Наплакавшись вволю, она медленно подняла отягощенную от слез голову — и вдруг легкий крик неожиданно вырвался из её груди. Около неё стоял высокий, очень худощавый господин в модном пальто и шляпе,
опираясь на трость с дорогим набалдашником.
Вдруг он переступил осторожно через порог, бережно притворил за собой дверь, подошел к столу, подождал с минуту, — все это время не спуская с него глаз, — и тихо, без шуму, сел на стул подле дивана; шляпу поставил сбоку, на полу, а обеими руками
оперся на трость, опустив на руки подбородок.
На другом конце от него топился камин, живописно освещая гораздо более симпатичную фигуру господина, с несколько помещичьей посадкой, который сидел,
опершись на трость с дорогим набалдашником, и с какой-то сибаритской задумчивостью, закинув на потолок свои голубые глаза.
Расселись мы не рядом, а по разным углам, я ближе ко входным дверям, он далеко напротив, задумчиво склонив голову и обеими руками слегка
опираясь на трость.
Муж ее, молодой человек лет тридцати, разговаривал с стариком, который,
опираясь на трость с прекурьезным сердоликовым набалдашником, смотрел также не спуская глаз на детей.
Неточные совпадения
— Я должен извиниться, что мешаю вам в ваших ученых занятиях, — начал он, усаживаясь
на стуле у окна и
опираясь обеими руками
на красивую
трость с набалдашником из слоновой кости (он обыкновенно хаживал без
трости), — но я принужден просить вас уделить мне пять минут вашего времени… не более.
Я как теперь гляжу
на него: высокий ростом, благообразный лицом, с длинными русыми волосами, в которых трудно было разглядеть седину, в длинном сюртуке горохового цвета с огромными медными пуговицами, в синих пестрых чулках с красными стрелками и башмаках с большими серебряными пряжками,
опирался он
на камышовую
трость с вызолоченным набалдашником.
— Да, — отвечал значительно Белавин, садясь и
опираясь на свою дорогую
трость.
— Что это вы, Петербургу, видно, дань платите? — продолжал Белавин, садясь и
опираясь на свою с золотым набалдашником
трость.
Но, по некоторому гражданскому кокетству, он не только не молодился, но как бы и щеголял солидностию лет своих, и в костюме своем, высокий, сухощавый, с волосами до плеч, походил как бы
на патриарха или, еще вернее,
на портрет поэта Кукольника, литографированный в тридцатых годах при каком-то издании, особенно когда сидел летом в саду,
на лавке, под кустом расцветшей сирени,
опершись обеими руками
на трость, с раскрытою книгой подле и поэтически задумавшись над закатом солнца.