Неточные совпадения
Вечером во Мценске меня к матери посадили
в заскрипевший по снегу возок, а затем Филипп Агафонович, держа меня на
плече, тискался
в соборе сквозь густую толпу народа. Помню, как хромой, знакомый нам, городничий крикнул Филиппу Агафоновичу. «Вот ты старый человек, а дурак! ребенка на такую тесноту несешь». Помню, как тот же Филипп Агафонович вынес меня обратно на паперть и сказал; «Постойте, батюшка, минуточку; я только мамашу…».
Но зато какое утро! какая
в лугу по
плечи трава и освежительная роса!
Так как ни один учитель или ученик не избегал прозвища, то, вероятно,
в намек на мое происхождение из глубины России я получил прозвание «медведь-плясун», что при случае употреблялось
в смысле упрека, а иногда и ласкательно. Выпрашивая что-либо, просящий гладил меня по
плечу и приговаривал: «Tanzbaer, Tanzbaer». Про самого Крюммера злоязычники говорили, что он был «Прусский барабанщик», и между собою никто не говорил...
Будучи стрелком и ружейным охотником, Гульч живо сочувствовал красотам и особенностям природы и однажды пришел
в восторг, когда я, умевший несколько рисовать, во время отдыха нарисовал на память ходившую у нас
в Новоселках под охотником черноморскую лошадь. Глядя на тяжелую горбоносую голову и прямую из
плеч с кадыком шею и круп с выдающимися маслаками, Гульч, заливаясь восторженным смехом, восклицал: «Да, поистине это черноморка!»
Он совершенно упускал из виду, что Гамлет слабое, нерешительное существо, на
плечи которого сверхъестественная сила взвалила неподсильное бремя и который за постоянною рефлексией желает скрыть томящую его нерешительность; он не
в состоянии рассмотреть, что иронически-холодное отношение Гамлета к Офелии явилось не вследствие какого-либо проступка со стороны последней, а единственно потому, что, со времени рокового открытия, ему не до мелочей женской любви.
Когда зрители уселись и простыни раздвинулись,
в раме, обтянутой марлей, взорам предстали три фигуры живой картины,
в значении которых не было возможности сомневаться: Любинька стояла с большим, подымающимся с полу черным крестом и
в легком белом платье; близ нее, опираясь на якорь, Лина
в зеленом платье смотрела на небо, а восьмилетний Петруша
в красной рубашке с прелестными крыльями, вероятно, позаимствованными у белого гуся, и с колчаном за
плечами целился из лука чуть ли не на нас.
Фед. Бржесский с вьющимися по
плечам русыми волосами и выхоленными усами мог по справедливости быть назван красивым мужчиной; но темно-русая и голубоглазая жена его, среднего роста, кидалась
в глаза своею несравненною красотой.
Но чем объяснить, что сколько бы раз ни командовали: «Палаши (или сабли)
в ножны, пики за
плечо!» — лошади остаются безучастны к такой команде; но едва начальные слова той же команды раздадутся к концу учения перед конным фронтом, как ликующее ржание не дает дослушать слов.
Я ожидал, что Осип станет упрекать Ардальона, учить его, а тот будет смущенно каяться. Но ничего подобного не было, — они сидели рядом,
плечо в плечо, и разговаривали спокойно краткими словами. Очень грустно было видеть их в этой темной, грязной конуре; татарка говорила в щель стены смешные слова, но они не слушали их. Осип взял со стола воблу, поколотил ее об сапог и начал аккуратно сдирать шкуру, спрашивая:
Отцы стравливали детей, как бойцовых петухов; полупьяные, они стояли
плечо в плечо друг с другом, один — огромный, неуклюжий, точно куль овса, из его красных, узеньких щелей под бровями обильно текли слёзы пьяного восторга; другой весь подобрался, точно готовясь прыгнуть, шевелил длинными руками, поглаживая бёдра свои, глаза его почти безумны. Пётр, видя, что борода отца шевелится на скулах, соображает:
Неточные совпадения
Этак ударит по
плечу: «Приходи, братец, обедать!» Я только на две минуты захожу
в департамент, с тем только, чтобы сказать: «Это вот так, это вот так!» А там уж чиновник для письма, этакая крыса, пером только — тр, тр… пошел писать.
Хлестаков (целует ее
в плечо и смотрит
в окно).Это сорока.
Я работаю, // А Дема, словно яблочко //
В вершине старой яблони, // У деда на
плече // Сидит румяный, свеженький…
Но как ни строго хранили будочники вверенную им тайну, неслыханная весть об упразднении градоначальниковой головы
в несколько минут облетела весь город. Из обывателей многие плакали, потому что почувствовали себя сиротами и, сверх того, боялись подпасть под ответственность за то, что повиновались такому градоначальнику, у которого на
плечах вместо головы была пустая посудина. Напротив, другие хотя тоже плакали, но утверждали, что за повиновение их ожидает не кара, а похвала.
Утром помощник градоначальника, сажая капусту, видел, как обыватели вновь поздравляли друг друга, лобызались и проливали слезы. Некоторые из них до того осмелились, что даже подходили к нему, хлопали по
плечу и
в шутку называли свинопасом. Всех этих смельчаков помощник градоначальника, конечно, тогда же записал на бумажку.