— Браво! браво! Слушай, Аркадий… вот как должны современные молодые люди выражаться! И как, подумаешь, им не идти за вами! Прежде молодым людям приходилось учиться;
не хотелось им прослыть за невежд, так они поневоле трудились. А теперь им стоит сказать: все на свете вздор! — и дело в шляпе. Молодые люди обрадовались. И в самом деле, прежде они просто были болваны, а теперь они вдруг стали нигилисты.
— Да я полагаю, — ответил Базаров тоже со смехом, хотя ему вовсе не было весело и нисколько
не хотелось смеяться, так же как и ей, — я полагаю, следует благословить молодых людей. Партия во всех отношениях хорошая; состояние у Кирсанова изрядное, он один сын у отца, да и отец добрый малый, прекословить не будет.
Неточные совпадения
— Извините, если я помешал, — начал Павел Петрович,
не глядя на нее, — мне
хотелось только попросить вас… сегодня, кажется, в город посылают… велите купить для меня зеленого чаю.
Он
не старался уяснить самому себе свою мысль, но он чувствовал, что ему
хотелось удержать то блаженное время чем-нибудь более сильным, нежели память; ему
хотелось вновь осязать близость своей Марии, ощутить ее теплоту и дыхание, и ему уже чудилось, как будто над ним…
— Спустите штору и сядьте, — промолвила Одинцова, — мне
хочется поболтать с вами перед вашим отъездом. Расскажите мне что-нибудь о самом себе; вы никогда о себе
не говорите.
— Вам
хочется полюбить, — перебил Базаров, — а полюбить вы
не можете: вот в чем ваше несчастие.
— Евгений Васильич, извините меня, но я позвала вас сюда
не с тем, чтобы рассуждать об учебниках. Мне
хотелось возобновить наш вчерашний разговор. Вы ушли так внезапно… Вам
не будет скучно?
Анне Сергеевне
хотелось сказать ему какое-нибудь доброе слово, но она
не знала, как заговорить с ним…
Арина Власьевна
не замечала Аркадия,
не потчевала его; подперши кулачком свое круглое лицо, которому одутловатые, вишневого цвета губки и родинки на щеках и над бровями придавали выражение очень добродушное, она
не сводила глаз с сына и все вздыхала; ей смертельно
хотелось узнать, на сколько времени он приехал, но спросить она его боялась.
Василий Иванович отправился от Аркадия в свой кабинет и, прикорнув на диване в ногах у сына, собирался было поболтать с ним, но Базаров тотчас его отослал, говоря, что ему спать
хочется, а сам
не заснул до утра.
— В кои-то веки разик можно, — пробормотал старик. — Впрочем, я вас, господа, отыскал
не с тем, чтобы говорить вам комплименты; но с тем, чтобы, во-первых, доложить вам, что мы скоро обедать будем; а во-вторых, мне
хотелось предварить тебя, Евгений… Ты умный человек, ты знаешь людей, и женщин знаешь, и, следовательно, извинишь… Твоя матушка молебен отслужить хотела по случаю твоего приезда. Ты
не воображай, что я зову тебя присутствовать на этом молебне: уж он кончен; но отец Алексей…
— Я был наперед уверен, — промолвил он, — что ты выше всяких предрассудков. На что вот я — старик, шестьдесят второй год живу, а и я их
не имею. (Василий Иванович
не смел сознаться, что он сам пожелал молебна… Набожен он был
не менее своей жены.) А отцу Алексею очень
хотелось с тобой познакомиться. Он тебе понравится, ты увидишь… Он и в карточки
не прочь поиграть и даже… но это между нами… трубочку курит.
— Нет! — говорил он на следующий день Аркадию, — уеду отсюда завтра. Скучно; работать
хочется, а здесь нельзя. Отправлюсь опять к вам в деревню; я же там все свои препараты оставил. У вас, по крайней мере, запереться можно. А то здесь отец мне твердит: «Мой кабинет к твоим услугам — никто тебе мешать
не будет»; а сам от меня ни на шаг. Да и совестно как-то от него запираться. Ну и мать тоже. Я слышу, как она вздыхает за стеной, а выйдешь к ней — и сказать ей нечего.
— Да я и
не с тем, чтобы вы поняли. Мне
хочется посмотреть на вас, как вы читать будете. У вас, когда вы читаете, кончик носика очень мило двигается.
— Какое о недоимке, братец ты мой! — отвечал первый мужик, и в голосе его уже
не было следа патриархальной певучести, а, напротив, слышалась какая-то небрежная суровость, — так, болтал кое-что; язык почесать
захотелось. Известно, барин; разве он что понимает?