Неточные совпадения
На темном фоне стен четко выступали фарфоровые фигурки. Самгин подумал, что Елизавета Спивак чужая здесь, что эта комната для мечтательной блондинки, очень лирической, влюбленной в мужа и стихи. А эта встала и, поставив пред мужем ноты, спела
незнакомую Климу бравурную песенку на французском
языке, закончив ее ликующим криком...
Самгин, больно прижатый к железной решетке сквера, оглушенный этим знакомым и
незнакомым ревом, чувствовал, что он вливается в него волнами, заставляет его звучать колоколом под ударами железного
языка.
Можно себе представить положение моей матери (ей было тогда семнадцать лет) среди этих полудиких людей с бородами, одетых в нагольные тулупы, говорящих на совершенно
незнакомом языке, в небольшой закоптелой избе, и все это в ноябре месяце страшной зимы 1812 года.
— То есть, в чем же? — медленно и с усилием произнес Маржецкий, показывая вид, будто ему очень трудно выражаться на чужом и почти
незнакомом языке. Сказал он это «в чем же» все с тем же неизменным выражением снисходительности и величайшей, но холодной вежливости, которые более чуткому на этот счет человеку могли бы показаться далее в высшей степени оскорбительными, но «наше захолустье» вообще мало понимало и различало это.
Это писалось всего несколько часов назад? Читаю, перечитываю, — как будто писано на
незнакомом языке. Свет какой-то, пьянящая тайна объятий… Какого тут черта «тайна»?.. Бррр…
Неточные совпадения
— Милый, милый, не надо!.. — Она взяла обе его руки и крепко сжимала их, глядя ему прямо в глаза. В этом взгляде было опять что-то совершенно
незнакомое Ромашову — какая-то ласкающая нежность, и пристальность, и беспокойство, а еще дальше, в загадочной глубине синих зрачков, таилось что-то странное, недоступное пониманию, говорящее на самом скрытом, темном
языке души…
Странные слова,
незнакомые имена надоедливо запоминались, щекотали
язык, хотелось ежеминутно повторять их — может быть, в звуках откроется смысл?
И все кругом — чужой
язык звучит,
незнакомая речь хлещет в уши, непонятная и дикая, как волна, что брызжет пеной под ногами.
«Полесье… глушь… лоно природы… простые нравы… первобытные натуры, — думал я, сидя в вагоне, — совсем
незнакомый мне народ, со странными обычаями, своеобразным
языком… и уж, наверно, какое множество поэтических легенд, преданий и песен!» А я в то время (рассказывать, так все рассказывать) уже успел тиснуть в одной маленькой газетке рассказ с двумя убийствами и одним самоубийством и знал теоретически, что для писателей полезно наблюдать нравы.
Однажды он заговорил
языком, совершенно
незнакомым ей: