Неточные совпадения
Видно, что эти люди, пока
плыли сюда на арестантских баржах, скованные попарно наручниками, и пока шли этапом по тракту, ночуя в избах, где их тело невыносимо жгли клопы, одеревенели до мозга костей; а теперь, болтаясь день и
ночь в холодной воде и не видя ничего, кроме голых берегов, навсегда утратили всё тепло, какое имели, и осталось у них в жизни только одно: водка, девка, девка, водка…
Остаюсь ночевать. Всю
ночь слушаю, как храпят перевозчики и мой возница, как в окна стучит дождь и ревет ветер, как сердитый Иртыш стучит по гробам… Ранним утром иду к реке; дождь продолжает идти, ветер же стал тише, но все-таки
плыть на пароме нельзя. Меня переправляют на лодке.
Уж стали поворачивать к тальнику, но кто-то из гребцов замечает, что в случае непогоды всю
ночь просидим в тальнике и все-таки утонем, и потому не
плыть ли дальше? Предлагают решать большинством голосов и решают
плыть дальше…
Тихими ночами лета море спокойно, как душа ребенка, утомленного играми дня, дремлет оно, чуть вздыхая, и, должно быть, видит какие-то яркие сны, — если
плыть ночью по его густой и теплой воде, синие искры горят под руками, синее пламя разливается вокруг, и душа человека тихо тает в этом огне, ласковом, точно сказка матери.
Ничего нет хуже, когда приготовишься к отъезду, снимешь палатки, уложишь вещи, и вдруг надо чего-то ждать. Время тянется удивительно долго. Мои спутники высказывали разные догадки и в десятый раз спрашивали орочей о причинах задержки. Поэтому можно себе представить, с какой радостью они приняли заявление, что к вечеру море будет тихое, но придется
плыть ночью, потому что неизвестно, какая завтра будет погода.
Неточные совпадения
Адриатические волны, // О Брента! нет, увижу вас // И, вдохновенья снова полный, // Услышу ваш волшебный глас! // Он свят для внуков Аполлона; // По гордой лире Альбиона // Он мне знаком, он мне родной. //
Ночей Италии златой // Я негой наслажусь на воле // С венецианкою младой, // То говорливой, то немой, //
Плывя в таинственной гондоле; // С ней обретут уста мои // Язык Петрарки и любви.
Голоса
плыли мимо окна камеры Клима, ласково гладя теплую тишину весенней
ночи, щедро насыщая ее русской печалью, любимой и прославленной за то, что она смягчает сердце.
Ночью, в вагоне, следя в сотый раз, как за окном
плывут все те же знакомые огни, качаются те же черные деревья, точно подгоняя поезд, он продолжал думать о Никоновой, вспоминая, не было ли таких минут, когда женщина хотела откровенно рассказать о себе, а он не понял, не заметил ее желания?
Она все сидела, точно спала — так тих был сон ее счастья: она не шевелилась, почти не дышала. Погруженная в забытье, она устремила мысленный взгляд в какую-то тихую, голубую
ночь, с кротким сиянием, с теплом и ароматом. Греза счастья распростерла широкие крылья и
плыла медленно, как облако в небе, над ее головой.
Привалов переживал медовый месяц своего незаконного счастья. Собственно говоря, он
плыл по течению, которое с первого момента закружило его и понесло вперед властной пенившейся волной. Когда он
ночью вышел из половодовского дома в достопамятный день бала, унося на лице следы безумных поцелуев Антониды Ивановны, совесть проснулась в нем и внутренний голос сказал: «Ведь ты не любишь эту женщину, которая сейчас осыпала тебя своими ласками…»