Неточные совпадения
Городищев. Она выиграет. И вам будет плохо: раскроется, что вы знали о незаконности своего владения именьем, и молчали, и много тут
найдется проделок, за которые попадете вы под уголовный суд. Вы дурно обращались со мною. Но я привык любить вас, — или по крайней мере, я долго был вашим любовником или слугою, как вам угодно назвать это, — и было бы бесчестно покинуть вас
в беде. Иду догнать их, — они пошли пешком, успею.
Неточные совпадения
Кроме того,
беда одна не ходит, и дела об устройстве инородцев и об орошении полей Зарайской губернии навлекли на Алексея Александровича такие неприятности по службе, что он всё это последнее время
находился в крайнем раздражении.
Было, я думаю, около половины одиннадцатого, когда я, возбужденный и, сколько помню, как-то странно рассеянный, но с окончательным решением
в сердце, добрел до своей квартиры. Я не торопился, я знал уже, как поступлю. И вдруг, едва только я вступил
в наш коридор, как точас же понял, что стряслась новая
беда и произошло необыкновенное усложнение дела: старый князь, только что привезенный из Царского Села,
находился в нашей квартире, а при нем была Анна Андреевна!
Странно, что все эти переговоры и пересуды не доходили только до самого Полуянова. Он, заручившись благодарностью Шахмы, вел теперь сильную игру
в клубе. На
беду, ему везло счастье, как никогда. Игра шла
в клубе
в двух комнатах старинного мезонина. Полуянов заложил сам банк
в три тысячи и метал. Понтировали Стабровский, Ечкин, Огибенин и Шахма.
В числе публики
находились Мышников и доктор Кочетов. Игра шла крупная, и Полуянов загребал куши один за другим.
Я был на один шаг от опасности, и ежели не попался
в беду, то обязан этим лишь тому, что Дерунов сам еще не вполне обнял всю обширность полномочий, которые
находятся в его распоряжении.
Я уж не впервые слышу эту угрозу из уст Лукьяныча. Всякий раз, как я приезжаю
в Чемезово, он считает своим долгом пронзить меня ею. Мало того: я отлично знаю, что он никогда не решится привести эту угрозу
в действие, что с его стороны это только попытка уязвить меня, заставить воспрянуть духом, и ничего больше. И за всем тем, всякий раз, как я слышу эту просьбу «ослобонить», я невольно вздрагиваю при мысли о той беспомощности,
в которой я
найдусь, если вдруг, паче чаяния, стрясется надо мной такая
беда.