Наслаждайся, пока еще не явилась осень!» Но Трифон Семенович не наслаждался, потому что он далеко не поэт, да и к тому же в это утро душа его с особенною жадностью вкушала
хладный сон, как это делала она всегда, когда хозяин ее чувствовал себя в проигрыше.
Вокруг Руслана ходит конь, // Поникнув гордой головою, // В его глазах исчез огонь! // Не машет гривой золотою, // Не тешится, не скачет он, // И ждет, когда Руслан воспрянет… // Но князя крепок
хладный сон, // И долго щит его не грянет.
Давно ль? И что же! Тьмы татар // На Польшу хлынули рекою: // Не с столь ужасной быстротою // По жатве стелется пожар. // Обезображенный войною, // Цветущий край осиротел; // Исчезли мирные забавы; // Уныли селы и дубравы, // И пышный замок опустел. // Тиха Мариина светлица… // В домовой церкви, где кругом // Почиют мощи
хладным сном,
Неточные совпадения
Но не теперь. Хоть я сердечно // Люблю героя моего, // Хоть возвращусь к нему, конечно, // Но мне теперь не до него. // Лета к суровой прозе клонят, // Лета шалунью рифму гонят, // И я — со вздохом признаюсь — // За ней ленивей волочусь. // Перу старинной нет охоты // Марать летучие листы; // Другие,
хладные мечты, // Другие, строгие заботы // И в шуме света и в тиши // Тревожат
сон моей души.
С воплем отчаяния, в совершенном бессилии, он повергается на
хладный церковный помост, теряет чувства и снова, как будто б пробудясь от
сна, видит себя посреди Красной площади.
Прими с улыбкою, мой друг, // Свободной музы приношенье: // Тебе я посвятил изгнанной лиры пенье // И вдохновенный свой досуг. // Когда я погибал, безвинный, безотрадный, // И шепот клеветы внимал со всех сторон, // Когда кинжал измены
хладный, // Когда любви тяжелый
сон // Меня терзали и мертвили, // Я близ тебя еще спокойство находил; // Я сердцем отдыхал — друг друга мы любили: // И бури надо мной свирепость утомили, // Я в мирной пристани богов благословил.
Текут беседы в тишине; // Луна плывет в ночном тумане; // И вдруг пред ними на коне // Черкес. Он быстро на аркане // Младого пленника влачил. // «Вот русский!» — хищник возопил. // Аул на крик его сбежался // Ожесточенною толпой; // Но пленник
хладный и немой, // С обезображенной главой, // Как труп, недвижим оставался. // Лица врагов не видит он, // Угроз и криков он не слышит; // Над ним летает смертный
сон // И холодом тлетворным дышит.
К чему мне приписать виденье это? // Ужели
сон так близок может быть // К существенности
хладной? Нет! // Не может
сон оставить след в душе, // И как ни силится воображенье, // Его орудья пытки ничего // Против того, что есть и что имеет // Влияние на сердце и судьбу…