Люди, о которых они знают всю подноготную, конечно, не придумали бы, какие интересы руководствуют ими, а между тем многие из них этим знанием, равняющимся
целой науке, положительно утешены, достигают самоуважения и даже высшего духовного довольства.
Известно ли читателю, как поступает хозяйственный мужик, чтоб обеспечить сытость для себя и своего семейства? О! это
целая наука. Тут и хитрость змия, и изворотливость дипломата, и тщательное знакомство с окружающею средою, ее обычаями и преданиями, и, наконец, глубокое знание человеческого сердца.
Всеобщее, мысль, идея — начало, из которого текут все частности, единственная нить Ариадны, — теряется у специалистов, упущена из вида за подробностями; они видят страшную опасность: факты, явления, видоизменения, случаи давят со всех сторон; они чувствуют природный человеку ужас заблудиться в многоразличии всякой всячины, ничем не сшитой; они так положительны, что не могут утешаться, как дилетанты, каким-нибудь общим местом, и в отчаянии, теряя единую, великую
цель науки, ставят границей стремления Orientierung [ориентацию (нем.).].
Неточные совпадения
Так, мой друг; да я ждал бы, чтобы при всех
науках не забывалась главная
цель всех знаний человеческих, благонравие.
Всего, что знал еще Евгений, // Пересказать мне недосуг; // Но в чем он истинный был гений, // Что знал он тверже всех
наук, // Что было для него измлада // И труд, и мука, и отрада, // Что занимало
целый день // Его тоскующую лень, — // Была
наука страсти нежной, // Которую воспел Назон, // За что страдальцем кончил он // Свой век блестящий и мятежный // В Молдавии, в глуши степей, // Вдали Италии своей.
Но, без сомнения, он повторил бы и в пятый, если бы отец не дал ему торжественного обещания продержать его в монастырских служках
целые двадцать лет и не поклялся наперед, что он не увидит Запорожья вовеки, если не выучится в академии всем
наукам.
— Ты пойми прежде всего вот что: основная
цель всякой
науки — твердо установить ряд простейших, удобопонятных и утешительных истин. Вот.
Странно подействовало ученье на Илью Ильича: у него между
наукой и жизнью лежала
целая бездна, которой он не пытался перейти. Жизнь у него была сама по себе, а
наука сама по себе.