Неточные совпадения
Затем я расскажу вам, что происходило
в ближайший четверг.
В этот день
Орлов и Зинаида Федоровна обедали у Контана или Донона. Вернулся домой только один
Орлов, а Зинаида Федоровна уехала, как я узнал потом, на Петербургскую
сторону к своей старой гувернантке, чтобы переждать у нее время, пока у нас будут гости. Орлову не хотелось показывать ее своим приятелям. Это понял я утром за кофе, когда он стал уверять ее, что ради ее спокойствия необходимо отменить четверги.
Мы помолчали.
Орлов, очевидно, боялся, что я опять заговорю о девочке, и, чтобы отвлечь мое внимание
в другую
сторону, сказал...
Неточные совпадения
У них и у нас запало с ранних лет одно сильное, безотчетное, физиологическое, страстное чувство, которое они принимали за воспоминание, а мы — за пророчество: чувство безграничной, обхватывающей все существование любви к русскому народу, русскому быту, к русскому складу ума. И мы, как Янус или как двуглавый
орел, смотрели
в разные
стороны,
в то время как сердце билось одно.
А
в другую
сторону, до
Орла, такие же «два девяносто», да за
Орел до Киева снова еще добрых пять сот верст.
«Но Аггей Никитич весьма часто ездил
в уезд и, может быть, там развлекался?» — подумала она и решилась
в эту
сторону направить свое ревнивое око, тогда как ей следовало сосредоточить свое внимание на ином пункте, тем более, что пункт этот был весьма недалек от их квартиры, словом, тут же на горе,
в довольно красивом домике, на котором виднелась с
орлом наверху вывеска, гласящая: Аптека Вибеля, и
в аптеке-то сей Аггей Никитич последние дни жил всей своей молодой душой.
Она о четырех углах, сто шагов по
сторонам, три копья
в высоту, ее средина — на двенадцати золотых колоннах
в толщину человека на вершине ее голубой купол, вся она из черных, желтых, голубых полос шелка, пятьсот красных шнуров прикрепили ее к земле, чтобы она не поднялась
в небо, четыре серебряных
орла по углам ее, а под куполом,
в середине палатки, на возвышении, — пятый, сам непобедимый Тимур-Гуруган, царь царей.
Оно говорило с визгливою песнью русской кухарки; с косящимся на солнце ощипанным
орлом, которого напоказ зевакам таскал летом по острову ощипанный и полуголодный мальчик; говорило оно и с умными глазами остриженного пуделя, танцующего
в красном фраке под звуки разбитой шарманки, — со всеми и со всем умело говорить это маленькое чуткое сердечко, и унять его говорливость, научить его молчанию не смог даже сам пастор Абель, который, по просьбе Софьи Карловны Норк, со всех решительно
сторон, глубокомысленно обсудил душевную болезнь Мани и снабдил ее книгами особенного выбора.