Неточные совпадения
— Твой конь менее счастлив, нежели ты сама. Он лежит мертвый на
дне ущелья. Вы упали с ним с высокого откоса, княжна, и
не запутайся ты в кусте архани, — тебя постигла бы участь твоего коня — ты бы разбилась вдребезги.
— Я
не одобряю поступка папы, — произнесла она серьезно, глядя на меня черными черешнями глаз, в которых затаилась вечная печаль, — раз ты загубила одного коня, я бы ни за что
не дала тебе другого, Нина! Но
не в том
дело. Отец решил так, значит, надо ему повиноваться. Я пришла за тобой. Идем заниматься. Мы должны повторить еще раз французские глаголы неправильного спряжения. Идем!
Где теперь этот Керим? Куда забросила его бродячая жизнь душмана?
Не сдержал он своего слова.
Не пришел в гости. Забыл. Какое ему
дело до новой куначки — скромной уруски девочки-подростка? Ему, известному своей отчаянной храбростью от Куры и Арагвы до Риона, до шумной Койсу и других истоков Аварской страны!»
Зачем она говорит по-французски? Я
не люблю французского языка, потому что понимаю его
не лучше конюха Аршака, хотя Люда прилагает немало стараний, чтобы выучить меня этой светской премудрости… То ли
дело лезгинский язык! Сколько в нем музыки и поэзии! Он сладок, как голос буль-буля, как серебряная струна чонгури или звон горного ручья.
— Еще бы
не любить! — восклицаю я. — Да я готова
день и ночь
не расставаться с моим Алмазом, спать у его ног в конюшне, есть черный хлеб с солью, который он ест…
Четвертый
день, как на меня сердится отец. В первый
день, проведенный в тревоге за Керима, я просто
не могла осознать случившегося. Отец
не хочет видеть меня!
На пятый
день я, наконец,
не выдерживаю неестественного напряжения.
Странное
дело! Ни с отцом, ни с Людой, ни с кем в мире я
не чувствовала себя так свободно, как с дедушкой Магометом. Задушевно беседуя, мы и
не заметили, как доехали до Гори.
Третий
день нашего путешествия. Мы находимся за несколько десятков верст от аула Бестуди. Природа совершенно изменилась. Развесистые чинары и каштаны больше
не попадаются на пути. Их сменили цепкие кусты карачага и архани. Горы здесь — просто голые скалы. Со всех сторон грозными привидениями обступают нас горы. Кажется, еще немного, и они, соединившись в сплошное тесное кольцо, раздавят нас.
Я познакомилась с ней в один из прошлых приездов в аул. Она
не побоялась прибежать в саклю дедушки Магомета, куда ей строго-настрого было запрещено ходить, так как дедушки были в ссоре еще со
дня побега из аула моих родителей.
— Ах,
не то,
не то, Гуль-Гуль! — произнесла я с досадой. — Вот странная девочка! Ты красавица и составишь гордость каждой семьи. Да
не в том
дело. Кто он, твой жених, душечка?
Не было
дня, чтобы мой бедный папа
не вспоминал о тебе.
Не успел дедушка-наиб крикнуть нукера, чтобы узнать, в чем
дело, как дверь сакли широко распахнулась, и к нам
не вошел, а скорее вбежал мой юношески быстрый дедушка Хаджи-Магомет.
Честная, милая, благородная Люда! Она
не посчитала возможным воспользоваться хотя бы копейкой из состояния, которое, по ее мнению, принадлежало только мне, и решила, как и в
дни молодости, трудом зарабатывать свой хлеб.
Наверное, ты
не вспоминала о ней в
дни благополучия, а теперь, когда тебя, как ласточку, бросает бурей по грозному житейскому морю, ты решила прибиться к тихой пристани.
Сопротивляться
не имело смысла. Мариам была вдесятеро сильнее меня, кроме того, когда я попыталась оказать сопротивление, она подняла такой вой, что я поневоле заткнула уши и позволила ей расстегнуть платье,
раздеть и уложить меня в постель.
— Нельзя, госпожа. Княгиня никого
не принимает со
дня смерти ее покойной сестры.
Я
не допущу ни контроля посторонних лиц в этом
деле, ни вмешательства прежних твоих воспитателей.
— Довольно юродствовать. Опомнись.
Дело непоправимо, и твоей гостьи я
не пущу в замок. Приди в себя и примирись с неизбежным. Садись-ка за мемуары и займись ими хорошенько. Работа поможет тебе выкинуть всякую блажь из головы.
Увы! Одинокая пассажирка
не оборачивалась. Взгляд на дорогу из башни, сверху, создавал обманчивое впечатление, будто коляска совсем близко, а на самом
деле, Люда уже
не могла услышать моего крика. Я закричала еще громче, еще отчаяннее. Но и это оказалось лишь тщетным, бесполезным усилием. Коляска миновала поворот и скрылась за темным утесом-великаном.
Конечно, со стороны бабушки было смешно и непростительно наказывать меня подобным образом.
Не ребенок же я, в самом
деле, чтобы со мной, почти взрослой девушкой, поступать подобным бесцеремонным образом!
Я осталась одна. Я была ошеломлена, уничтожена, убита. Ничего подобного я и представить себе
не могла.
Дело оборачивалось гораздо серьезнее, нежели я ожидала.
— Я и
не злюсь! — горячо выкрикнула Лида. — Злиться на вас всех было бы по меньшей мере… оплошностью с моей стороны. Ну, да
не в том
дело! — махнула она рукой и презрительно улыбнулась.
— Самозванная княжна, вы суетесь
не в свое
дело! — отчеканивая каждое слово, произнесла Рамзай, наградив меня уничтожающим взглядом.
— Вас никто
не трогает. И мне до вас нет никакого
дела! — с неподражаемым высокомерием произнесла баронесса и окинула мою фигуру таким насмешливым взглядом, что я готова была провалиться сквозь землю.
— Убирайтесь! Чего вы, право… суетесь… никто
не просит. Испортите все
дело только. Отстаньте…
Не даром же я это… Мне Рамзай сочинение немцу напишет. А вас никто
не просит соваться, да!
Географ рассказывал об островах Средиземного моря и о том, что добывается жителями этих островов. Но мне
не было решительно никакого
дела до островов вместе со всеми жителями и полезными ископаемыми, потому что мне порядком надоели эти острова еще дома, когда Люда готовила меня к поступлению в институт.
Но Рамзай
не унималась, продолжая повторять, как заведенная, точно обет дала — растолковать суть
дела до конца...
— Кто вас просил вмешиваться в мои
дела и лезть, когда
не спрашивают?
— Люда! Люда! Что же это такое? —
не раз повторяла я в тоске, забегая к ней в течение
дня — рассказать о новых придирках Арно.
Я
делила с ней досуг, учила вместе с ней уроки, но душевной близости истинной дружбы
не испытывала, к сожалению, никогда.
Кое-как прожила я этот ужасный
день. Вечер провела у Люды и ее седьмушек, но и словом
не обмолвилась о своей ссоре с классом. Душу грызла нестерпимая тоска. Я едва дождалась звонка, призывающего к вечерней молитве, и была почти счастлива, что можно, наконец, отправиться в дортуар и юркнуть в постель.
— Ах,
не все ли равно! — поводила я плечами, — я и танцевать
не буду.
Не хлопочи, пожалуйста! Какое мне
дело до вашего бала.
Уроков в
день бала
не было, и мы тотчас же после обеда поднялись в дортуар.
— Керим жив и здоров и шлет вам свой селям… Он просидел в тифлисской тюрьме, пока разбирали его
дело. Он оправдан судом и выпущен на поруки. Керим, как показало дознание, никогда
не был ни убийцей, ни грабителем. На его совести нет ни одного ужасного преступления. Он только защищал слабых, наказывал обидчиков. Все это выяснилось на суде, и ваш кунак попал в герои.