Неточные совпадения
— Напрасно ж она стыдится. Во-первых, тебе известен мой образ мыслей (Аркадию очень было приятно произнести эти слова), а во-вторых — захочу ли я хоть на волос стеснять твою жизнь, твои привычки? Притом, я уверен, ты
не мог сделать дурной выбор; если ты позволил ей жить с тобой под одною кровлей, стало быть она это заслуживает: во всяком случае, сын отцу
не судья, и в особенности я, и в особенности такому отцу, который, как ты, никогда и ни в чем
не стеснял моей свободы.
— Спасибо, Аркаша, — глухо заговорил Николай Петрович, и пальцы его опять заходили по бровям и по лбу. — Твои предположения действительно справедливы. Конечно, если б эта девушка
не стоила… Это
не легкомысленная прихоть. Мне нелегко говорить с тобой об этом; но ты понимаешь, что ей трудно было прийти сюда при тебе, особенно в
первый день твоего приезда.
— Я к вашим услугам, Николай Петрович; но куда нам до Либиха! Сперва надо азбуке выучиться и потом уже взяться за книгу, а мы еще аза в глаза [Аза в глаза
не видать — значит
не знать самого начала чего-либо; аз —
первая буква славянской азбуки.]
не видали.
Павел Петрович почти
не видался с братом с тех пор, как тот поселился в деревне: свадьба Николая Петровича совпала с самыми
первыми днями знакомства Павла Петровича с княгиней.
— Я думаю,
не лучше ли будет на
первое время.
Наступили лучшие дни в году —
первые дни июня. Погода стояла прекрасная; правда, издали грозилась опять холера, но жители…й губернии успели уже привыкнуть к ее посещениям. Базаров вставал очень рано и отправлялся версты за две, за три,
не гулять — он прогулок без цели терпеть
не мог, — а собирать травы, насекомых. Иногда он брал с собой Аркадия. На возвратном пути у них обыкновенно завязывался спор, и Аркадий обыкновенно оставался побежденным, хотя говорил больше своего товарища.
— Опять иностранное слово! — перебил Базаров. Он начинал злиться, и лицо его приняло какой-то медный и грубый цвет. — Во-первых, мы ничего
не проповедуем; это
не в наших привычках…
«Но, — думал он, — те сладостные,
первые мгновенья, отчего бы
не жить им вечною, неумирающею жизнью?»
Он, в течение
первого года своего управления, успел перессориться
не только с губернским предводителем, [Губернский предводитель — предводитель дворянства, выборный из дворян, глава дворянства всей губернии.] отставным гвардии штабс-ротмистром, конным заводчиком и хлебосолом, но и с собственными чиновниками.
Он имел о себе самое высокое мнение; тщеславие его
не знало границ, но он держался просто, глядел одобрительно, слушал снисходительно и так добродушно смеялся, что на
первых порах мог даже прослыть за «чудного малого».
— Поверите ли, — продолжал он, — что, когда при мне Евгений Васильевич в
первый раз сказал, что
не должно признавать авторитетов, я почувствовал такой восторг… словно прозрел! «Вот, — подумал я, — наконец нашел я человека!» Кстати, Евгений Васильевич, вам непременно надобно сходить к одной здешней даме, которая совершенно в состоянии понять вас и для которой ваше посещение будет настоящим праздником; вы, я думаю, слыхали о ней?
Аркадий ощущал на сердце некоторую робость, когда при
первых звуках мазурки он усаживался возле своей дамы и, готовясь вступить в разговор, только проводил рукой по волосам и
не находил ни единого слова.
— Ну,
не сердись, неженка. Сказано —
первый сорт. Надо будет поехать к ней.
— Во-первых, на это существует жизненный опыт; а во-вторых, доложу вам, изучать отдельные личности
не стоит труда. Все люди друг на друга похожи как телом, так и душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения ничего
не значат. Достаточно одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо всех других. Люди, что деревья в лесу; ни один ботаник
не станет заниматься каждою отдельною березой.
Княжна молча встала с кресла и
первая вышла из гостиной. Все отправились вслед за ней в столовую. Казачок в ливрее с шумом отодвинул от стола обложенное подушками, также заветное, кресло, в которое опустилась княжна; Катя, разливавшая чай,
первой ей подала чашку с раскрашенным гербом. Старуха положила себе меду в чашку (она находила, что пить чай с сахаром и грешно и дорого, хотя сама
не тратила копейки ни на что) и вдруг спросила хриплым голосом...
Базаров был великий охотник до женщин и до женской красоты, но любовь в смысле идеальном, или, как он выражался, романтическом, называл белибердой, непростительною дурью, считал рыцарские чувства чем-то вроде уродства или болезни и
не однажды выражал свое удивление, почему
не посадили в желтый дом [Желтый дом —
первая психиатрическая больница в Москве.]
Одинцова протянула вперед обе руки, а Базаров уперся лбом в стекло окна. Он задыхался; все тело его видимо трепетало. Но это было
не трепетание юношеской робости,
не сладкий ужас
первого признания овладел им: это страсть в нем билась, сильная и тяжелая — страсть, похожая на злобу и, быть может, сродни ей… Одинцовой стало и страшно и жалко его.
— Разумеется,
не на медицинском, хотя он и в этом отношении будет из
первых ученых.
— В кои-то веки разик можно, — пробормотал старик. — Впрочем, я вас, господа, отыскал
не с тем, чтобы говорить вам комплименты; но с тем, чтобы, во-первых, доложить вам, что мы скоро обедать будем; а во-вторых, мне хотелось предварить тебя, Евгений… Ты умный человек, ты знаешь людей, и женщин знаешь, и, следовательно, извинишь… Твоя матушка молебен отслужить хотела по случаю твоего приезда. Ты
не воображай, что я зову тебя присутствовать на этом молебне: уж он кончен; но отец Алексей…
Он
первый поспешил пожать руку Аркадию и Базарову, как бы понимая заранее, что они
не нуждаются в его благословении, и вообще держал себя непринужденно.
— Это меня удивляет, — начала она, — никогда сестра так
не была расположена к вам, как именно теперь; гораздо больше, чем в
первый ваш приезд.
— Довольно и так, — повторил за Катей Аркадий. — Да, да, — продолжал он, — вы недаром одной крови с Анной Сергеевной; вы так же самостоятельны, как она; но вы более скрытны. Вы, я уверен, ни за что
первая не выскажете своего чувства, как бы оно ни было сильно и свято…
— Во-первых, я вовсе
не добр; а во-вторых, я потерял для вас всякое значение, и вы мне говорите, что я добр… Это все равно, что класть венок из цветов на голову мертвеца.
— Какое о недоимке, братец ты мой! — отвечал
первый мужик, и в голосе его уже
не было следа патриархальной певучести, а, напротив, слышалась какая-то небрежная суровость, — так, болтал кое-что; язык почесать захотелось. Известно, барин; разве он что понимает?
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё бы только рыбки! Я
не иначе хочу, чтоб наш дом был
первый в столице и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Анна Андреевна. Ты, Антоша, всегда готов обещать. Во-первых, тебе
не будет времени думать об этом. И как можно и с какой стати себя обременять этакими обещаниями?
Артемий Филиппович. Смотрите, чтоб он вас по почте
не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела
не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того… как там следует — чтобы и уши
не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович,
первый и начните.
«Оставь мне, Господи, // Болезнь мою почетную, // По ней я дворянин!» //
Не вашей подлой хворостью, //
Не хрипотой,
не грыжею — // Болезнью благородною, // Какая только водится // У
первых лиц в империи, // Я болен, мужичье!
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В чем счастие солдатское? // Да
не таись, смотри!» // — А в том, во-первых, счастие, // Что в двадцати сражениях // Я был, а
не убит! // А во-вторых, важней того, // Я и во время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти
не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!