречивое
понятие, как и
абсолютное бытие.
В действительности мы знаем, что эта философская дедукция земли и неба совершается посредством фактических позаимствований у эмпирического бытия, которое отнюдь не соглашается быть только
понятием [Совершенно справедливо замечает А. Древе в своих примечаниях к гегелевской философии религии: «Гегель отожествляет сознательное бытие не с сознательной стороной бытия (Bewusst-Sein) или идеальным бытием, но непосредственно с реальным и приходит, таким образом, к чудовищному утверждению, что можно посредством конечного, дискурсивного, сознательного бытия продумать процесс
абсолютного, вечного, досознательного и сверхсознательного мышления непосредственно как таковой.
Единое, вселикое, безусловное НЕ, —
абсолютное НЕ, — таково содержание отрицательного (апофатического) богословия Дионисия Ареопагита. И несмотря на явную близость с неоплатонизмом, он идет дальше и судит радикальней Плотина. Ибо, как мы уже знаем, Плотин, идя апофатическим путем, все еще оставляет
понятие единого как определение
абсолютного, между тем у Дионисия, в апофатическом аспекте, оно не есть ни единое, ни единство, но есть полное и окончательное НЕ-кто и НЕ-что.
Парменид учит нас, что есть только бытие, небытия же вовсе не существует; правда, он имел при этом в виду свое неподвижное,
абсолютное Единое, субстанцию мира, которой только и принадлежит бытие, вне же ее ничего нет. В применении к такому
понятию абсолютного, очевидно, не имеет никакого значения идея небытия. Однако не так просто обстоит это в применении к действию
Абсолютного, к творческому акту, которым оно вызывает к существованию несуществовавшее доселе, т. е. небытие, творит из ничего.
Ничто, —
абсолютное, положительное НЕ, таков итог, к которому приводит путь отрицательного богословия у кардинала Николая Кузанского. Но кроме этого негативно-трансцендентного аспекта, его богословие имеет и аффирмативно-имманентный, и здесь-то, при диалектическом анализе основных
понятий, при исследовании соотношения мира и твари, и обнаруживается поразительная мощь и оригинальность этого мыслителя. Отдельные стороны этого учения настоятельно требуют монографического изучения.
Но ведь это «другое» совершенно поглощается и исключается
понятием всеединого
абсолютного, и никакой нужды (метафизической) в этом другом, каким-то непонятным образом его ограничивающим, для
абсолютного, согласно его
понятию, нет.
Тем самым вносится двойственность в единстве неразличимости, и в нем воцаряется coincidentia oppositorum: в
Абсолютном появляется различение Бога и мира, оно становится соотносительно самому себе как относительному, ибо Бог соотносителен миру, Deus est vox relativa [Бог есть
понятие соотносительное (лат.).] [Цит. Schelling. Darstellung des philophischen Empirismus, Ausgew. Werke, Bd.
Понятие Абсолютного есть крайний предел объективирующей отвлеченной мысли.
Так колеблется человеческое
понятие добра, которое казалось незыблемым и
абсолютным.
Я бы это выразил в такой форме: Бог не есть
Абсолютное, Бог-Творец, Бог-личность, Бог, вступающий в отношение с миром и человеком, не может мыслиться в той совершенной отрешенности, в которой вырабатывается предельное
понятие Абсолютного.
Но
понятие о Боге как
абсолютном и самодостаточном бытии не выражает божественной жизни.
Истина мистического опыта встречи человека и Бога в глубине души сталкивается с
понятием о Боге как
абсолютном и самодостаточном бытии.
Уж слишком хорошо понимает Фейербах, что «Христос есть прообраз, сущее
понятие человечества, совокупность всех нравственных и божественных совершенств, исключающее все отрицательное и несовершенное, чистый, небесный, безгрешный человек, человек рода, Адам Кадмен (Адам Кадмон) [Адам первоначальный, человек первоначальный — в мистической традиции иудаизма
абсолютное, духовное явление человеческой сущности до начала времен как первообраз для духовного мира, а также для человека (как эмпирической реальности).