Когда Фридрих Адольфович и мальчики вернулись из лесного домика, все уже было кончено. Только
груда углей и обгорелых балок на том месте, где стояла раньше Аксиньина изба, да сильный запах гари свидетельствовали о пожаре.
Я приехал в Казань, опустошенную и погорелую. По улицам, наместо домов, лежали
груды углей и торчали закоптелые стены без крыш и окон. Таков был след, оставленный Пугачевым! Меня привезли в крепость, уцелевшую посереди сгоревшего города. Гусары сдали меня караульному офицеру. Он велел кликнуть кузнеца. Надели мне на ноги цепь и заковали ее наглухо. Потом отвели меня в тюрьму и оставили одного в тесной и темной конурке, с одними голыми стенами и с окошечком, загороженным железною решеткою.
Кузнец ушел; пожар свирепствовал еще несколько времени. Наконец унялся, и
груды углей без пламени ярко горели в темноте ночи, и около них бродили погорелые жители Кистеневки.
Никита сидел на крыше до поры, пока на месте пожарища засверкала золотом
груда углей, окружая чёрные колонны печных труб. Потом он слез на землю, вышел за ворота и столкнулся с отцом, мокрым, выпачканным сажей, без картуза, в изорванной поддёвке.
На месте нашей избы тлела золотая
груда углей, в середине ее стояла печь, из уцелевшей трубы поднимался в горячий воздух голубой дымок. Торчали докрасна раскаленные прутья койки, точно ноги паука. Обугленные вереи ворот стояли у костра черными сторожами, одна верея в красной шапке углей и в огоньках, похожих на перья петуха.
Неточные совпадения
Снимая пальто, Самгин отметил, что кровать стоит так же в
углу, у двери, как стояла там, на почтовой станции. Вместо лоскутного одеяла она покрыта клетчатым пледом. За кроватью, в ногах ее, карточный стол с кривыми ножками, на нем — лампа,
груда книг, а над ним — репродукция с Христа Габриеля Макса.
Клим сел против него на широкие нары, грубо сбитые из четырех досок; в
углу нар лежала
груда рухляди, чья-то постель. Большой стол пред нарами испускал одуряющий запах протухшего жира. За деревянной переборкой, некрашеной и щелявой, светился огонь, там кто-то покашливал, шуршал бумагой. Усатая женщина зажгла жестяную лампу, поставила ее на стол и, посмотрев на Клима, сказала дьякону:
Загнали во двор старика, продавца красных воздушных пузырей, огромная гроздь их колебалась над его головой; потом вошел прилично одетый человек, с подвязанной черным платком щекою; очень сконфуженный, он, ни на кого не глядя, скрылся в глубине двора, за
углом дома. Клим понял его, он тоже чувствовал себя сконфуженно и глупо. Он стоял в тени, за
грудой ящиков со стеклами для ламп, и слушал ленивенькую беседу полицейских с карманником.
Около избушки не было ни дворика, ни загородки. Два окна выходили к огородам, а два в поле. Избушка почти вся была заставлена и покрыта лопатами, кирками, граблями,
грудами корзин, в
углу навалены были драницы, ведра и всякий хлам.
На лавке лежало одноствольное ружье, в
углу валялась
груда тряпок; два больших горшка стояли возле печки.