— Правда-таки, — отвечал Головатый, —
шо насилу смогли. Едва вчетвером повалили; не давался, однако справились. А шо майор? Не майорство, а он виноват. Майорство при нем и осталось. Вы приказывали его пожурить: вот он теперь долго будет журиться, и я уверен, что за прежние шалости никогда уже не примется.
Особенности же, какие были у нас в Перегудах, состояли в том, что у нас в одном селении да благодаря бога было аж одиннадцать помещиков, и по них одиннадцать панских усадьб, и все-то домики по большей части были зворочены окнами на большой пруд, в котором летней порою перегудинские паны, дай им боже здоровья, купались, и оттого и происходили совместно удовольствия и неприятности, ибо скрытую полотном купальню учредил оный воспитанник пансиона Галушки, Дмитрий — як его долее звать — чи
шо Афанасьевич, потому что у них после отъезда в Митаву их законной жены были постоянно доброзрачные экономки, а потому Дмитрий Афанасьевич, имея ревнивые чувства, не желали, щобы иные люди на сих дам взирали.
Велено по самой скорости
шо шле лтикы послать, чтоб их ониласи и шель памоц разобрать и которы но мешифни не приписаны, тех бы шоп шылсак…» [Это так называемая «тарабарская грамота», бывшая в употреблении еще в XVII веке и ранее.
Неточные совпадения
— Одчепись, глиндра! — ругался старый Ковальчук, возмущенный назойливостью Деяна. — Поперешный человик… Побачимо, шо-то з ваших сынов буде, а наши до нас зостануться: свое лихо.
Он едва притрогивается к великолепному шо-фруа, почти с презрением отламывает клешню рака a la bordelaise, — пососет и бросит.
— Хо-ро-шо же. А я маме скажу.
— Не хо-ро-шо! — вздохнул Ефим. — Так что голод — сказано — не тетка… У брюха, видите, свои законы…
— Ну, хо-ро-шо. Мне же, кстати, надобно записать одну мысль.
— А-а-а, это ваш мальчик? — говорит он. — Какой хо-ро-шенький мальчик!.. и-и-и, верно, хо-ро-шо… ведет себя?
В известные часы по двору проносилась команда: «Пошел за кипятком!», «Пошел за хлебом!», «Обедать пошел!», «По-шо-ол, расходись по камерам!» Выпускали на время подследственных из строгого одиночного заключения или каторжников в цепях.
— Не-хо-ро-шо! — опять сказал Турбин, только что Лухнов убил большую карту Ильина.