Неточные совпадения
В пятидесятые и шестидесятые годы,
когда по Амуру, не щадя солдат, арестантов и переселенцев, насаждали культуру, в Николаевске имели свое пребывание чиновники, управлявшие краем, наезжало сюда много всяких русских и иностранных авантюристов, селились поселенцы, прельщаемые необычайным изобилием рыбы и зверя, и, по-видимому, город не был чужд человеческих интересов,
так как был даже случай, что один заезжий ученый нашел нужным и возможным прочесть здесь в клубе публичную лекцию.
Когда он начертил им на бумаге остров, отделенный от материка, то один из них взял у него карандаш и, проведя через пролив черту, пояснил, что через этот перешеек гилякам приходится иногда перетаскивать свои лодки и что на нем даже растет трава, —
так понял Лаперуз.
Авторитет его предшественников, однако, был еще
так велик, что
когда он донес о своих открытиях в Петербург, то ему не поверили, сочли его поступок дерзким и подлежащим наказанию и «заключили» его разжаловать, и неизвестно, к чему бы это повело, если бы не заступничество самого государя, который нашел его поступок молодецким, благородным и патриотическим.
Самый даровитый сподвижник Невельского, Н. К. Бошняк, открывший Императорскую гавань,
когда ему было еще только 20 лет, «мечтатель и дитя», —
так называет его один из сослуживцев, — рассказывает в своих записках: «На транспорте „Байкал“ мы все вместе перешли в Аян и там пересели на слабый барк „Шелехов“.
Японцы первые стали исследовать Сахалин, начиная с 1613 г., но в Европе придавали этому
так мало значения, что
когда впоследствии русские и японцы решали вопрос о том, кому принадлежит Сахалин, то о праве первого исследования говорили и писали только одни русские.
За обедом же была рассказана
такая легенда:
когда русские заняли остров и затем стали обижать гиляков, то гиляцкий шаман проклял Сахалин и предсказал, что из него не выйдет никакого толку.
Если кто заводит разговор о своем прошлом, то обыкновенно начинает
так: «
Когда я жил на воле…» и т. д.
Или
такой ответ: «Я пришел в тот год,
когда Дербина убили».
Говорят, будто она названа
так каторжными в честь пейсов еврея, который торговал здесь,
когда еще на месте Слободки была тайга; по другой же версии, жила тут и торговала поселка Пейсикова.
Нельзя же ведь определить, сколько часов каторжный должен тащить бревно во время метели, нельзя освободить его от ночных работ,
когда последние необходимы, нельзя ведь по закону освободить исправляющегося от работы в праздник, если он, например, работает в угольной яме вместе с испытуемым,
так как тогда бы пришлось освободить обоих и прекратить работу.
Не знаю, за что его прислали на Сахалин, да и не спрашивал я об этом;
когда человек, которого еще
так недавно звали отцом Иоанном и батюшкой и которому целовали руку, стоит перед вами навытяжку, в жалком поношенном пиджаке, то думаешь не о преступлении.
А
так как долина здесь узка и с обеих сторон стиснута горами, на которых ничего не родится, и
так как администрация не останавливается ни перед какими соображениями,
когда ей нужно сбыть с рук людей, и, наверное, ежегодно будет сажать сюда на участки десятки новых хозяев, то пахотные участки останутся
такими же, как теперь, то есть в 1/8, 1/4 и 1/2 дес., а пожалуй, и меньше.
Оно обязано платить, но почему-то не платит; представители другой стороны, ввиду
такого явного правонарушения, давно уже обязаны употребить власть, но почему-то медлят и, мало того, продолжают еще расходовать 150 тысяч в год на охрану доходов общества, и обе стороны ведут себя
так, что трудно сказать,
когда будет конец этим ненормальным отношениям.
Руки до
такой степени привыкают к тому, что всякое даже малейшее движение сопряжено с чувством тяжести, что арестант после того уж, как наконец расстается с тачкой и ручными кандалами, долго еще чувствует в руках неловкость и делает без надобности сильные, резкие движения;
когда, например, берется за чашку, то расплескивает чай, как страдающий chorea minor.
На каторге он точно
так же бросался на кого-то; в последний раз бросился на смотрителя тюрьмы,
когда тот приказал наказать его розгами.
Так бы оно могло быть, но холодные течения Охотского моря и льдины, которые плавают у восточного берега даже в июне, свидетельствуют с неумолимою ясностью, что
когда природа создавала Сахалин, то при этом она меньше всего имела в виду человека и его пользу.
Когда с мальчика, начитавшегося Майн-Рида, падает ночью одеяло, он зябнет, и тогда ему снится именно
такое море.
Затем,
когда я бывал в тюрьме, то же впечатление порядка и дисциплины производили на меня кашевары, хлебопеки и проч.; даже старшие надзиратели не казались здесь
такими сытыми, величаво-тупыми и грубыми, как в Александровске или Дуэ.
Когда я был в кухне, там варили в котлах похлебку из свежей рыбы — кушанье нездоровое,
так как от периодической рыбы, пойманной в верховьях реки, арестанты заболевают острым катаром кишок; но, несмотря даже на это обстоятельство, вся постановка дела как бы говорила, что здесь арестант полностью получает всё то количество пищевого довольствия, какое ему полагается по закону.
Когда Микрюков отправился в свою половину, где спали его жена и дети, я вышел на улицу. Была очень тихая, звездная ночь. Стучал сторож, где-то вблизи журчал ручей. Я долго стоял и смотрел то на небо, то на избы, и мне казалось каким-то чудом, что я нахожусь за десять тысяч верст от дому, где-то в Палеве, в этом конце света, где не помнят дней недели, да и едва ли нужно помнить,
так как здесь решительно всё равно — среда сегодня или четверг…
Так, в сравнении с севером, здесь чаще прибегают к телесным наказаниям и бывает, что в один прием секут по 50 человек, и только на юге уцелел дурной обычай, введенный когда-то каким-то давно уже забытым полковником, а именно —
когда вам, свободному человеку, встречается на улице или на берегу группа арестантов, то уже за 50 шагов вы слышите крик надзирателя: «Смир-р-рно!
Поселился он на Сахалине еще в доисторические времена,
когда не начиналась каторга, и это казалось до
такой степени давно, что даже сочинили легенду о «происхождении Сахалина», в которой имя этого офицера тесно связано с геологическими переворотами: когда-то, в отдаленные времена, Сахалина не было вовсе, но вдруг, вследствие вулканических причин, поднялась подводная скала выше уровня моря, и на ней сидели два существа — сивуч и штабс-капитан Шишмарев.
Когда на рассвете Медведев пошел к устью речки, то все-таки на баре вельбот захлебнул воды.
Основан он был сравнительно давно, в 1853 г., на берегу бухты Лососей;
когда же в 1854 г. прошли слухи о войне, то он был снят и возобновлен лишь через 12 лет на берегу залива Буссе, или Двенадцатифутовой гавани, —
так называется неглубокое озеро, соединенное с морем протоком, куда могут входить только мелкосидящие суда.
Едучи со мной, г. Б. жаловался мне, что он сильно тоскует по Малороссии и что ничего ему
так не хочется теперь, как посмотреть на вишню в то время,
когда она висит на дереве.
Когда я пришел в лавочку, то фельдфебель принял меня, вероятно, за очень важного чиновника, потому что вдруг без всякой надобности доложил мне, что он был когда-то замешан в чем-то, но оправдан, и стал торопливо показывать мне разные одобрительные аттестации, показал, между прочим, и письмо какого-то г. Шнейдера, в конце которого, помнится, есть
такая фраза: «А
когда потеплеет, жарьте талые».
Такой обычай, очевидно, произошел в те времена,
когда айно в страхе перед эпидемиями покидали свои зараженные жилища и селились на новых местах.]
Летом айно ходят в рубахах, сотканных из травы или луба, а раньше,
когда были не
так бедны, носили шёлковые халаты.
Когда его, распухшего и как будто с обваренными руками, бросили с камнем в море, Черный в назидание прочим его товарищам проговорил: „У нас по-русски
так водится“».
Крузенштерн был в Аниве в апреле,
когда шла сельдь, и от необычайного множества рыбы, китов и тюленей вода, казалось, кипела, между тем сетей и неводов у японцев не было, в они черпали рыбу ведрами, и, значит, о богатых рыбных ловлях, которые были поставлены на
такую широкую ногу впоследствии, тогда и помину не было.
Они ограничивались только тем, что распускали среди айно сплетни про русских и хвастали, что они перережут всех русских, и стоило русским в какой-нибудь местности основать пост, как в скорости в той же местности, но только на другом берегу речки, появлялся японский пикет, и, при всем своем желании казаться страшными, японцы все-таки оставались мирными и милыми людьми: посылали русским солдатам осетров, и
когда те обращались к ним за неводом, то они охотно исполняли просьбу.
Как-то утром,
когда дул норд-ост, а в квартире моей было
так холодно, что я кутался в одеяло, ко мне пришли с визитом японский консул г. Кузе и его секретарь г. Сугиама. Первым долгом я стал извиняться, что у меня очень холодно.
Новый поселенец, если у него есть деньги и протекция у начальства, остается в Александровске или в том селении, которое ему нравится, и покупает или строит тут дом, если еще не обзавелся им,
когда был на каторге; для
такого сельское хозяйство и труд не обязательны.
Прелести сахалинского климата с его пасмурностью, почти ежедневными дождями и низкою температурой нигде не чувствуются
так резко, как на этих работах,
когда человек в продолжение нескольких недель ни на одну минуту не может отделаться от чувства пронизывающей сырости и озноба.
Шаховской, заведовавший в семидесятых годах дуйскою каторгой, высказывает мнение, которое следовало бы теперешним администраторам принять и к сведению и к руководству: «Вознаграждение каторжных за работы дает хотя какую-нибудь собственность арестанту, а всякая собственность прикрепляет его к месту; вознаграждение позволяет арестантам по взаимном соглашении улучшать свою пищу, держать в большей чистоте одежду и помещение, а всякая привычка к удобствам производит тем большее страдание в лишении их, чем удобств этих более; совершенное же отсутствие последних и всегда угрюмая, неприветливая обстановка вырабатывает в арестантах
такое равнодушие к жизни, а тем более к наказаниям, что часто,
когда число наказываемых доходило до 80 % наличного состава, приходилось отчаиваться в победе розог над теми пустыми природными потребностями человека, ради выполнения которых он ложится под розги; вознаграждение каторжных, образуя между ними некоторую самостоятельность, устраняет растрату одежды, помогает домообзаводству и значительно уменьшает затраты казны в отношении прикрепления их к земле по выходе на поселение».
На привилегированных арестантов,
когда их ведут по улице или везут, ничто
так неприятно не действует, как любопытство свободных, особенно знакомых.
Такое неравномерное распределение полов неизбежно в ссыльной колонии и уравновешение может произойти только с прекращением ссылки или
когда на остров начнет приливать иммиграционный элемент, который сольется со ссыльным, или появится у нас своя мистрис Фрей, которая будет энергически пропагандировать мысль об отправлении на Сахалин для развития семейственности транспорта честных девушек из бедных семейств.
Так рассуждают осенью о рабочих лошадях,
когда предвидятся зимою дорогие кормы.
Так,
когда вследствие высочайшего манифеста из тюрьмы выпускается на участки сразу около тысячи новых поселенцев, то процент бессемейных в колонии повышается;
когда же, как это случилось вскоре после моего отъезда, сахалинским поселенцам разрешено было работать на Уссурийском участке Сибирской железной дороги, то процент этот понизился.
Сведения о числе браков, совершаемых в колонии, можно добыть из метрических книг; но
так как законный брак здесь составляет роскошь, доступную не для всякого, то эти сведения далеко не определяют истинной потребности населения в брачной жизни; здесь венчаются не
когда нужно, а
когда можно.
При
таких тощих урожаях сахалинский хозяин, чтобы быть сытым, должен иметь не менее 4 дес. плодородной земли, ценить свой труд ни во что и ничего не платить работникам;
когда же в недалеком будущем однопольная система без пара и удобрения истощит почву и ссыльные «сознают необходимость перейти к более рациональным приемам обработки полей и к новой системе севооборота», то земли и труда понадобится еще больше и хлебопашество поневоле будет брошено, как непроизводительное и убыточное.
Колония называется исправительной, но
таких учреждений или лиц, которые специально занимались бы исправлением преступников, на Сахалине нет; нет также на этот счет каких-либо инструкций и статей в «Уставе о ссыльных», кроме немногих указаний на случаи,
когда конвойный офицер или унтер-офицер может употребить против ссыльного оружие или
когда священник должен «назидать в обязанностях веры и нравственности», объяснять ссыльным «важность даруемого облегчения» и т. п.; нет на этот счет и каких-либо определенных воззрений; но принято думать, что первенство в деле исправления принадлежит церкви и школе, а затем свободной части населения, которая своим авторитетом, тактом и личным примером значительно может способствовать смягчению нравов.
В тюрьмах нет еще обычая учить взрослых грамоте, хотя зимою бывают дни,
когда арестанты по случаю дурной погоды сидят безвыходно в тюрьме и томятся без дела; в
такие дни они охотно обучались бы грамоте.
Начальник острова говорил мне, что
когда ему однажды понадобилось узнать, сколько ежегодно прибывало из России арестантов на пароходах Добровольного флота, начиная с 1879 г., то пришлось обращаться за сведениями в главное тюремное управление,
так как в местных канцеляриях нужных цифр не оказалось.
Одни ссыльные несут наказание мужественно, охотно сознаются в своей вине, и
когда их спрашиваешь, за что они присланы на Сахалин, то обыкновенно отвечают
так...
Один считает наказание благом,
так как, по его словам, он только на каторге узнал бога, другой же старается убежать при первой возможности и,
когда его ловят, отмахивается дубиной.
И потому ссыльное население,
когда затрогивается вопрос об его нравственности вообще, производит чрезвычайно смешанное и спутанное впечатление,
так что при существующих способах исследования едва ли возможны по этому вопросу какие-либо серьезные обобщения.
Игра в штос туманит головы, как дурман, и каторжный, проигрывая пищу и одежду, не чувствует голода и холода и,
когда его секут, не чувствует боли, и, как это ни странно, даже во время
такой работы, как нагрузка,
когда баржа с углем стучит бортом о пароход, плещут волны и люди зеленеют от морской болезни, в барже происходит игра в карты, и деловой разговор мешается с картежным: «Отваливай!
Когда я был в Рыковском, там на казенных огородах один каторжный хватил другого по шее ножом для того, как объяснил он, чтобы не работать,
так как подследственные сидят в карцерах и ничего не делают.
Когда чиновник спросил у надзирателя, приставленного к карцерам, почему до сих пор не позаботились насчет доктора, то он ответил буквально
так...