Цитаты из русской классики со словом «Ора»
Горазд
орать, балясничать,
Гнилой товар показывать
С хазового конца.
С своей стороны, Дмитрий Прокофьев, вместо того чтоб смириться да полегоньку бабу вразумить, стал говорить бездельные слова, а Аленка, вооружась ухватом, гнала инвалидов прочь и на всю улицу
орала...
Там всегда была такая толпа, так
орали, хохотали, ругались, так безобразно и сипло пели и так часто дрались; кругом кабака шлялись всегда такие пьяные и страшные рожи…
Кабанова. Коли ты за делом, так не
ори, а говори толком.
Шумный, красненький мужичок, сверкая голыми и тонкими ногами, летал около людей, точно муха, толкая всех, бил мальчишек,
орал...
— Что это за срам, как
орете: разбудите барышень! — сказала ему Василиса, посланная барыней унять его.
Это была целая
орава «мыслей» князя, которые он готовился подать в комитет акционеров.
— А ты чего
орешь? — нисколько не смущаясь окриком часового, ответил оборванец и вернулся назад. — Не пускаешь — подожду. А то кричит, ровно енерал.
— Столы… составляй столы! —
орали пьяные голоса.
Но я торопливо хватаю первое, удобное для моей цели, что попалось под руку, — попалась салфетка, потому что я, переписав письмо отставного студента, сел завтракать — итак, я схватываю салфетку и затыкаю ему рот: «Ну, знаешь, так и знай; что ж
орать на весь город?»
А парни наши
С ума сошли;
оравами, стадами
Без памяти кидались за тобой,
Покинули невест, перебранились,
Передрались из-за тебя. Жена,
Житье-то бы!
— Видите, набрали
ораву проклятых жиденят с восьми-девятилетнего возраста. Во флот, что ли, набирают — не знаю. Сначала было их велели гнать в Пермь, да вышла перемена, гоним в Казань. Я их принял верст за сто; офицер, что сдавал, говорил: «Беда, да и только, треть осталась на дороге» (и офицер показал пальцем в землю). Половина не дойдет до назначения, — прибавил он.
— И добро бы они «настоящий» рай понимали! — негодуя, прибавляла сестрица Флора Терентьича, Ненила Терентьевна, — а то какой у них рай! им бы только жрать, да сложа ручки сидеть, да песни
орать! вот, по-ихнему, рай!
Орут на все голоса извозчики, толкаясь и перебивая друг друга, загораживая дорогу публике.
Приказчики стояли у магазинов и смотрели на одуревшую толпу. Какие-то пьяные мужики бежали по улице без шапок и
орали...
Окно его выходило на улицу, и, перегнувшись через подоконник, можно было видеть, как вечерами и по праздникам из кабака вылезают пьяные, шатаясь, идут по улице,
орут и падают.
— Да разве это можно живого человека так увечить?! —
орал он на весь кабак, размахивая руками. — Кержаки — так кержаки и есть… А закон и на них найдем!..
— Я тебя породил, собаку, я тебя и убью! —
орал Тит в бешенстве.
Лиза с самого приезда в Петербург поселилась с Бертольди на небольшой квартирке. Их скоро со всех сторон обложили люди дела. Это была самая разнокалиберная
орава. Тут встречались молодые журналисты, подрукавные литераторы, артисты, студенты и даже два приказчика.
И днем и ночью на главных улицах ошалевшего города стояла, двигалась и
орала толпа, точно на пожаре.
— Хитер, сударь, он — вишь их какую
ораву нагнал; ну, ей и неспособно. А впрочем, кто ж к нему в душу влезет! может, и тут у него расчет есть!
Рассудите так: неужели теперь у Евгения Константиныча для Тетюева места не найдется в Петербурге, когда он такую
ораву совсем несообразных людей кормит и поит?
— У-у-у! Буду
орать на него! Да еще и бить буду!
Законоучитель у нас был громогласен необычайно — так и дуло ветром из громкоговорителя, — а мы, дети, во весь голос
орали за ним тексты.
— Да, но согласитесь сами, что и государство с своей стороны… У государства есть потребности: войско, громадная
орава чиновников — нужно все это оплатить! Вот оно и изыскивает предметы… И предметы сии называются предметами обложения. Пора бы вам, кажется, знать.
А тот всадник, татарчище этакий огромный и пузатый, морда загорела и вся облупилась, словно кожа с нее сорвана, а глаза малые, точно щелки, и
орет сразу...
Неужели же я должен обо всем забыть, на все закрыть глаза, затем только, чтоб во всю глотку
орать: ура, герой!
В стороне, на поле, мужик
орал, понукая свою толстоголовую лошаденку.
А вот коренным москвичам — туго. Изволь являться трижды в неделю в училище, да еще ровно к семи часам утра, и только для того, чтобы на приветствие Дрозда (командира четвертой роты, капитана Фофанова)
проорать: «Здравия желаю, ваше высокоблагородие». А зачем? Мы, здешние, также никуда не убежим, как и иногородние.
— И что за жизнь такая в меблирушках! — продолжал Н.И. Пастухов свои назидания. — Ведь у тебя, слышно, детей
орава. Ты бы квартиру взял лучше!
— По крайней мере не
орите, сигнала не услышим, Шатов, господа…
— Врешь, врешь!.. Ты не клепли, ведьма!.. А уж тебе, Аксинья, коли где встречу, всю косу растреплю!.. Ты не отбивай у других! — продолжала
орать Маланья.
Когда он услышал, как все село разом заорало (нельзя было не
орать: и батюшка, и становой приглашали), то почувствовал, что внутри у него что-то словно оборвалось.
— Что с тобой, Ваня? Чего
орешь? Кто тебя избил? Уж не опричники ль?
А ведь тогда я сама за всем на базар побеги, да за все денежки заплати, да купи, да подай — где на этакую
ораву напасешься!
Все это
орало и гоготало, при звуке ста цепей, волочившихся по полу…
Ну, что же тут делать! Мы катались по двору, как два пса; а потом, сидя в бурьяне съезда, обезумев от невыразимой тоски, я кусал губы, чтобы не реветь, не
орать. Вот вспоминаешь об этом и, содрогаясь в мучительном отвращении, удивляешься — как я не сошел с ума, не убил никого?
— Что мне забывать; я не аристократ, чтобы на меня
орать сто крат; я что обещал, то и сделал.
— Дверь отпереть; у вас перед домом целая
орава горцев. Хаджи-Мурат приехал.
Так что предсказание о том, что придет время, когда все люди будут научены богом, разучатся воевать, перекуют мечи на
орала и копья на серпы, т. е., переводя на наш язык, все тюрьмы, крепости, казармы, дворцы, церкви останутся пустыми и все виселицы, ружья, пушки останутся без употребления, — уже не мечта, а определенная, новая форма жизни, к которой с всё увеличивающейся быстротой приближается человечество.
— Не
ори, — сказал Передонов, — гости.
— Ну, чего
орала да куксилась, дура толстомясая?
— Что? что ты сказал? «
Ори еще больше»?.. грубиянить вздумал! — закричал толстяк, весь побагровев.
— Да, — задумчиво говорил он, — она замужем и собирается уехать. Ваш племянничек шумел и
орал на весь дом; заперся, для секрету, в спальню, а не только лакеи и горничные, — кучера все слышать могли! Он и теперь так и рвет и мечет, со мной чуть не подрался, с отцовским проклятием носится, как медведь с чурбаком; да не в нем сила. Анна Васильевна убита, но ее гораздо больше сокрушает отъезд дочери, чем ее замужество.
— Это все в тебе зависть плачет! — сразу осадил его Губошлепов, — а ты бы лучше на себя посмотрел! Какая у тебя звезда (у Агатона была всего одна звезда, и то самая маленькая)? А у него их три! Да и человек он бесстрашный, сколько одних областей завоевал, — а ты! На печи лежа, без пороху палил! И хоть бы ты то подумал, что этаких-то, как ты, — какая
орава у меня! По одной рублевой цигарке каждому дай — сколько денег-то будет! А ты лезешь! И лег ты и встал у меня, и все тебе мало!
Орская крепость на степной стороне реки Яика, в двух верстах от реки
Ори, выстроена в 1735 году под названием Оренбурга. Она имела изрядные земляные укрепления. В ней всегда находился командир Орской дистанции и двойное число гарнизона по причине близ кочующих орд.
«Нема часу, паныч… нужно пашню сегодня
орать», — чаще всего отвечал Ярмола на мое приглашение, и я отлично знал, что он вовсе не будет «орать пашню», а проведет целый день около монополии в сомнительной надежде на чье-нибудь угощение.
— Эк ведь лукавый-то вас, — отвечала Пелагея, — а туда же, ученые! Как, прости господи, мальчишка точно неразумный, эдакую
ораву назвать, а другой раз десяти копеек на портомойное не выпросишь! Что теперь станем делать? Перед людьми-то страм: точно погорелое место.
Идет
орава пьяных людей и горланит песни.
Приедет и кричит: «Bonjour, [Здравствуйте — Франц.] мой взвод!» Те
орут: «Здравия желаем, ваше благородие!» — «Какое, говорит, у нас нынче меню?» — «Шшы, ваше благородие».
Неточные совпадения
— Да что ты орешь-то! — хохотала на него Настасья Филипповна.
Дополнительно