Неточные совпадения
Была и еще
одна причина в том же роде: мать Сторешникова, конечно, станет противиться женитьбе — мать в этом случае представительница света, — а Сторешников до сих пор трусил матери и, конечно, тяготился своею зависимостью от нее. Для людей бесхарактерных очень завлекательна
мысль: «я не боюсь; у меня есть характер».
А ты не знаешь, что это странно, а я знаю, что это не странно, что это
одно и натурально,
одно и по — человечески; просто по — человечески; — «я чувствую радость и счастье» — значит «мне хочется, чтобы все люди стали радостны и счастливы» — по — человечески, Верочка, эти обе
мысли одно.
— Вера Павловна, я вам предложил свои
мысли об
одной стороне нашей жизни, — вы изволили совершенно ниспровергнуть их вашим планом, назвали меня тираном, поработителем, — извольте же придумывать сами, как будут устроены другие стороны наших отношений! Я считаю напрасным предлагать свои соображения, чтоб они были точно так же изломаны вами. Друг мой, Верочка, да ты сама скажи, как ты думаешь жить; наверное мне останется только сказать: моя милая! как она умно думает обо всем!
Такие
мысли не у меня
одной, мой милый: они у многих девушек и молоденьких женщин, таких же простеньких, как я.
Он вознегодовал на какого-то модерантиста, чуть ли не на меня даже, хоть меня тут и не было, и зная, что предмету его гнева уж немало лет, он воскликнул: «да что вы о нем говорите? я приведу вам слова, сказанные мне на днях
одним порядочным человеком, очень умной женщиной: только до 25 лет человек может сохранять честный образ
мыслей».
А то соблазнилась бы:
одной этой
мысли, что вино мне вредно, не было бы довольно.
А подумать внимательно о факте и понять его причины — это почти
одно и то же для человека с тем образом
мыслей, какой был у Лопухова, Лопухов находил, что его теория дает безошибочные средства к анализу движений человеческого сердца, и я, признаюсь, согласен с ним в этом; в те долгие годы, как я считаю ее за истину, она ни разу не ввела меня в ошибку и ни разу не отказалась легко открыть мне правду, как бы глубоко ни была затаена правда какого-нибудь человеческого дела.
И вот, однажды после обеда, Вера Павловна сидела в своей комнате, шила и думала, и думала очень спокойно, и думала вовсе не о том, а так, об разной разности и по хозяйству, и по мастерской, и по своим урокам, и постепенно, постепенно
мысли склонялись к тому, о чем, неизвестно почему, все чаще и чаще ей думалось; явились воспоминания, вопросы мелкие, немногие, росли, умножались, и вот они тысячами роятся в ее
мыслях, и все растут, растут, и все сливаются в
один вопрос, форма которого все проясняется: что ж это такое со мною? о чем я думаю, что я чувствую?
Он не говорил ей, что это уж не в ее власти: надобно было дать пройти времени, чтобы силы ее восстановились успокоением на
одной какой-нибудь
мысли, — какой, все равно.
Часа через три после того, как ушел Кирсанов, Вера Павловна опомнилась, и
одною из первых ее
мыслей было: нельзя же так оставить мастерскую.
Если я прочел Адама Смита, Мальтуса, Рикардо и Милля, я знаю альфу и омегу этого направления и мне не нужно читать ни
одного из сотен политико — экономов, как бы ни были они знамениты; я по пяти строкам с пяти страниц вижу, что не найду у них ни
одной свежей
мысли, им принадлежащей, все заимствования и искажения.
Если бы она попрежнему жила больше
одна, думала
одна, вероятно, не так скоро прояснилось бы это; но ведь теперь она постоянно с мужем, они все думают вместе, и
мысль о нем примешана ко всем ее
мыслям.
— Да, вся эта картина —
одна из самых хороших в поэме, но они занимают в ней не самое видное место. Значит, они слишком подошли к
мыслям, которые тебя занимали. Какие ж это
мысли?
Итак, Вера Павловна занялась медициною; и в этом, новом у нас деле, она была
одною из первых женщин, которых я знал. После этого она, действительно, стала чувствовать себя другим человеком. У ней была
мысль: «Через несколько лет я уж буду в самом деле стоять на своих ногах». Это великая
мысль. Полного счастья нет без полной независимости. Бедные женщины, немногие из вас имеют это счастие!
Просыпаясь, она нежится в своей теплой постельке, ей лень вставать, она и думает и не думает, и полудремлет и не дремлет; думает, — это, значит, думает о чем-нибудь таком, что относится именно к этому дню, к этим дням, что-нибудь по хозяйству, по мастерской, по знакомствам, по планам, как расположить этот день, это, конечно, не дремота; но, кроме того, есть еще два предмета, года через три после свадьбы явился и третий, который тут в руках у ней, Митя: он «Митя», конечно, в честь друга Дмитрия; а два другие предмета,
один — сладкая
мысль о занятии, которое дает ей полную самостоятельность в жизни, другая
мысль — Саша; этой
мысли даже и нельзя назвать особою
мыслью, она прибавляется ко всему, о чем думается, потому что он участвует во всей ее жизни; а когда эта
мысль, эта не особая
мысль, а всегдашняя
мысль, остается
одна в ее думе, — она очень, очень много времени бывает
одна в ее думе, — тогда как это назвать? дума ли это или дремота, спится ли ей или Не спится? глаза полузакрыты, на щеках легкий румянец будто румянец сна… да, это дремота.
Но я, кроме того, замечаю еще вот что: женщина в пять минут услышит от проницательного читателя больше сальностей, очень благоприличных, чем найдет во всем Боккаччио, и уж, конечно, не услышит от него ни
одной светлой, свежей, чистой
мысли, которых у Боккаччио так много): ты правду говорил, мой милый, что у него громадный талант.
Хотя их компании были дружны, хотя часто
одна компания принимала у себя в гостях другую, хотя часто они соединялись для поездок за город, но все-таки
мысль о солидарности счетов двух разных предприятий была
мысль новая, которую надобно было долго и много разъяснять.
Неточные совпадения
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, —
один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь
мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.
Хлестаков. Да, и в журналы помещаю. Моих, впрочем, много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И всё случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же в
один вечер, кажется, всё написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная в
мыслях. Все это, что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат „Надежды“ и „Московский телеграф“… все это я написал.
Стародум. Благодарение Богу, что человечество найти защиту может! Поверь мне, друг мой, где государь
мыслит, где знает он, в чем его истинная слава, там человечеству не могут не возвращаться его права. Там все скоро ощутят, что каждый должен искать своего счастья и выгод в том
одном, что законно… и что угнетать рабством себе подобных беззаконно.
Стародум. Тут не самолюбие, а, так называть, себялюбие. Тут себя любят отменно; о себе
одном пекутся; об
одном настоящем часе суетятся. Ты не поверишь. Я видел тут множество людей, которым во все случаи их жизни ни разу на
мысль не приходили ни предки, ни потомки.
От
одной этой
мысли я вне себя.