Неточные совпадения
Правда, что большая часть
произведений искусства дает право прибавить: «ужасное, постигающее человека, более или менее неизбежно»; но, во-первых, сомнительно, до какой степени справедливо поступает искусство,
представляя это ужасное почти всегда неизбежным, когда в самой действительности оно бывает большею частию вовсе не неизбежно, а чисто случайно; во-вторых, кажется, что очень часто только по привычке доискиваться во всяком великом
произведении искусства «необходимого сцепления обстоятельств», «необходимого развития действия из сущности самого действия» мы находим, с грехом пополам, «необходимость в ходе событий» и там, где ее вовсе нет, например, в большей части трагедий Шекспира.
Представим пример еще ближе к нашему времени: «Фауст» Гёте покажется страстным
произведением человеку, не способному перенестись в ту эпоху стремлений и сомнений, выражением которой служит «Фауст».
Из многих случаев этого угождения господствующему образу мыслей укажем на один: многие требуют, чтобы в сатирических
произведениях были лица, «на которых могло бы с любовью отдохнуть сердце читателя», — требование очень естественное; но действительность очень часто не удовлетворяет ему,
представляя множество событий, в которых нет «и одного отрадного лица; искусство почти всегда угождает ему; и не знаем, найдется ли, например, в русской литературе, кроме Гоголя, писатель, который бы «в подчинялся этому требованию; и у самого Гоголя за недостаток «отрадных» лиц вознаграждают «высоколирические» отступления.
Не говорим уже о том, что явления жизни каждому приходится оценивать самому, потому что для каждого отдельного человека жизнь
представляет особенные явления, которых не видят другие, над которыми поэтому не произносит приговора целое общество, а
произведения искусства оценены общим судом.
Не говорим уже о том, что влюбленная чета, страдающая или торжествующая, придает целым тысячам
произведений ужасающую монотонность; не говорим и о том, что эти любовные приключения и описания красоты отнимают место у существенных подробностей; этого мало: привычка изображать любовь, любовь и вечно любовь заставляет поэтов забывать, что жизнь имеет другие стороны, гораздо более интересующие человека вообще; вся поэзия и вся изображаемая в ней жизнь принимает какой-то сантиментальный, розовый колорит; вместо серьезного изображения человеческой жизни
произведения искусства
представляют какой-то слишком юный (чтобы удержаться от более точных эпитетов) взгляд на жизнь, и поэт является обыкновенно молодым, очень молодым юношею, которого рассказы интересны только для людей того же нравственного или физиологического возраста.
Но жизнь не думает объяснять нам своих явлений, не заботится о выводе аксиом; в
произведениях науки и искусства это сделано; правда, выводы неполны, мысли односторонни в сравнении с тем, что
представляет жизнь; но их извлекли для нас гениальные люди, без их помощи наши выводы были бы еще одностороннее, еще беднее.
Такова вторая стадия современного французского реализма; третью
представляют произведения порнографии. Разумеется, я не буду распространяться здесь об этой литературной профессии; скажу только, что хотя она довольно рьяно преследуется республиканским правительством и хотя буржуа хвалит его за эту строгость, но потихоньку все-таки упивается порнографией до пресыщения. Особливо ежели с картинками.
Неточные совпадения
Каждый
представлял свои требования, и каждый при этом бранил других, имеющих требования противоположные, каждый пользовался непременно каким-нибудь из достоинств одного
произведения Островского, чтобы вменить их в вину другому
произведению, и наоборот.
Во-первых, всеми признаны в Островском дар наблюдательности и уменье
представить верную картину быта тех сословий, из которых брал он сюжеты своих
произведений.
Так как автограф Одоевского неизвестен (многие его
произведения печатаются с чужих списков), эти отличия
представляют интерес: Пущин мог записать стихотворение с более авторитетного списка, чем тот, который воспроизводится в Сочинениях.
Стоя у себя в кабинете, он
представил каждую сцену в лицах; где была неясность в описаниях, — пояснил, что лишнее было для главной мысли — выкинул, чего недоставало — добавил, словом, отнесся к своему
произведению сколько возможно критически-строго и исправил его, как только умел лучше!
Если комнаты описывать, то, по ее мнению, лучше всего было — богатые, убранные штофом и золотом; если же природу, то какую-нибудь непременно восточную, — чтобы и фонтаны шумели, и пальмы росли, и виноград спускался кистями; если охоту
представлять, так интереснее всего — за тиграми или слонами, — но в
произведении Вихрова ничего этого не было, а потому оно не столько не понравилось ей, сколько не заинтересовало ее.