Неточные совпадения
И в самом деле неинтересно глядеть: в окно видны грядки с капустною рассадой, около них безобразные канавы, вдали маячит тощая, засыхающая лиственница. Охая и держась за бока, вошел хозяин и стал мне жаловаться на неурожаи, холодный климат, нехорошую, землю. Он благополучно отбыл
каторгу и поселение, имел теперь два дома, лошадей и коров, держал много работников и сам ничего не делал, был женат на молоденькой,
а главное, давно уже имел право переселиться на материк — и все-таки жаловался.
Один корреспондент пишет, что вначале он трусил чуть не каждого куста,
а при встречах на дороге и тропинках с арестантом ощупывал под пальто револьвер, потом успокоился, придя к заключению, что «
каторга в общем — стадо баранов, трусливых, ленивых, полуголодных и заискивающих». Чтобы думать, что русские арестанты не убивают и не грабят встречного только из трусости и лени, надо быть очень плохого мнения о человеке вообще или не знать человека.
Каторга и при бенгальском освещении остается
каторгой,
а музыка, когда ее издали слышит человек, который никогда уже не вернется на родину, наводит только смертную тоску.
Одни говорили, что, вероятно, высшее начальство хочет распределить пособие между ссыльными, другие — что, должно быть, уж решили наконец переселять всех на материк, —
а здесь упорно и крепко держится убеждение, что рано или поздно
каторга с поселениями будет переведена на материк, — третьи, прикидываясь скептиками, говорили, что они не ждут уже ничего хорошего, так как от них сам бог отказался, и это для того, чтобы вызвать с моей стороны возражение.
Я начну с Александровской долины, с селений, расположенных на реке Дуйке. На Северном Сахалине эта долина была первая избрана для поселений не потому, что она лучше всех исследована или отвечает целям колонизации,
а просто случайно, благодаря тому обстоятельству, что она была ближайшей к Дуэ, где впервые возникла
каторга.
Отдача каторжных в услужение частным лицам находится в полном противоречии со взглядом законодателя на наказание: это — не
каторга,
а крепостничество, так как каторжный служит не государству,
а лицу, которому нет никакого дела до исправительных целей или до идеи равномерности наказания; он — не ссыльнокаторжный,
а раб, зависящий от воли барина и его семьи, угождающий их прихотям, участвующий в кухонных дрязгах.
Здесь слишком заметно увлечение вещью; гремят колеса и молот и свистят локомобили только во имя качества вещи и сбыта ее; коммерческие и художественные соображения не имеют здесь никакого отношения к наказанию,
а между тем на Сахалине, как и везде на
каторге, всякое предприятие должно иметь своею ближайшею и отдаленною целью только одно — исправление преступника, и здешние мастерские должны стремиться к тому, чтобы сбывать на материк прежде всего не печные дверцы и не краны,
а полезных людей и хорошо подготовленных мастеров.
Вся его
каторга заключается в том, что в тюрьме ему поручено делать колышки для прикрепления привесков к хлебным порциям — работа, кажется, не трудная, но он нанимает вместо себя другого,
а сам «дает уроки», то есть ничего не делает.
На практике бессрочный, приговоренный к работам в рудниках, сидел без дела в тюрьме, приговоренный к четырехлетней
каторге на заводах работал в руднике,
а в тобольской каторжной тюрьме арестанты занимались переноскою с одного места на другое ядер, пересыпкой песка и т. п.
Сколько благодаря этому на
каторге пессимистов, угрюмых сатириков, которые с серьезными, злыми лицами толкуют без умолку о людях, о начальстве, о лучшей жизни,
а тюрьма слушает и хохочет, потому что в самом деле выходит смешно.
Его защитник на военно-полевом суде объяснял эту его манеру бросаться на людей болезненным состоянием; суд приговорил его к смертной казни,
а барон
А. Н. Корф заменил это наказание пожизненною
каторгой, плетьми и прикованием к тачке.
Старуха и сын уже отбыли
каторгу,
а старик Карп Николаевич, 66 лет, всё еще каторжный.
Каких ужасов нагляделся и чего только он не вынес, пока его судили, мытарили по тюрьмам и потом три года тащили через Сибирь; на пути его дочь, девушка, которая пошла добровольно за отцом и матерью на
каторгу, умерла от изнурения,
а судно, которое везло его и старуху в Корсаковск, около Мауки потерпело аварию.
Встречаются такие, которым еще только 20–25 лет,
а они уже отбыли
каторгу и сидят на участках, и немало крестьян из ссыльных в возрасте между 30 и 40 годами.
Из нее видно, что осужденный, положим, на 17 1/2 лет проводит на
каторге в действительности 15 лет и 3 месяца, если же он попал под манифест, то только 10 лет 4 месяца; осужденный на 6 лет освобождается через 5 лет и 2 мес.,
а в случае манифеста через 3 года и 6 мес.]
При мне, по приказанию барона
А. Н. Корфа, был прислан на Сахалин и водворен в Дербинском некий Иуда Гамберг, приговоренный к ссылке в Сибирь на поселение; в Дубках проживает поселенец Симон Саулат, отбывавший
каторгу не на Сахалине,
а в Сибири.
Генерал-губернатор после объезда селений, передавая мне свои впечатления, выразился так: «
Каторга начинается не на
каторге,
а на поселении».
Шаховской, заведовавший в семидесятых годах дуйскою
каторгой, высказывает мнение, которое следовало бы теперешним администраторам принять и к сведению и к руководству: «Вознаграждение каторжных за работы дает хотя какую-нибудь собственность арестанту,
а всякая собственность прикрепляет его к месту; вознаграждение позволяет арестантам по взаимном соглашении улучшать свою пищу, держать в большей чистоте одежду и помещение,
а всякая привычка к удобствам производит тем большее страдание в лишении их, чем удобств этих более; совершенное же отсутствие последних и всегда угрюмая, неприветливая обстановка вырабатывает в арестантах такое равнодушие к жизни,
а тем более к наказаниям, что часто, когда число наказываемых доходило до 80 % наличного состава, приходилось отчаиваться в победе розог над теми пустыми природными потребностями человека, ради выполнения которых он ложится под розги; вознаграждение каторжных, образуя между ними некоторую самостоятельность, устраняет растрату одежды, помогает домообзаводству и значительно уменьшает затраты казны в отношении прикрепления их к земле по выходе на поселение».
В тюрьмах кавказцы дают больший процент, чем в колонии,
а это значит, что они неблагополучно отбывают
каторгу и далеко не все выходят на поселение; причины тут — частые побеги и, вероятно, высокая смертность.
Женщины реже попадают на
каторгу не потому, что они нравственнее мужчин,
а потому, что по самому строю жизни и отчасти по свойствам своей организации в меньшей степени, чем мужчины, подвержены внешним влияниям и риску совершать тяжкие уголовные преступления.
Мне рассказывали, что когда одна женщина во Владимировке не захотела идти в сожительницы и заявила, что она пришла сюда на
каторгу, чтобы работать,
а не для чего-нибудь другого, то ее слова будто бы привели всех в недоумение.
На вопрос, как им живется, поселенец и его сожительница обыкновенно отвечают: «Хорошо живем».
А некоторые каторжные женщины говорили мне, что дома в России от мужей своих они терпели только озорства, побои да попреки куском хлеба,
а здесь, на
каторге, они впервые увидели свет. «Слава богу, живу теперь с хорошим человеком, он меня жалеет». Ссыльные жалеют своих сожительниц и дорожат ими.
На вопрос, сколько ее сожителю лет, баба, глядя вяло и лениво в сторону, отвечает обыкновенно: «
А чёрт его знает!» Пока сожитель на работе или играет где-нибудь в карты, сожительница валяется в постели, праздная, голодная; если кто-нибудь из соседей войдет в избу, то она нехотя приподнимется и расскажет, зевая, что она «за мужа пришла», невинно пострадала: «Его, чёрта, хлопцы убили,
а меня в
каторгу».
Отбывши срок, каторжная женщина перечисляется в поселенческое состояние и уже перестает получать кормовое и одежное довольствие; таким образом, на Сахалине перевод в поселки совсем не служит облегчением участи: каторжницам, получающим от казны пай, живется легче, чем поселкам, и чем дольше срок
каторги, тем лучше для женщины,
а если она бессрочная, то это значит, что она обеспечена куском хлеба бессрочно.
Наказывать по долгу службы и присяги своего ближнего, быть способным каждый час насиловать в себе отвращение и ужас, отдаленность места служения, ничтожное жалованье, скука, постоянная близость бритых голов, кандалов, палачей, грошовые расчеты, дрязги,
а главное, сознание своего полного бессилия в борьбе с окружающим злом, — всё это, взятое вместе, всегда делало службу по управлению
каторгой и ссылкой исключительно тяжелой и непривлекательной.
Меньше всего бегают из Корсаковского округа, потому что здесь урожаи лучше, преобладают среди арестантов краткосрочные, климат мягче и легче получить крестьянские права, чем на Северном Сахалине,
а по отбытии
каторги, чтобы добыть себе кусок хлеба, нет надобности возвращаться в рудник.