Неточные совпадения
Один экзамен сбыли. Оставалось еще целых пять, и в том числе география, которая ужасно смущала меня. География мне не давалась почему-то: бесчисленные наименования
незнакомых рек, морей и гор не укладывались в моей голове. К географии, к тому же, меня не подготовили дома, между тем как все остальные предметы я прошла с мамой. Экзамен географии был назначен по расписанию четвертым, и я старалась не волноваться. А пока я усердно занялась следующим по порядку русским
языком.
Можно себе представить положение моей матери (ей было тогда семнадцать лет) среди этих полудиких людей с бородами, одетых в нагольные тулупы, говорящих на совершенно
незнакомом языке, в небольшой закоптелой избе, и все это в ноябре месяце страшной зимы 1812 года.
— То есть, в чем же? — медленно и с усилием произнес Маржецкий, показывая вид, будто ему очень трудно выражаться на чужом и почти
незнакомом языке. Сказал он это «в чем же» все с тем же неизменным выражением снисходительности и величайшей, но холодной вежливости, которые более чуткому на этот счет человеку могли бы показаться далее в высшей степени оскорбительными, но «наше захолустье» вообще мало понимало и различало это.
Это писалось всего несколько часов назад? Читаю, перечитываю, — как будто писано на
незнакомом языке. Свет какой-то, пьянящая тайна объятий… Какого тут черта «тайна»?.. Бррр…
Неточные совпадения
Самгин, больно прижатый к железной решетке сквера, оглушенный этим знакомым и
незнакомым ревом, чувствовал, что он вливается в него волнами, заставляет его звучать колоколом под ударами железного
языка.
На темном фоне стен четко выступали фарфоровые фигурки. Самгин подумал, что Елизавета Спивак чужая здесь, что эта комната для мечтательной блондинки, очень лирической, влюбленной в мужа и стихи. А эта встала и, поставив пред мужем ноты, спела
незнакомую Климу бравурную песенку на французском
языке, закончив ее ликующим криком:
— Милый, милый, не надо!.. — Она взяла обе его руки и крепко сжимала их, глядя ему прямо в глаза. В этом взгляде было опять что-то совершенно
незнакомое Ромашову — какая-то ласкающая нежность, и пристальность, и беспокойство, а еще дальше, в загадочной глубине синих зрачков, таилось что-то странное, недоступное пониманию, говорящее на самом скрытом, темном
языке души…
Странные слова,
незнакомые имена надоедливо запоминались, щекотали
язык, хотелось ежеминутно повторять их — может быть, в звуках откроется смысл?
И все кругом — чужой
язык звучит,
незнакомая речь хлещет в уши, непонятная и дикая, как волна, что брызжет пеной под ногами.