Неточные совпадения
—
Нет, маменька. Я уж давно сказала вам, что не буду целовать вашей руки. А теперь отпустите меня. Я, в самом
деле, чувствую себя дурно.
Жених почувствовал, что левою рукою, неизвестно зачем, перебирает вторую и третью сверху пуговицы своего виц-мундира, ну, если
дело дошло до пуговиц, значит, уже
нет иного спасения, как поскорее допивать стакан, чтобы спросить у Марьи Алексевны другой.
Нет, им только жалко, а они думают, что в самом
деле так и останется, как теперь, — немного получше будет, а все так же.
Но у Дмитрия Сергеича пока еще
нет ничего; стало быть, с ним можно водить дружбу только за его достоинства, то есть за ум, то есть за основательность, расчетливость, умение вести свои
дела.
Им, видите ли, обоим думалось, что когда
дело идет об избавлении человека от дурного положения, то нимало не относится к
делу, красиво ли лицо у этого человека, хотя бы он даже был и молодая девушка, а о влюбленности или невлюбленности тут
нет и речи.
—
Нет еще, Вера Павловна; но не унывайте, найдется. Каждый
день я бываю в двух, в трех семействах. Нельзя же, чтобы не нашлось, наконец, порядочное, в котором можно жить.
—
Нет, мой друг, это возбудит подозрения. Ведь я бываю у вас только для уроков. Мы сделаем вот что. Я пришлю по городской почте письмо к Марье Алексевне, что не могу быть на уроке во вторник и переношу его на среду. Если будет написано: на среду утро — значит,
дело состоялось; на среду вечер — неудача. Но почти несомненно «на утро». Марья Алексевна это расскажет и Феде, и вам, и Павлу Константинычу.
С амурных
дел они, или так встречались? Как бы с амурных
дел, он бы был веселый. А ежели бы в амурных
делах они поссорились, по ее несоответствию на его желание, тогда бы, точно, он был сердитый, только тогда они ведь поссорились бы, — не стал бы ее провожать. И опять она прошла прямо в свою комнату и на него не поглядела, а ссоры незаметно, —
нет, видно, так встретились. А черт их знает, надо глядеть в оба.
«А когда бросишься в окно, как быстро, быстро полетишь, — будто не падаешь, а в самом
деле летишь, — это, должно быть, очень приятно. Только потом ударишься о тротуар — ах, как жестко! и больно?
нет, я думаю, боли не успеешь почувствовать, — а только очень жестко!
—
Нет, я его все-таки ненавижу. И не сказывай, не нужно. Я сама знаю: не имеете права ни о чем спрашивать друг друга. Итак, в — третьих: я не имею права ни о чем спрашивать тебя, мой милый. Если тебе хочется или надобно сказать мне что-нибудь о твоих
делах, ты сам мне скажешь. И точно то же наоборот. Вот три правила. Что еще?
Или, для верности, возьму 15–е;
нет, лучше 10–е, — сколько же остается
дней?
— Скоро?
Нет, мой милый. Ах какие долгие стали
дни! В другое время, кажется, успел бы целый месяц пройти, пока шли эти три
дня. До свиданья, мой миленький, нам ведь не надобно долго говорить, — ведь мы хитрые, — да? — До свиданья. Ах, еще 66
дней мне осталось сидеть в подвале!
— Меня, я думаю, дома ждут обедать, — сказала Верочка: — пора. Теперь, мой миленький, я и три и четыре
дня проживу в своем подвале без тоски, пожалуй, и больше проживу, — стану я теперь тосковать! ведь мне теперь нечего бояться —
нет, ты меня не провожай: я поеду одна, чтобы не увидали как-нибудь.
Что ж это, в самом
деле? да, как будто не нужно?. «как будто», а кто знает?
нет, нельзя оставить «миленького» одного, мало ли что может случиться? да, наконец, пить захочет, может быть, чаю захочет, ведь он деликатный, будить не станет, значит, и нельзя не сидеть подле него.
— Сашенька, друг мой, как я рада, что встретила тебя! — девушка все целовала его, и смеялась, и плакала. Опомнившись от радости, она сказала: —
нет, Вера Павловна, о
делах уж не буду говорить теперь. Не могу расстаться с ним. Пойдем, Сашенька, в мою комнату.
Только я с вами откровенна, Вера Павловна, я и теперь так думаю: если расположение имеешь, это все равно, когда тут
нет обману; другое
дело, если бы обман был.
Проходит два
дня. Вера Павловна опять нежится после обеда,
нет, не нежится, а только лежит и думает, и лежит она в своей комнате, на своей кроватке. Муж сидит подле нее, обнял ее, Тоже думает.
Вера Павловна, слушая такие звуки, смотря на такое лицо, стала думать, не вовсе, а несколько,
нет не несколько, а почти вовсе думать, что важного ничего
нет, что она приняла за сильную страсть просто мечту, которая рассеется в несколько
дней, не оставив следа, или она думала, что
нет, не думает этого, что чувствует, что это не так? да, это не так,
нет, так, так, все тверже она думала, что думает это, — да вот уж она и в самом
деле вовсе думает это, да и как не думать, слушая этот тихий, ровный голос, все говорящий, что
нет ничего важного?
Он не пошел за ней, а прямо в кабинет; холодно, медленно осмотрел стол, место подле стола; да, уж он несколько
дней ждал чего-нибудь подобного, разговора или письма, ну, вот оно, письмо, без адреса, но ее печать; ну, конечно, ведь она или искала его, чтоб уничтожить, или только что бросила,
нет, искала: бумаги в беспорядке, но где ж ей било найти его, когда она, еще бросая его, была в такой судорожной тревоге, что оно, порывисто брошенное, как уголь, жегший руку, проскользнуло через весь стол и упало на окно за столом.
— «Я только ночую дома; меня целый
день нет дома», — сказал я.
Нет, государь мой: он был тут лишь орудием Лопухова, и сам тогда же очень хорошо понимал, что он тут лишь орудие Лопухова, и Вера Павловна догадалась об этом через
день или через два, и догадалась бы в ту же самую минуту, как Рахметов раскрыл рот, если бы не была слишком взволнована: вот как на самом-то
деле были вещи, неужели ты и этого не понимал?
Сколько времени где я проживу, когда буду где, — этого нельзя определить, уж и по одному тому, что в числе других
дел мне надобно получить деньги с наших торговых корреспондентов; а ты знаешь, милый друг мой» — да, это было в письме: «милый мой друг», несколько раз было, чтоб я видела, что он все по-прежнему расположен ко мне, что в нем
нет никакого неудовольствия на меня, вспоминает Вера Павловна: я тогда целовала эти слова «милый мой друг», — да, было так: — «милый мой друг, ты знаешь, что когда надобно получить деньги, часто приходится ждать несколько
дней там, где рассчитывал пробыть лишь несколько часов.
И сколько его слез упало на мои руки, которые были тогда так бледны, — вот этою теперь уж, конечно,
нет; в самом
деле, руки у меня хороши, он говорит правду».
Нет, нужно личное
дело, необходимое
дело, от которого зависела бы собственная жизнь, такое
дело, которое лично для меня, для моего образа жизни, для моих увлечений страстью, только такое
дело может служить опорою в борьбе со страстью; только оно не вытесняется из жизни страстью, а само заглушает страсть, только оно дает силу и отдых.
—
Нет, Саша, это так. В разговоре между мною и тобою напрасно хвалить его. Мы оба знаем, как высоко мы думаем о нем; знаем также, что сколько бы он ни говорил, будто ему было легко, на самом
деле было не легко; ведь и ты, пожалуй, говоришь, что тебе было легко бороться с твоею страстью, — все это прекрасно, и не притворство; но ведь не в буквальном же смысле надобно понимать такие резкие уверения, — о, мой друг, я понимаю, сколько ты страдал… Вот как сильно понимаю это…
Итак, Вера Павловна занялась медициною; и в этом, новом у нас
деле, она была одною из первых женщин, которых я знал. После этого она, действительно, стала чувствовать себя другим человеком. У ней была мысль: «Через несколько лет я уж буду в самом
деле стоять на своих ногах». Это великая мысль. Полного счастья
нет без полной независимости. Бедные женщины, немногие из вас имеют это счастие!
Но вот что слишком немногими испытано, что очаровательность, которую всему дает любовь, вовсе не должна, по — настоящему, быть мимолетным явлением в жизни человека, что этот яркий свет жизни не должен озарять только эпоху искания, стремления, назовем хотя так: ухаживания, или сватания,
нет, что эта эпоха по — настоящему должна быть только зарею, милою, прекрасною, но предшественницею
дня, в котором несравненно больше и света и теплоты, чем в его предшественнице, свет и теплота которого долго, очень долго растут, все растут, и особенно теплота очень долго растет, далеко за полдень все еще растет.
Тут теплота проникает всю грудь: это уж не одно биение сердца, которое возбуждается фантазиею,
нет, вся грудь чувствует чрезвычайную свежесть и легкость; это похоже на то, как будто изменяется атмосфера, которою дышит человек, будто воздух стал гораздо чище и богаче кислородом, это ощущение вроде того, какое доставляется теплым солнечным
днем, это похоже на то, что чувствуешь, греясь на солнце, но разница огромная в том, что свежесть и теплота развиваются в самых нервах, прямо воспринимаются ими, без всякого ослабления своей ласкающей силы посредствующими элементами».
У вас ныне еще
нет чахотки, но она очень, очень близка, и в ваши лета, при таких условиях, она развивается необыкновенно быстро, может кончаться в несколько
дней.
—
Нет, — потом проговорил он: — что ж я в самом
деле поддался вашему увлечению? Это
дело безопасное именно потому, что он так дурен. Она не может этого не увидеть, только дайте ей время всмотреться спокойно. — Он стал настойчиво развивать Полозову свой план, который высказывал его дочери еще только как свое предположение, может быть, и не верное, что она сама откажется от любимого человека, если он действительно дурен. Теперь он в этом был совершенно уверен, потому что любимый человек был очень дурен.
А впрочем, любили ль они друг друга? Начать хотя с нее. Был один случай, в котором выказалась с ее стороны заботливость о Бьюмонте, но как же и кончился этот случай! Вовсе не так, как следовало бы ожидать по началу. Бьюмонт заезжал к Полозовым решительно каждый
день, иногда надолго, иногда ненадолго. но все-таки каждый
день; на этом-то и была основана уверенность Полозова, что он хочет сватать Катерину Васильевну; других оснований для такой надежды не было. Но вот однажды прошел вечер, Бьюмонта
нет.
И в самом
деле, они все живут спокойно. Живут ладно и дружно, и тихо и шумно, и весело и дельно. Но из этого еще не следует, чтобы мой рассказ о них был кончен,
нет. Они все четверо еще люди молодые, деятельные; и если их жизнь устроилась ладно и дружно, хорошо и прочно, то от этого она нимало не перестала быть интересною, далеко
нет, и я еще имею рассказать о них много, и ручаюсь, что продолжение моего рассказа о них будет гораздо любопытнее того, что я рассказывал о них до сих пор.