Неточные совпадения
Когда барк стал тонуть, никто
не мог уговорить г-жу Невельскую
первою съехать на берег.
Я
не могу забыть о том удовольствии, какое доставляли мне беседы с ним, и как приятно в
первое время поражало постоянно высказываемое им отвращение к телесным наказаниям.
Я в
первый раз видел сахалинскую толпу, и от меня
не укрылась ее печальная особенность: она состояла из мужчин и женщин рабочего возраста, были старики и дети, но совершенно отсутствовали юноши.
И я невольно задал себе вопрос:
не значит ли это, что молодежь, подрастая, оставляет остров при
первой возможности?
Каждую женскую карточку я перечеркивал вдоль красным карандашом и нахожу, что это удобнее, чем иметь особую рубрику для отметки пола. Я записывал только наличных членов семьи; если мне говорили, что старший сын уехал во Владивосток на заработки, а второй служит в селении Рыковском в работниках, то я
первого не записывал вовсе, а второго заносил на карточку в месте его жительства.
Я начну с Александровской долины, с селений, расположенных на реке Дуйке. На Северном Сахалине эта долина была
первая избрана для поселений
не потому, что она лучше всех исследована или отвечает целям колонизации, а просто случайно, благодаря тому обстоятельству, что она была ближайшей к Дуэ, где впервые возникла каторга.
Один чиновник, который живет на Сахалине уже 10 лет, говорил мне, что когда он в
первый раз приехал в Александровский пост, то едва
не утонул в болоте.
В честь
первого названо маленькое селение из десяти дворов, бедное и недолговечное, а в честь второго — селение, которое уже имело старое и прочное местное название Сиянцы, так что только на бумагах, да и то
не на всех, оно называется Галкино-Враское.
Внешностью своею Корсаковка до обмана похожа на хорошую русскую деревушку, и притом глухую, которой еще
не коснулась цивилизация, Я тут был в
первый раз в воскресенье после обеда.
Земля здесь
не служит приманкой и
не располагает к оседлой жизни. Из тех хозяев, которые сели на участки в
первые четыре года после основания селения,
не осталось ни одного; с 1876 г. сидят 9, с 1877 г. — 7, с 1878 г. — 2, с 1879 г. — 4, а все остальные — новички.
В
первые минуты, когда въезжаешь на улицу, Дуэ дает впечатление небольшой старинной крепости: ровная и гладкая улица, точно плац для маршировки, белые чистенькие домики, полосатая будка, полосатые столбы; для полноты впечатления
не хватает только барабанной дроби.
Это каторжный, старик, который с
первого же дня приезда своего на Сахалин отказался работать, и перед его непобедимым, чисто звериным упрямством спасовали все принудительные меры; его сажали в темную, несколько раз секли, но он стоически выдерживал наказание и после каждой экзекуции восклицал: «А все-таки я
не буду работать!» Повозились с ним и в конце концов бросили.
Те дербинцы, которые, отбыв каторгу до 1880 г., селились тут
первые, вынесли на своих плечах тяжелое прошлое селения, обтерпелись и мало-помалу захватили лучшие места и куски, и те, которые прибыли из России с деньгами и семьями, такие живут
не бедно; 220 десятин земли и ежегодный улов рыбы в три тысячи пудов, показываемые в отчетах, очевидно, определяют экономическое положение только этих хозяев; остальные же жители, то есть больше половины Дербинского, голодны, оборваны и производят впечатление ненужных, лишних,
не живущих и мешающих другим жить.
Он рассказывал мне про свое путешествие вдоль реки Пороная к заливу Терпения и обратно: в
первый день идти мучительно, выбиваешься из сил, на другой день болит всё тело, но идти все-таки уж легче, а в третий и затем следующие дни чувствуешь себя как на крыльях, точно ты
не идешь, а несет тебя какая-то невидимая сила, хотя ноги по-прежнему путаются в жестком багульнике и вязнут в трясине.
Так как в районе каждой тюрьмы мне приходилось прежде всего пользоваться канцелярским материалом для справок и услугами грамотных людей, то во всем Тымовском округе, и особенно в Рыковском, я
не мог
не заметить на
первых порах того обстоятельства, что здешние писаря хорошо подготовлены и дисциплинированны, как будто прошли специальную школу; подворные описи и алфавиты они ведут в образцовом порядке.
Первые попытки были
не совсем удачны: русские мало были знакомы с чисто техническою стороной дела; теперь же они попривыкли, и хотя Демби
не так доволен ими, как китайцами, но все-таки уже можно серьезно рассчитывать, что со временем будут находить себе здесь кусок хлеба сотни поселенцев.
Первое селение по Сусуе — Голый Мыс; существует оно лишь с прошлого года, и избы еще
не достроены. Здесь 24 мужчины и ни одной женщины. Стоит селение на бугре, который и раньше назывался голым мысом. Речка здесь
не близко от жилья — надо к ней спускаться; колодца нет.
Это был богатырского сложения человек, еще молодой и красивый, характера кроткого и сосредоточенного, — всё, бывало, молчит и о чем-то думает, — и с
первого же времени хозяева стали доверять ему, и когда уезжали из дому, то знали, что Вукол и денег
не вытащит из комода, и спирта в кладовой
не выпьет.
Находятся Кресты на реке Такоэ, как раз при впадении в нее притока; почва — суглинок с хорошим налетом ила, урожаи бывают почти каждый год, лугов много, и люди, по счастью, оказались порядочными хозяевами; но в
первые годы селение мало отличалось от Верхнего Армудана и едва
не погибло.
Никто еще
не доказал, что среди каторжников, живущих в избах, случаи преступлений и побегов наблюдаются реже, чем у живущих в тюрьме, и что труд
первых производительнее, чем вторых, но весьма вероятно, что тюремная статистика, которая рано или поздно должна будет заняться этим вопросом, сделает свой окончательный вывод в пользу изб.
Пока несомненно одно, что колония была бы в выигрыше, если бы каждый каторжный, без различия сроков, по прибытии на Сахалин тотчас же приступал бы к постройке избы для себя и для своей семьи и начинал бы свою колонизаторскую деятельность возможно раньше, пока он еще относительно молод и здоров; да и справедливость ничего бы
не проиграла от этого, так как, поступая с
первого же дня в колонию, преступник самое тяжелое переживал бы до перехода в поселенческое состояние, а
не после.
Манзы и кавказцы,
не умеющие строить русских изб, обыкновенно бегут в
первый же год.
В
первые же сутки, пока еще пароход
не ушел в Корсаковск, происходит распределение вновь прибывших женщин по округам.
После тюрем, арестантского вагона и пароходного трюма в
первое время чистые и светлые чиновницкие комнаты кажутся женщине волшебным замком, а сам барин — добрым или злым гением, имеющим над нею неограниченную власть; скоро, впрочем, она свыкается со своим новым положением, но долго еще потом слышатся в ее речи тюрьма и пароходный трюм: «
не могу знать», «кушайте, ваше высокоблагородие», «точно так».
Разговор кончается. Женщина приписывается к поселенцу такому-то, в селение такое-то — и гражданский брак совершен. Поселенец отправляется со своею сожительницей к себе домой и для финала, чтобы
не ударить лицом в грязь, нанимает подводу, часто на последние деньги. Дома сожительница
первым делом ставит самовар, и соседи, глядя на дым, с завистью толкуют, что у такого-то есть уже баба.
Во-первых, они случайны, так как обусловлены
не естественными или экономическими условиями, а юридическими теориями, существующим уложением о наказаниях, волей лиц, составляющих тюремное ведомство.
[Хотя ниоткуда
не видно, чтобы упрочение колонии в
первое время зависело главным образом от развития в ней семейного начала; мы знаем, что благосостояние Виргинии было упрочено раньше, чем туда стали привозить женщин.]
Первых меньше почти в три раза; в большинстве они прибыли на остров уже в тех возрастах, когда дети сознают: они помнят и любят родину; вторые же, сахалинские уроженцы, никогда
не видели ничего лучше Сахалина и должны тяготеть к нему, как к своей настоящей родине.
Местные же агрономы были малосведущи в своей специальности и ничего
не делали, или же отчеты их отличались заведомою тенденциозностью, или же, попадая в колонию прямо со школьной скамьи, они на
первых порах ограничивались одною лишь теоретическою и формальною стороной дела и для своих отчетов пользовались всё теми же сведениями, которые собирали для канцелярий нижние чины.
Буссе пишет, что айно, увидев в
первый раз в жизни свиней, испугались; да и Миддендорф говорит, что когда на Амуре в
первый раз были разведены овцы, то волки
не трогали их.
Он же на вопрос, что за вещь черемша, ответил: «Во-первых, это
не вещь, а растение, и, во-вторых, растение преполезное и вкусное; брюхо пучит от него, правда, да нам это наплевать, мы с дамами
не бываем».
— Арестанты, особенно кандальные, любят подавать всякие вздорные прошения. Когда я был назначен сюда и в
первый раз обходил тюрьму, то мне было подано до 50 прошений; я принял, но объявил просителям, что те из них, прошения которых окажутся
не заслуживающими внимания, будут наказаны. Только два прошения оказались уважительными, остальные же — чепухой. Я велел высечь 48 человек. Затем в другой раз 25, потом всё меньше и меньше, и теперь уже просьб мне
не подают. Я отучил их.
Это зависит
не от вины, а от того, кто распорядился наказать его, начальник округа или смотритель тюрьмы:
первый имеет право дать до 100, а второй до 30.
— Поддержись! — говорит он негромко и,
не размахиваясь, а как бы только примериваясь, наносит
первый удар.
В
первое мгновение Прохоров молчит и даже выражение лица у него
не меняется, но вот по телу пробегает судорога от боли и раздается
не крик, а визг.
Главная опасность, какую представляют для общества побеги, заключается в том, во-первых, что они развивают и поддерживают бродяжество и, во-вторых, ставят почти каждого беглого в нелегальное положение, когда он, в громадном большинстве случаев,
не может
не совершать новых преступлений.