Неточные совпадения
Предложение смутило ее и своею внезапностью, и тем, что произнесено было слово
жена, и тем, что пришлось ответить отказом. Она уже не помнила, что
сказала Лаптеву, но продолжала еще ощущать следы того порывистого, неприятного чувства, с каким отказала ему. Он не нравился ей; наружность у него была приказчицкая, сам он был не интересен, она не могла ответить иначе, как отказом, но все же ей было неловко, как будто она поступила дурно.
— Не обращайте внимания, —
сказала она и насильно улыбнулась. — Я обещаю вам, я буду верною, преданною
женой… Приходите сегодня вечером.
Свадьба была в сентябре. Венчание происходило в церкви Петра и Павла, после обедни, и в тот же день молодые уехали в Москву. Когда Лаптев и его
жена, в черном платье со шлейфом, уже по виду не девушка, а настоящая дама, прощались с Ниной Федоровной, все лицо у больной покривилось, но из сухих глаз не вытекло ни одной слезы. Она
сказала...
— Я завтра приеду с
женой на Пятницкую, —
сказал он, — но, предупреждаю, если отец
скажет ей хоть одно грубое слово, то я минуты там не останусь.
После симфонии начались нескончаемые вызовы. Публика вставала с мест и выходила чрезвычайно медленно, а Лаптев не мог уехать, не
сказавши жене. Надо было стоять у двери и ждать.
— Поезжай с Костей, —
сказал Лаптев
жене. — А я приеду после.
Медовый месяц давно прошел, а он, смешно
сказать, еще не знает, что за человек его
жена.
— Вот и все, что может дать вам инвалид. Один турецкий паша, добрый старичок, получил от кого-то в подарок или, кажется, в наследство целый гарем. Когда его молодые красивые
жены выстроились перед ним в шеренгу, он обошел их, поцеловал каждую и
сказал: «Вот и все, что я теперь в состоянии дать вам». То же самое говорю и я.
Доктора
сказали, что у Федора душевная болезнь. Лаптев не знал, что делается на Пятницкой, а темный амбар, в котором уже не показывались ни старик, ни Федор, производил на него впечатление склепа. Когда
жена говорила ему, что ему необходимо каждый день бывать и в амбаре, и на Пятницкой, он или молчал, или же начинал с раздражением говорить о своем детстве, о том, что он не в силах простить отцу своего прошлого, что Пятницкая и амбар ему ненавистны и проч.
Потом оба сидели в кабинете рядом и молчали. У него было тяжело на душе, и не хотелось ему ни на Пятницкую, ни в амбар, но он угадывал, о чем думает
жена, и был не в силах противоречить ей. Он погладил ее по щеке и
сказал...
— Как бы то ни было, приходится проститься с мыслями о счастье, —
сказал он, глядя на улицу. — Его нет. Его не было никогда у меня и, должно быть, его не бывает вовсе. Впрочем, раз в жизни я был счастлив, когда сидел ночью под твоим зонтиком. Помнишь, как-то у сестры Нины ты забыла свой зонтик? — спросил он, обернувшись к
жене. — Я тогда был влюблен в тебя и, помню, всю ночь просидел под этим зонтиком и испытывал блаженное состояние.
— Так было, ваше превосходительство, что Михаил Иванович выразили свое намерение моей жене, а
жена сказала им, что я вам, Михаил Иванович, ничего не скажу до завтрего утра, а мы с женою были намерены, ваше превосходительство, явиться к вам и доложить обо всем, потому что как в теперешнее позднее время не осмеливались тревожить ваше превосходительство. А когда Михаил Иванович ушли, мы сказали Верочке, и она говорит: я с вами, папенька и маменька, совершенно согласна, что нам об этом думать не следует.
Неточные совпадения
Еще подбавил Филюшка… // И всё тут! Не годилось бы //
Жене побои мужнины // Считать; да уж
сказала я: // Не скрою ничего!
— Уж будто вы не знаете, // Как ссоры деревенские // Выходят? К муженьку // Сестра гостить приехала, // У ней коты разбилися. // «Дай башмаки Оленушке, //
Жена!» —
сказал Филипп. // А я не вдруг ответила. // Корчагу подымала я, // Такая тяга: вымолвить // Я слова не могла. // Филипп Ильич прогневался, // Пождал, пока поставила // Корчагу на шесток, // Да хлоп меня в висок! // «Ну, благо ты приехала, // И так походишь!» — молвила // Другая, незамужняя // Филиппова сестра.
— Я не
сказала тебе вчера, — начала она, быстро и тяжело дыша, — что, возвращаясь домой с Алексеем Александровичем, я объявила ему всё…
сказала, что я не могу быть его
женой, что… и всё
сказала.
— Отчего же вы не любите мужа? Он такой замечательный человек, —
сказала жена посланника. — Муж говорит, что таких государственных людей мало в Европе.
— Ну полно, Саша, не сердись! —
сказал он ей, робко и нежно улыбаясь. — Ты была виновата. Я был виноват. Я всё устрою. — И, помирившись с
женой, он надел оливковое с бархатным воротничком пальто и шляпу и пошел в студию. Удавшаяся фигура уже была забыта им. Теперь его радовало и волновало посещение его студии этими важными Русскими, приехавшими в коляске.