Неточные совпадения
Для большей наглядности домашней жизни, о которой придется
говорить, дозволю себе сказать несколько слов о родном гнезде Новоселках. Когда по смерти деда Неофита Петровича
отцу по разделу достались: лесное в 7 верстах от Мценска Козюлькино, Новосильское, пустынное Скворчее и не менее пустынный Ливенский Тим, —
отец выбрал Козюлькино своим местопребыванием и, расчистив значительную лесную площадь на склоняющемся к реке Зуше возвышении, заложил будущую усадьбу, переименовав Козюлькино в Новоселки.
Отец не был против игр и даже беготни детей, но неприветливо смотрел на игрушки, даримые посторонними. «Не раздражайте желаний, —
говорил он, — их и без того появится много; деревянные кирпичики, колчушки — самые лучшие игрушки».
— Как же ты так беспокоишь дядю! —
говаривал отец; но на это постоянно следовало возражение дяди.
Ко времени, о котором я
говорю, в детской прибавилось еще две кроватки: сестры Любиньки и брата Васи. Назвав меня по своему имени Афанасием,
отец назвал и второго за покойным Васею сына тем же именем, в угоду старому холостяку, родному дяде своему Василию Петровичу Шеншину.
Если дядя Петр Неофитович настоятельно советовал более читать, справедливо
говоря: «Можно ли учиться по книжкам, затрудняясь их чтением?», то
отец, вероятно, насмотревшийся на успех чиновников-каллиграфов, настаивал на чистописании.
— Знаю, брат, знаю, —
говорил отец, — но что хочешь,
говори, хоть ты там «Утушку» пой, я не могу не помочь этому несчастному семейству. Борисов убит, в этом не может быть сомнения, и если никто за это дело не возьмется, то и самое преступление может остаться ненаказанным.
При страсти
отца к постройкам, вся Новосельская усадьба, за исключением мастерской и кузницы, передвинулась выше в гору и ближе к дому. Во время же, о котором я
говорю, около кухни под лесом возникла липовая баня, крытая тесом, расписанная зелеными и темно-красными полосками. Так как, по случаю перестройки дома, матери с меньшими детьми пришлось перебираться во флигель, занимаемый
отцом и моею классного, нам с
отцом были поставлены кровати в самой бане, а Андрею Карповичу в предбаннике.
Мне кажется, что наиболее верно охарактеризовал его мой
отец,
говоря нередко: «Брат Иван Неофитович колпак».
Выше я
говорил о красивом и вдовом соседе, адъютанте московского генерал-губернатора П. П. Новосильцове, но приходится сказать несколько и о старшем брате его Николае Петровиче, товарище министра внутренних дел, бывшем в милости при дворе. Так как
отец наш пользовался славою замечательного сельского хозяина, то приехавший на лето в деревню Н. П.
Нервная мать все время не могла удержаться от слез, но это, видимо, только раздражало
отца, и он повторял: «Нет, нет, это не моя метода; так-то,
говорят, обезьяны обнимают детей, да и задушат. Дети не игрушки; по-моему, поезжай хоть в Америку, да будь счастлив».
Тут утром и вечером по длинным деревням, в которых каждый двор исполнял должность постоялого, происходила одна и та же проделка: кибитка останавливалась перед крыльцом двора, и Афанасий или Илья, отстегивая край кожи, сняв шапку, спрашивал
отца: «Прикажете спросить?» «Спроси, —
говорил отец, — да смотри, чтоб не было угару».
На уверения
отца, будто бы я так же твердо знаю латинскую грамматику, как и русскую, — фраза, в которую я и сам со слов своих наставников семинаристов готов был верить, — Мортимер попросил меня перевести на латинский язык слова: «Я
говорю, что ты идешь».
Вероятно
отец единовременно писал об этом и Крюммеру, который, не желая производить смущения, продолжал передавать мне отцовские письма,
говоря по-прежнему: «Это тебе, Шеншин», так как школа никакого Фета не знала.
Эта явная ложь до того не понравилась
отцу, что он впоследствии не иначе
говорил о Введенском, как называя его «соловьем-разбойником» <….>
Из отрывочных слов и восклицаний я мог наконец понять, что
отец мой, узнавши все, поступил с Еленой, как она сама
говорила, самым деликатным образом.
мне не раз приходилось уже
говорить о наших поездках к родным, которые
отец считал обязательными со стороны приличия или пристойности, как он выражался. Бедная мать, проводившая большую часть времени в постели, только чувствуя себя лучше по временам, выезжала лишь поблизости и едва ли не в один дом Борисовых. Зато
отец счел бы великим упущением не съездить за Волхов, верст за сто к неизменной куме своей Любови Неофитовне и не представить ей вышедшую из института дочь, падчерицу и меня — студента.
Хотя, как я уже
говорил выше, Лина пользовалась в семействе, начиная с нашего
отца, самым радушным сочувствием, тем не менее привычка к безусловной свободе, очевидно, брала верх, и она объявила, что возвращается в Дармштадт.
Так как мне придется часто
говорить о ближайших родственниках Бржесского, то скажу все, что я слышал об его
отце, выдавшем при жизни двух дочерей...
Неточные совпадения
Г-жа Простакова.
Говори, Митрофанушка. Как — де, сударь, мне не целовать твоей ручки? Ты мой второй
отец.
Еще
отец, нарочно громко заговоривший с Вронским, не кончил своего разговора, как она была уже вполне готова смотреть на Вронского,
говорить с ним, если нужно, точно так же, как она
говорила с княгиней Марьей Борисовной, и, главное, так, чтобы всё до последней интонации и улыбки было одобрено мужем, которого невидимое присутствие она как будто чувствовала над собой в эту минуту.
Казалось, очень просто было то, что сказал
отец, но Кити при этих словах смешалась и растерялась, как уличенный преступник. «Да, он всё знает, всё понимает и этими словами
говорит мне, что хотя и стыдно, а надо пережить свой стыд». Она не могла собраться с духом ответить что-нибудь. Начала было и вдруг расплакалась и выбежала из комнаты.
Левину хотелось
поговорить с ними, послушать, что они скажут
отцу, но Натали заговорила с ним, и тут же вошел в комнату товарищ Львова по службе, Махотин, в придворном мундире, чтобы ехать вместе встречать кого-то, и начался уж неумолкаемый разговор о Герцеговине, о княжне Корзинской, о думе и скоропостижной смерти Апраксиной.
Мать отстранила его от себя, чтобы понять, то ли он думает, что
говорит, и в испуганном выражении его лица она прочла, что он не только
говорил об
отце, но как бы спрашивал ее, как ему надо об
отце думать.