Неточные совпадения
Через полгода мать перестала называть Верочку цыганкою и чучелою, а стала наряжать лучше прежнего, а Матрена, — это
была уже
третья Матрена, после той: у той
был всегда подбит левый глаз, а у этой разбита левая скула, но не всегда, — сказала Верочке, что собирается сватать ее начальник Павла Константиныча, и какой-то важный начальник, с орденом на шее.
— Мсье Сторешни́к! — Сторешников возликовал: француженка обращалась к нему в
третий раз во время ужина: — мсье Сторешни́к! вы позвольте мне так называть вас, это приятнее звучит и легче выговаривается, — я не думала, что я
буду одна дама в вашем обществе; я надеялась увидеть здесь Адель, — это
было бы приятно, я ее так редко ежу.
Когда он
был в
третьем курсе, дела его стали поправляться: помощник квартального надзирателя предложил ему уроки, потом стали находиться другие уроки, и вот уже два года перестал нуждаться и больше года жил на одной квартире, но не в одной, а в двух разных комнатах, — значит, не бедно, — с другим таким же счастливцем Кирсановым.
Учитель и прежде понравился Марье Алексевне тем, что не
пьет чаю; по всему
было видно, что он человек солидный, основательный; говорил он мало — тем лучше, не вертопрах; но что говорил, то говорил хорошо — особенно о деньгах; но с вечера
третьего дня она увидела, что учитель даже очень хорошая находка, по совершенному препятствию к волокитству за девушками в семействах, где дает уроки: такое полное препятствие редко бывает у таких молодых людей.
— Это
было для Верочки и для Дмитрия Сергеича, — он теперь уж и в мыслях Марьи Алексевны
был не «учитель», а «Дмитрий Сергеич»; — а для самой Марьи Алексевны слова ее имели
третий, самый натуральный и настоящий смысл: «надо его приласкать; знакомство может впоследствии пригодиться, когда
будет богат, шельма»; это
был общий смысл слов Марьи Алексевны для Марьи Алексевны, а кроме общего,
был в них для нее и частный смысл: «приласкавши, стану ему говорить, что мы люди небогатые, что нам тяжело платить по целковому за урок».
Третий результат слов Марьи Алексевны
был, разумеется, тот, что Верочка и Дмитрий Сергеич стали, с ее разрешения и поощрения, проводить вместе довольно много времени. Кончив урок часов в восемь, Лопухов оставался у Розальских еще часа два — три: игрывал в карты с матерью семейства, отцом семейства и женихом; говорил с ними; играл на фортепьяно, а Верочка
пела, или Верочка играла, а он слушал; иногда и разговаривал с Верочкою, и Марья Алексевна не мешала, не косилась, хотя, конечно, не оставляла без надзора.
— Приятно беседовать с таким человеком, особенно, когда, услышав, что Матрена вернулась, сбегаешь на кухню, сказав, что идешь в свою спальную за носовым платком, и увидишь, что вина куплено на 12 р. 50 коп., — ведь только
третью долю
выпьем за обедом, — и кондитерский пирог в 1 р. 50 коп., — ну, это, можно сказать, брошенные деньги, на пирог-то! но все же останется и пирог: можно
будет кумам подать вместо варенья, все же не в убыток, а в сбереженье.
Выпил вторую чашку,
выпил третью и задремал в креслах, должно
быть, тоже нализался, как наше-то золото, по рассуждению Матрены.
Во — первых, у нас
будут две комнаты, твоя и моя, и
третья, в которой мы
будем пить чай, обедать, принимать гостей, которые бывают у нас обоих, а не у тебя одного, не у меня одной.
Это и
была последняя перемена в распределении прибыли, сделанная уже в половине
третьего года, когда мастерская поняла, что получение прибыли — не вознаграждение за искусство той или другой личности, а результат общего характера мастерской, — результат ее устройства, ее цели, а цель эта — всевозможная одинаковость пользы от работы для всех, участвующих в работе, каковы бы ни
были личные особенности; что от этого характера мастерской зависит все участие работающих в прибыли; а характер мастерской, ее дух, порядок составляется единодушием всех, а для единодушия одинаково важна всякая участница: молчаливое согласие самой застенчивой или наименее даровитой не менее полезно для сохранения развития порядка, полезного для всех, для успеха всего дела, чем деятельная хлопотливость самой бойкой или даровитой.
По этим родственным отношениям три девушки не могли поселиться на общей квартире: у одной мать
была неуживчивого характера; у другой мать
была чиновница и не хотела жить вместе с мужичками, у
третьей отец
был пьяница.
После нескольких колебаний определили считать за брата или сестру до 8 лет четвертую часть расходов взрослой девицы, потом содержание девочки до 12 лет считалось за
третью долю, с 12 — за половину содержания сестры ее, с 13 лет девочки поступали в ученицы в мастерскую, если не пристраивались иначе, и положено
было, что с 16 лет они становятся полными участницами компании, если
будут признаны выучившимися хорошо шить.
Вместе с преподаванием, устраивались и развлечения. Бывали вечера, бывали загородные прогулки: сначала изредка, потом, когда
было уже побольше денег, то и чаще; брали ложи в театре. На
третью зиму
было абонировано десять мест в боковых местах итальянской оперы.
А если и бывали иногда в нем тяжелые нарушения от огорчений, за них вознаграждали и особенные радостные случаи, которые встречались чаще огорчений: вот удалось очень хорошо пристроить маленьких сестру или брата той — другой девушки; на
третий год, две девушки выдержали экзамен на домашних учительниц, — ведь это
было какое счастье для них!
Компания имела человек пятьдесят или больше народа: более двадцати швей, — только шесть не участвовали в прогулке, — три пожилые женщины, с десяток детей, матери, сестры и братья швей, три молодые человека, женихи: один
был подмастерье часовщика, другой — мелкий торговец, и оба эти мало уступали манерами
третьему, учителю уездного училища, человек пять других молодых людей, разношерстных званий, между ними даже двое офицеров, человек восемь университетских и медицинских студентов.
Писал три письма, двое из бравших письма не отыскали старика,
третий нашел, и сколько мучил его, пока удалась действительно превосходная фотография, и как Дмитрий
был счастлив, когда получил ее, и письмо от «святого старика», как он зовет его, письмо, в котором Овэн хвалит меня, со слов его.
Прежде положим, что существуют три человека, — предположение, не заключающее в себе ничего невозможного, — предположим, что у одного из них
есть тайна, которую он желал бы скрыть и от второго, и в особенности от
третьего; предположим, что второй угадывает эту тайну первого, и говорит ему: делай то, о чем я прошу тебя, или я открою твою тайну
третьему.
Но все-таки много работы, и Вера Павловна устала ныне, как уставала и вчера, и
третьего дня, как уставала уж месяца два, только еще два месяца, хотя уже больше полгода прошло со времени второго замужества; что ж, надобно же
было сделать себе свадебный праздник, и она праздновала долго.
Просыпаясь, она нежится в своей теплой постельке, ей лень вставать, она и думает и не думает, и полудремлет и не дремлет; думает, — это, значит, думает о чем-нибудь таком, что относится именно к этому дню, к этим дням, что-нибудь по хозяйству, по мастерской, по знакомствам, по планам, как расположить этот день, это, конечно, не дремота; но, кроме того,
есть еще два предмета, года через три после свадьбы явился и
третий, который тут в руках у ней, Митя: он «Митя», конечно, в честь друга Дмитрия; а два другие предмета, один — сладкая мысль о занятии, которое дает ей полную самостоятельность в жизни, другая мысль — Саша; этой мысли даже и нельзя назвать особою мыслью, она прибавляется ко всему, о чем думается, потому что он участвует во всей ее жизни; а когда эта мысль, эта не особая мысль, а всегдашняя мысль, остается одна в ее думе, — она очень, очень много времени бывает одна в ее думе, — тогда как это назвать? дума ли это или дремота, спится ли ей или Не спится? глаза полузакрыты, на щеках легкий румянец будто румянец сна… да, это дремота.
Катерина Васильевна покраснела. Ей
было неприятно, что отец завел разговор о ее чувствах. Но, кроме отцовской любви,
было и другое известное обстоятельство, по которому отец не
был виноват: если не о чем говорить, но
есть в комнате кошка или собака, заводится разговор о ней: если ни кошки, ни собаки нет, то о детях. Погода, уж только
третья, крайняя степень безресурсности.
— Петр, дайте стакан. Вы видите, что здоров; следовательно, пустяки. Вот что:
был на заводе с мистером Лотером, да, объясняя ему что-то, не остерегся, положил руку на винт, а он повернулся и оцарапал руку сквозь рукав. И нельзя
было ни
третьего дня, ни вчера надеть сюртука.
— Да ведь я тогда думал, что надену сюртук на другой день, то
есть третьего дня; а
третьего дня думал, что надену вчера, вчера — что ныне. Думал, не стоит тревожить вас.
Так прошло у них время
третьего года и прошлого года, так идет у них и нынешний год, и зима нынешнего года уж почти проходила, снег начинал таять, и Вера Павловна спрашивала: «да
будет ли еще хоть один морозный день, чтобы хоть еще раз устроить зимний пикник?», и никто не мог отвечать на ее вопрос, только день проходил за днем, все оттепелью, и с каждым днем вероятность зимнего пикника уменьшалась.
— В Пассаж! — сказала дама в трауре, только теперь она
была уже не в трауре: яркое розовое платье, розовая шляпа, белая мантилья, в руке букет. Ехала она не одна с Мосоловым; Мосолов с Никитиным сидели на передней лавочке коляски, на козлах торчал еще
третий юноша; а рядом с дамою сидел мужчина лет тридцати. Сколько лет
было даме? Неужели 25, как она говорила, а не 20? Но это дело ее совести, если прибавляет.