Когда Микрюков отправился в свою половину, где спали его жена и дети, я вышел на улицу. Была очень тихая, звездная ночь. Стучал сторож, где-то вблизи журчал ручей. Я долго стоял и смотрел то на небо, то на избы, и
мне казалось каким-то чудом, что я нахожусь за десять тысяч верст от дому, где-то в Палеве, в этом конце света, где не помнят дней недели, да и едва ли нужно помнить, так как здесь решительно всё равно — среда сегодня или четверг…
Помнится, записывая в одной избе татарского мальчика трех лет, в ермолке, с широким расстоянием между глазами, я сказал ему несколько ласковых слов, и вдруг равнодушное лицо его отца, казанского татарина, прояснилось, и он весело закивал головой, как бы соглашаясь со мной, что его сын очень хороший мальчик, и
мне показалось, что этот татарин счастлив.
Неточные совпадения
Пока
я плыл по Амуру, у
меня было такое чувство, как будто
я не в России, а где-то в Патагонии или Техасе; не говоря уже об оригинальной, не русской природе,
мне всё время
казалось, что склад нашей русской жизни совершенно чужд коренным амурцам, что Пушкин и Гоголь тут непонятны и потому не нужны, наша история скучна и мы, приезжие из России,
кажемся иностранцами.
Чтобы побывать по возможности во всех населенных местах и познакомиться поближе с жизнью большинства ссыльных,
я прибегнул к приему, который в моем положении
казался мне единственным.
Четвертая строка: имя, отчество и фамилия. Насчет имен могу только вспомнить, что
я,
кажется, не записал правильно ни одного женского татарского имени. В татарской семье, где много девочек, а отец и мать едва понимают по-русски, трудно добиться толку и приходится записывать наугад. И в казенных бумагах татарские имена пишутся тоже неправильно.
Чаще всего
я встречал в избе самого хозяина, одинокого, скучающего бобыля, который,
казалось, окоченел от вынужденного безделья и скуки; на нем вольное платье, но по привычке шинель накинута на плечи по-арестантски, и если он недавно вышел из тюрьмы, то на столе у него валяется фуражка без козырька.
Глядишь на тот берег, и
кажется, что будь
я каторжным, то бежал бы отсюда непременно, несмотря ни на что.
Местами течет она по задворкам, мимо огородов; тут берега у нее зеленые, поросшие тальником и осокой; когда
я видел ее, на ее совершенно гладкую поверхность ложились вечерние тени; она была тиха и,
казалось, дремала.
В одной избе уже в сумерках
я застал человека лет сорока, одетого в пиджак и в брюки навыпуск; бритый подбородок, грязная, некрахмаленная сорочка, подобие галстука — по всем видимостям привилегированный. Он сидел на низкой скамеечке и из глиняной чашки ел солонину и картофель. Он назвал свою фамилию с окончанием на кий, и
мне почему-то
показалось, что
я вижу перед собой одного бывшего офицера, тоже на кий, который за дисциплинарное преступление был прислан на каторгу.
По штату, впрочем, на Сахалине полагается архитектор, но при
мне его не было, да и заведует он,
кажется, одними только казенными постройками.
Хозяев и домочадцев
я заставал дома; все ничего не делали, хотя никакого праздника не было, и,
казалось бы, в горячую августовскую пору все, от мала до велика, могли бы найти себе работу в поле или на Тыми, где уже шла периодическая рыба.
Мне она тоже
показалась лучшею.
Затем, когда
я бывал в тюрьме, то же впечатление порядка и дисциплины производили на
меня кашевары, хлебопеки и проч.; даже старшие надзиратели не
казались здесь такими сытыми, величаво-тупыми и грубыми, как в Александровске или Дуэ.
Помнится, как-то в Рыковском два гиляка, которым
показалось, что
я солгал им, убедили
меня в этом.
Когда
я прошел всю главную улицу почти до моря, пароходы еще стояли на рейде, и когда
я повернул направо, послышались голоса и громкий смех, и в темноте
показались ярко освещенные окна, и стало похоже, будто
я в захолустном городке осеннею ночью пробираюсь к клубу.
Несмотря на его почтенную наружность и старшинство, при
мне его секли раза два-три за пьянство и,
кажется, за грубости.
Налево видны в тумане сахалинские мысы, направо тоже мысы… а кругом ни одной живой души, ни птицы, ни мухи, и
кажется непонятным, для кого здесь ревут волны, кто их слушает здесь по ночам, что им нужно и, наконец, для кого они будут реветь, когда
я уйду.
Аинка, довольно красивая собою,
казалось, готова была помочь своему мужу, но
я подавал вид, что не понимаю их объяснений…
Обходя избы в Верхнем Армудане,
я в одной не застал старших; дома был только мальчик лет 10, беловолосый, сутулый, босой; бледное лицо покрыто крупными веснушками и
кажется мраморным.
Чтобы такое объяснение не
показалось невероятным,
я укажу на другой подобный же пример...
Я приехал на Сахалин в июле, когда в тайге была уже гробовая тишина; остров
казался безжизненным, и приходилось верить наблюдателям на слово, что тут водятся камчатский соловей, синица, дрозд и чиж.
Мне однажды
показалось, что
я вижу в траве перепелку; вглядевшись попристальнее,
я увидел маленького красивого зверька, которого зовут бурундуком.
Скоро,
кажется, и
мне придется из Корсакова удалиться в мою любезную пустыню и сказать вам: се оставляю дом ваш пуст».]
— Не думаю, опять улыбаясь, сказал Серпуховской. — Не скажу, чтобы не стоило жить без этого, но было бы скучно. Разумеется, я, может быть, ошибаюсь, но
мне кажется, что я имею некоторые способности к той сфере деятельности, которую я избрал, и что в моих руках власть, какая бы она ни была, если будет, то будет лучше, чем в руках многих мне известных, — с сияющим сознанием успеха сказал Серпуховской. — И потому, чем ближе к этому, тем я больше доволен.
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да ведь это вам
кажется только, что близко; а вы вообразите себе, что далеко. Как бы
я был счастлив, сударыня, если б мог прижать вас в свои объятия.
Хлестаков. А, да
я уж вас видел. Вы,
кажется, тогда упали? Что, как ваш нос?
Анна Андреевна. Помилуйте,
я никак не смею принять на свой счет…
Я думаю, вам после столицы вояжировка
показалась очень неприятною.
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у
меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж,
кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
И
я теперь живу у городничего, жуирую, волочусь напропалую за его женой и дочкой; не решился только, с которой начать, — думаю, прежде с матушки, потому что,
кажется, готова сейчас на все услуги.