Неточные совпадения
— Обвинять человека в том, что он полюбил или разлюбил, это глупо, —
убеждал он себя, лежа и задирая ноги, чтобы надеть сапоги. — Любовь и ненависть не в нашей власти. Что же касается
мужа, то я, быть может, косвенным образом был одною из причин его смерти, но опять-таки виноват ли я в том, что полюбил его жену, а жена — меня?
Муж был против знакомства с ним, но я уговорила…
убедила…
Жена богатого и старинного подрядчика-обручника, постоянно проживавшего в Москве, она, чтобы ей самой было от господ хорошо и чтобы не требовали ее ни на какую барскую работу, давным-давно
убедила мужа платить почти тройной оброк; советовала ему то поправить иконостас в храме божием, то сделать серебряные главы на церковь, чтобы таким образом, как жене украшателя храма божия, пользоваться почетом в приходе.
Ей казалось, что всё уже пропало, что неправда, которую она сказала для того, чтобы оскорбить мужа, разбила вдребезги всю ее жизнь. Муж не простит ее. Оскорбление, которое она нанесла ему, такого сорта, что его не сгладишь никакими ласками, ни клятвами… Как она
убедит мужа, что сама не верила тому, что говорила?
Неточные совпадения
Милый
муж, // Разбойник Лель удвоивает нежность // Жены твоей к тебе. Его поступок // Прекрасную Елену
убеждает, // Что юноши все нагло-бессердечны, // Зато
мужья и милы и добры.
— Какая же ты вольная, коли за крепостным замужем! Такая же крепостная, как и прочие, —
убеждал ее
муж.
В числе гостей были: Красин, одна молодая дама, не живущая с
мужем майорша Мечникова с молоденькою, шестнадцатилетнею сестрою, только что выпущенною с пансионерской скамейки, Райнер с своим пансионом, Ревякин, некогда встретивший Лизу вместе с Прорвичем в гостинице «Италия», и два молодых человека, приведенных Красиным в качестве сторонних посетителей, которых надлежало
убедить в превосходстве нового рода жизни.
— Бог с тобой, ревнуй меня, сколько хочешь; я перед тобой чист, как солнце; но скажи, как ты
мужа убедила отпустить тебя сюда?
— И это так, но я сказал, что неиспорченное сердце, — возразил ей
муж, — ибо многими за голос сердца принимается не нравственная потребность справедливости и любви, а скорей пожелания телесные, тщеславные, гневные, эгоистические, говоря о которых, мы, пожалуй, можем
убедить других; но ими никогда нельзя
убедить самого себя, потому что в глубине нашей совести мы непременно будем чувствовать, что это не то, нехорошо, ненравственно.