Неточные совпадения
Скотинин. Кого? За что? В день моего сговора! Я прошу тебя, сестрица, для такого праздника отложить наказание до завтрева;
а завтра, коль изволишь, я и сам охотно помогу.
Не будь я Тарас Скотинин, если у меня
не всякая вина виновата. У меня в этом, сестрица, один обычай с тобою. Да за что ж ты так прогневалась?
Простаков. От которого она и на тот свет пошла. Дядюшка ее, господин Стародум, поехал в Сибирь;
а как несколько уже лет
не было о нем ни слуху, ни вести, то мы и считаем его покойником. Мы, видя, что она осталась одна, взяли ее в нашу деревеньку и надзираем над ее имением, как над своим.
Г-жа Простакова. Хотя бы ты нас поучил, братец батюшка;
а мы никак
не умеем. С тех пор как все, что у крестьян ни
было, мы отобрали, ничего уже содрать
не можем. Такая беда!
Скотинин. Люблю свиней, сестрица,
а у нас в околотке такие крупные свиньи, что нет из них ни одной, котора, став на задни ноги,
не была бы выше каждого из нас целой головою.
Милон.
А! теперь я вижу мою погибель. Соперник мой счастлив! Я
не отрицаю в нем всех достоинств. Он, может
быть, разумен, просвещен, любезен; но чтоб мог со мною сравниться в моей к тебе любви, чтоб…
Правдин.
А кого он невзлюбит, тот дурной человек. (К Софье.) Я и сам имею честь знать вашего дядюшку.
А, сверх того, от многих слышал об нем то, что вселило в душу мою истинное к нему почтение. Что называют в нем угрюмостью, грубостью, то
есть одно действие его прямодушия. Отроду язык его
не говорил да, когда душа его чувствовала нет.
Еремеевна. Все дядюшка напугал. Чуть
было в волоски ему
не вцепился.
А ни за что… ни про что…
Стародум. Ему многие смеются. Я это знаю.
Быть так. Отец мой воспитал меня по-тогдашнему,
а я
не нашел и нужды себя перевоспитывать. Служил он Петру Великому. Тогда один человек назывался ты,
а не вы. Тогда
не знали еще заражать людей столько, чтоб всякий считал себя за многих. Зато нонче многие
не стоят одного. Отец мой у двора Петра Великого…
Стародум. Оставя его, поехал я немедленно, куда звала меня должность. Многие случаи имел я отличать себя. Раны мои доказывают, что я их и
не пропускал. Доброе мнение обо мне начальников и войска
было лестною наградою службы моей, как вдруг получил я известие, что граф, прежний мой знакомец, о котором я гнушался вспоминать, произведен чином,
а обойден я, я, лежавший тогда от ран в тяжкой болезни. Такое неправосудие растерзало мое сердце, и я тотчас взял отставку.
Стародум. Надлежало образумиться.
Не умел я остеречься от первых движений раздраженного моего любочестия. Горячность
не допустила меня тогда рассудить, что прямо любочестивый человек ревнует к делам,
а не к чинам; что чины нередко выпрашиваются,
а истинное почтение необходимо заслуживается; что гораздо честнее
быть без вины обойдену, нежели без заслуг пожаловану.
Стародум. О! те
не оставляют двора для того, что они двору полезны,
а прочие для того, что двор им полезен. Я
не был в числе первых и
не хотел
быть в числе последних.
Стародум. Богату!
А кто богат? Да ведаешь ли ты, что для прихотей одного человека всей Сибири мало! Друг мой! Все состоит в воображении. Последуй природе, никогда
не будешь беден. Последуй людским мнениям, никогда богат
не будешь.
Стародум. Детям? Оставлять богатство детям? В голове нет. Умны
будут — без него обойдутся;
а глупому сыну
не в помощь богатство. Видал я молодцов в золотых кафтанах, да с свинцовой головою. Нет, мой друг! Наличные деньги —
не наличные достоинства. Золотой болван — все болван.
Стародум. Почтение! Одно почтение должно
быть лестно человеку — душевное;
а душевного почтения достоин только тот, кто в чинах
не по деньгам,
а в знати
не по чинам.
Г-жа Простакова. Родной, батюшка. Вить и я по отце Скотининых. Покойник батюшка женился на покойнице матушке. Она
была по прозванию Приплодиных. Нас, детей,
было с них восемнадцать человек; да, кроме меня с братцем, все, по власти Господней, примерли. Иных из бани мертвых вытащили. Трое, похлебав молочка из медного котлика, скончались. Двое о Святой неделе с колокольни свалились;
а достальные сами
не стояли, батюшка.
Г-жа Простакова (увидя Кутейкина и Цыфиркина). Вот и учители! Митрофанушка мой ни днем, ни ночью покою
не имеет. Свое дитя хвалить дурно,
а куда
не бессчастна
будет та, которую приведет Бог
быть его женою.
Цыфиркин. Теперь, правда,
не за что,
а кабы ты, барин, что-нибудь у меня перенял,
не грех бы тогда
было и еще прибавить десять.
Г-жа Простакова.
Не трудись по-пустому, друг мой! Гроша
не прибавлю; да и
не за что. Наука
не такая. Лишь тебе мученье,
а все, вижу, пустота. Денег нет — что считать? Деньги
есть — сочтем и без Пафнутьича хорошохонько.
Стародум. Дурное расположение людей,
не достойных почтения,
не должно
быть огорчительно. Знай, что зла никогда
не желают тем, кого презирают;
а обыкновенно желают зла тем, кто имеет право презирать. Люди
не одному богатству,
не одной знатности завидуют: и добродетель также своих завистников имеет.
Стародум. Поверь мне, всякий найдет в себе довольно сил, чтоб
быть добродетельну. Надобно захотеть решительно,
а там всего
будет легче
не делать того, за что б совесть угрызала.
Стародум. Как!
А разве тот счастлив, кто счастлив один? Знай, что, как бы он знатен ни
был, душа его прямого удовольствия
не вкушает. Вообрази себе человека, который бы всю свою знатность устремил на то только, чтоб ему одному
было хорошо, который бы и достиг уже до того, чтоб самому ему ничего желать
не оставалось. Ведь тогда вся душа его занялась бы одним чувством, одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот, кому нечего желать,
а лишь
есть чего бояться?
Стародум. Оттого, мой друг, что при нынешних супружествах редко с сердцем советуют. Дело в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии вопросу нет. Никому и в голову
не входит, что в глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная особа; что добродетель все заменяет,
а добродетели ничто заменить
не может. Признаюсь тебе, что сердце мое тогда только
будет спокойно, когда увижу тебя за мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная любовь ваша…
Стародум. Так. Только, пожалуй,
не имей ты к мужу своему любви, которая на дружбу походила б. Имей к нему дружбу, которая на любовь бы походила. Это
будет гораздо прочнее. Тогда после двадцати лет женитьбы найдете в сердцах ваших прежнюю друг к другу привязанность. Муж благоразумный! Жена добродетельная! Что почтеннее
быть может! Надобно, мой друг, чтоб муж твой повиновался рассудку,
а ты мужу, и
будете оба совершенно благополучны.
Милон. Я подвергал ее, как прочие. Тут храбрость
была такое качество сердца, какое солдату велит иметь начальник,
а офицеру честь. Признаюсь вам искренно, что показать прямой неустрашимости
не имел я еще никакого случая, испытать же себя сердечно желаю.
Г-жа Простакова. Без наук люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою
был пятнадцать лет,
а с тем и скончаться изволил, что
не умел грамоте,
а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда, бывало, сидя на железном сундуке. После всякого сундук отворит и что-нибудь положит. То-то эконом
был! Жизни
не жалел, чтоб из сундука ничего
не вынуть. Перед другим
не похвалюсь, от вас
не потаю: покойник-свет, лежа на сундуке с деньгами, умер, так сказать, с голоду.
А! каково это?
Скотинин. Да коль доказывать, что ученье вздор, так возьмем дядю Вавилу Фалелеича. О грамоте никто от него и
не слыхивал, ни он ни от кого слышать
не хотел;
а какова
была голоушка!
Скотинин. Да с ним на роду вот что случилось. Верхом на борзом иноходце разбежался он хмельной в каменны ворота. Мужик
был рослый, ворота низки, забыл наклониться. Как хватит себя лбом о притолоку, индо пригнуло дядю к похвям потылицею, и бодрый конь вынес его из ворот к крыльцу навзничь. Я хотел бы знать,
есть ли на свете ученый лоб, который бы от такого тумака
не развалился;
а дядя, вечная ему память, протрезвясь, спросил только, целы ли ворота?
Стародум.
А кто посмышленее, тот и
не откажет
быть полезным своим согражданам.
Скотинин. Завтре и я проснусь с светом вдруг.
Будь он умен, как изволит,
а и с Скотининым развяжешься
не скоро. (Отходит.)
Стародум.
А! Сколь великой душе надобно
быть в государе, чтоб стать на стезю истины и никогда с нее
не совращаться! Сколько сетей расставлено к уловлению души человека, имеющего в руках своих судьбу себе подобных! И во-первых, толпа скаредных льстецов…
Стародум. Льстец
есть тварь, которая
не только о других, ниже о себе хорошего мнения
не имеет. Все его стремление к тому, чтоб сперва ослепить ум у человека,
а потом делать из него, что ему надобно. Он ночной вор, который сперва свечу погасит,
а потом красть станет.
Стародум. Они в руках государя. Как скоро все видят, что без благонравия никто
не может выйти в люди; что ни подлой выслугой и ни за какие деньги нельзя купить того, чем награждается заслуга; что люди выбираются для мест,
а не места похищаются людьми, — тогда всякий находит свою выгоду
быть благонравным и всякий хорош становится.