Неточные совпадения
— Полагать
надо, что в город. В кабак, — прибавил он презрительно и слегка наклонился к кучеру, как бы ссылаясь на него. Но тот даже
не пошевельнулся: это был человек старого закала,
не разделявший новейших воззрений.
— Удивительное дело, — продолжал Базаров, — эти старенькие романтики! Разовьют в себе нервную систему до раздражения… ну, равновесие и нарушено. Однако прощай! В моей комнате английский рукомойник, а дверь
не запирается. Все-таки это поощрять
надо — английские рукомойники, то есть прогресс!
— Я к вашим услугам, Николай Петрович; но куда нам до Либиха! Сперва
надо азбуке выучиться и потом уже взяться за книгу, а мы еще аза в глаза [Аза в глаза
не видать — значит
не знать самого начала чего-либо; аз — первая буква славянской азбуки.]
не видали.
— Дуняша, — кликнула она, — принесите Митю (Фенечка всем в доме говорила вы).А
не то погодите;
надо ему платьице надеть.
—
Надо серебристых тополей побольше здесь сажать, да елок, да, пожалуй, липок, подбавивши чернозему. Вон беседка принялась хорошо, — прибавил он, — потому что акация да сирень — ребята добрые, ухода
не требуют. Ба! да тут кто-то есть.
— Ага! — промолвил Базаров. — У твоего отца, видно, губа
не дура. А он мне нравится, твой отец, ей-ей! Он молодец. Однако
надо познакомиться, — прибавил он и отправился назад к беседке.
— Нет,
надо к отцу проехать. Ты знаешь, он от *** в тридцати верстах. Я его давно
не видал и мать тоже:
надо стариков потешить. Они у меня люди хорошие, особенно отец: презабавный. Я же у них один.
— Прелесть! прелесть! — запищал Ситников. — Я вас представлю. Умница, богачка, вдова. К сожалению, она еще
не довольно развита: ей бы
надо с нашею Евдоксией поближе познакомиться. Пью ваше здоровье, Eudoxie! Чокнемтесь! «Et toc, et toc, et tin-tin-tin! Et toc, et toc, et tin-tin-tin!!.»
— Ну,
не сердись, неженка. Сказано — первый сорт.
Надо будет поехать к ней.
— Это уже
не мое дело; это дело другого разбирать, какая моя цена. Главное,
надо уметь отдаться.
— То-то что
не от меня! Хоть бы кто-нибудь
надо мною сжалился.
— Все это вздор… Я
не нуждаюсь ни в чьей помощи, — промолвил с расстановкой Павел Петрович, — и…
надо… опять… — Он хотел было дернуть себя за ус, но рука его ослабела, глаза закатились, и он лишился чувств.
— Нет, ничего, прекрасно, — отвечал Павел Петрович и, погодя немного, прибавил: — Брата
не обманешь,
надо будет сказать ему, что мы повздорили из-за политики.
— Ну и прекрасно. Прежде всего выздоравливай, а это от нас
не уйдет,
надо подумать хорошенько, сообразить…
— Как ты торжественно отвечаешь! Я думала найти его здесь и предложить ему пойти гулять со мною. Он сам меня все просит об этом. Тебе из города привезли ботинки, поди примерь их: я уже вчера заметила, что твои прежние совсем износились. Вообще ты
не довольно этим занимаешься, а у тебя еще такие прелестные ножки! И руки твои хороши… только велики; так
надо ножками брать. Но ты у меня
не кокетка.
Наша пыль тебе глаза выест, наша грязь тебя замарает, да ты и
не дорос до нас, ты невольно любуешься собою, тебе приятно самого себя бранить; а нам это скучно — нам других подавай! нам других ломать
надо!
— Это бы раньше
надо сделать; а теперь, по-настоящему, и адский камень
не нужен. Если я заразился, так уж теперь поздно.
— Сила-то, сила, — промолвил он, — вся еще тут, а
надо умирать!.. Старик, тот, по крайней мере, успел отвыкнуть от жизни, а я… Да, поди попробуй отрицать смерть. Она тебя отрицает, и баста! Кто там плачет? — прибавил он погодя немного. — Мать? Бедная! Кого-то она будет кормить теперь своим удивительным борщом? А ты, Василий Иваныч, тоже, кажется, нюнишь? Ну, коли христианство
не помогает, будь философом, стоиком, что ли! Ведь ты хвастался, что ты философ?
Николай Петрович попал в мировые посредники и трудится изо всех сил; он беспрестанно разъезжает по своему участку; произносит длинные речи (он придерживается того мнения, что мужичков
надо «вразумлять», то есть частым повторением одних и тех же слов доводить их до истомы) и все-таки, говоря правду,
не удовлетворяет вполне ни дворян образованных, говорящих то с шиком, то с меланхолией о манципации (произнося ан в нос), ни необразованных дворян, бесцеремонно бранящих «евту мунципацию».
Неточные совпадения
Замолкла Тимофеевна. // Конечно, наши странники //
Не пропустили случая // За здравье губернаторши // По чарке осушить. // И видя, что хозяюшка // Ко стогу приклонилася, // К ней подошли гуськом: // «Что ж дальше?» // — Сами знаете: // Ославили счастливицей, // Прозвали губернаторшей // Матрену с той поры… // Что дальше? Домом правлю я, // Ращу детей… На радость ли? // Вам тоже
надо знать. // Пять сыновей! Крестьянские // Порядки нескончаемы, — // Уж взяли одного!
— А кто сплошал, и
надо бы // Того тащить к помещику, // Да все испортит он! // Мужик богатый… Питерщик… // Вишь, принесла нелегкая // Домой его на грех! // Порядки наши чудные // Ему пока в диковину, // Так смех и разобрал! // А мы теперь расхлебывай! — // «Ну… вы его
не трогайте, // А лучше киньте жеребий. // Заплатим мы: вот пять рублей…»
Идем домой понурые… // Два старика кряжистые // Смеются… Ай, кряжи! // Бумажки сторублевые // Домой под подоплекою // Нетронуты несут! // Как уперлись: мы нищие — // Так тем и отбоярились! // Подумал я тогда: // «Ну, ладно ж! черти сивые, // Вперед
не доведется вам // Смеяться
надо мной!» // И прочим стало совестно, // На церковь побожилися: // «Вперед
не посрамимся мы, // Под розгами умрем!»
Его послушать
надо бы, // Однако вахлаки // Так обозлились,
не дали // Игнатью слова вымолвить, // Особенно Клим Яковлев // Куражился: «Дурак же ты!..» // — А ты бы прежде выслушал… — // «Дурак же ты…» // — И все-то вы, // Я вижу, дураки!
А если и действительно // Свой долг мы ложно поняли // И наше назначение //
Не в том, чтоб имя древнее, // Достоинство дворянское // Поддерживать охотою, // Пирами, всякой роскошью // И жить чужим трудом, // Так
надо было ранее // Сказать… Чему учился я? // Что видел я вокруг?.. // Коптил я небо Божие, // Носил ливрею царскую. // Сорил казну народную // И думал век так жить… // И вдруг… Владыко праведный!..»