Неточные совпадения
Японцы первые стали исследовать Сахалин, начиная с 1613 г., но в Европе придавали этому так
мало значения, что когда впоследствии русские и японцы решали вопрос о
том, кому принадлежит Сахалин,
то о праве первого исследования говорили и писали только одни русские.
Если судить по наружному виду,
то бухта идеальная, но, увы! — это только кажется так; семь месяцев в году она бывает покрыта льдом,
мало защищена от восточного ветра и так мелка, что пароходы бросают якорь в двух верстах от берега.
Тюрьма находится близ главной улицы, но по внешнему виду она
мало отличается от военной казармы, и потому Александровск совсем не носит
того мрачного острожного характера, какой я ожидал встретить.
Она отучает его мало-помалу от домовитости,
то есть
того самого качества, которое нужно беречь в каторжном больше всего, так как по выходе из тюрьмы он становится самостоятельным членом колонии, где с первого же дня требуют от него, на основании закона и под угрозой наказания, чтобы он был хорошим хозяином и добрым семьянином.
Чем выше поднимаешься,
тем свободнее дышится; море раскидывается перед глазами, приходят мало-помалу мысли, ничего общего не имеющее ни с тюрьмой, ни с каторгой, ни с ссыльною колонией, и тут только сознаешь, как скучно и трудно живется внизу.
В
то время как в Слободке четверть хозяев обходится без пахотной земли, а другая четверть имеет ее очень
мало, здесь, в Корсаковке, все хозяева пашут землю и сеют зерновые хлеба; там половина хозяев обходится без скота и все-таки сыта, здесь же почти все хозяева находят нужным держать скот.
Те из жителей, которые, подобно корсаковцам, имеют большие пахотные участки, от 3 до 6 и даже 8 десятин, не бедствуют, но таких участков
мало и с каждым годом становится всё меньше и меньше, и в настоящее время больше половины хозяев владеют участками от 1/8 до 1 1/2 дес., а это значит, что хлебопашество дает им одни только убытки.
Объясняется это
тем, что их
мало, и
те блага, какие имеются в их распоряжении, приходится делить между немногими.
Чем ближе к морю,
тем растительность беднее. Мало-помалу исчезает тополь, ива обращается в кустарник, в общей картине уже преобладает песчаный или торфяной берег с голубикой, морошкой и мохом. Постепенно река расширяется до 75-100 саж., кругом уже тундра, берега низменны и болотисты… С моря подуло холодком.
Те дербинцы, которые, отбыв каторгу до 1880 г., селились тут первые, вынесли на своих плечах тяжелое прошлое селения, обтерпелись и мало-помалу захватили лучшие места и куски, и
те, которые прибыли из России с деньгами и семьями, такие живут не бедно; 220 десятин земли и ежегодный улов рыбы в три тысячи пудов, показываемые в отчетах, очевидно, определяют экономическое положение только этих хозяев; остальные же жители,
то есть больше половины Дербинского, голодны, оборваны и производят впечатление ненужных, лишних, не живущих и мешающих другим жить.
Обыкновенно они бывают защищены от холодных ветров, и в
то время как на соседних горах и трясинах растительность поражает своею скудостью и
мало отличается от полярной, здесь, в еланях, мы встречаем роскошные рощи и траву раза в два выше человеческого роста; в летние, не пасмурные дни земля здесь, как говорится, парит, во влажном воздухе становится душно, как в бане, и согретая почва гонит все злаки в солому, так что в один месяц, например, рожь достигает почти сажени вышины.
Место для селения выбирал некий г. Иванов, понимающий в этом деле так же
мало, как в гиляцком и аинском языках, переводчиком которых он официально считается; впрочем, в
ту пору он был помощником смотрителя тюрьмы и исправлял должность нынешнего смотрителя поселений.
Вообще во всей этой сахалинской истории японцы, люди ловкие, подвижные и хитрые, вели себя как-то нерешительно и вяло, что можно объяснить только
тем, что у них было так же
мало уверенности в своем праве, как и у русских.
И пошли разговоры о
том, что
мало одних денег на дорогу, — небось материк тоже деньги любит: придется хлопотать о принятии в общество и угощать, покупать землишку и строиться,
то да ce — гляди, рублей полтораста понадобится.
Если свободная женщина приехала без денег или привезла их так
мало, что хватило только на покупку избы, и если ей и мужу ничего не присылают из дому,
то скоро наступает голод.
О
том, как неравномерно женщины свободного состояния распределяются по округам и поселениям и как
мало дорожит ими местная администрация, я говорил уже.
Жизнь впроголодь, питание иногда по целым месяцам одною только брюквой, а у достаточных — одною соленою рыбой, низкая температура и сырость убивают детский организм чаще всего медленно, изнуряющим образом, мало-помалу перерождая все его ткани; если бы не эмиграция,
то через два-три поколения, вероятно, пришлось бы иметь дело в колонии со всеми видами болезней, зависящих от глубокого расстройства питания.
Один каторжный слесарь делает берданки и уже четыре продал на материк, другой — делает оригинальные цепочки из стали, третий — лепит из гипса; но все эти берданки, цепочки и очень дорогие шкатулки так же
мало рисуют экономическое положение колонии, как и
то, что один поселенец на юге собирает по берегу китовую кость, а другой — добывает трепангу.
Если в саксонских и прусских тюрьмах заключенные получают мясо только три раза в неделю, каждый раз в количестве, не достигающем и 1/5 фунта, и если тамбовский крестьянин съедает 4 ф. хлеба в день,
то это не значит, что сахалинский ссыльный получает много мяса и
мало хлеба, а значит только, что германские тюрьмоведы боятся быть заподозренными в ложной филантропии и что пища тамбовского мужика отличается большим содержанием хлеба.
Смотритель Селиванов, о котором я упоминал уже, пал жертвой припека, так как был убит хлебопеком-каторжным, которого распекал за
то, что у
того выходило
мало припеку.
О
том, как
мало надежды можно возлагать в этом отношении на хлеб и суп, читатель может судить по всему вышесказанному.
Поселенцы говеют, венчаются и детей крестят в церквах, если живут близко. В дальние селения ездят сами священники и там «постят» ссыльных и кстати уж исполняют другие требы. У о. Ираклия были «викарии» в Верхнем Армудане и в Мало-Тымове, каторжные Воронин и Яковенко, которые по воскресеньям читали часы. Когда о. Ираклий приезжал в какое-нибудь селение служить,
то мужик ходил по улицам и кричал во всё горло: «Вылазь на молитву!» Где нет церквей и часовен, там служат в казармах или избах.
То и дело слышишь: «Что же ты, дурак, смотришь?» Или: «Ничего ты не понимаешь, болван!» Как
мало уважают здесь надзирателей, видно из
того, что многие из них назначаются на «несоответствующие служебному их положению наряды»,
то есть, попросту, состоят при чиновниках в качестве лакеев и рассыльных.
Так как сахалинские надзиратели никогда не возвышались до понимания целей надзора,
то с течением времени, по естественному порядку вещей, сами цели надзора должны были мало-помалу сузиться до теперешнего своего состояния.