Неточные совпадения
Ответа
не было, кроме того общего ответа, который дает жизнь на все самые сложные и неразрешимые вопросы. Ответ этот:
надо жить потребностями дня, то есть забыться. Забыться сном уже нельзя, по крайней мере, до ночи, нельзя уже вернуться к той музыке, которую пели графинчики-женщины; стало быть,
надо забыться сном жизни.
Он как будто чувствовал, что ему
надо влюбиться в одну из сестер, только
не мог разобрать, в какую именно.
Надо не волноваться,
надо успокоиться.
—
Не убейтесь,
надо привычку! — крикнул ему Николай Щербацкий.
— Что ты! Вздор какой! Это ее манера…. Ну давай же, братец, суп!… Это ее манера, grande dame, [важной дамы,] — сказал Степан Аркадьич. — Я тоже приеду, но мне на спевку к графине Бониной
надо. Ну как же ты
не дик? Чем же объяснить то, что ты вдруг исчез из Москвы? Щербацкие меня спрашивали о тебе беспрестанно, как будто я должен знать. А я знаю только одно: ты делаешь всегда то, что никто
не делает.
— Ты пойми, — сказал он, — что это
не любовь. Я был влюблен, но это
не то. Это
не мое чувство, а какая-то сила внешняя завладела мной. Ведь я уехал, потому что решил, что этого
не может быть, понимаешь, как счастья, которого
не бывает на земле; но я бился с собой и вижу, что без этого нет жизни. И
надо решить…
И вдруг они оба почувствовали, что хотя они и друзья, хотя они обедали вместе и пили вино, которое должно было бы еще более сблизить их, но что каждый думает только о своем, и одному до другого нет дела. Облонский уже
не раз испытывал это случающееся после обеда крайнее раздвоение вместо сближения и знал, что
надо делать в этих случаях.
Матери
не нравились в Левине и его странные и резкие суждения, и его неловкость в свете, основанная, как она полагала, на гордости, и его, по ее понятиям, дикая какая-то жизнь в деревне, с занятиями скотиной и мужиками;
не нравилось очень и то, что он, влюбленный в ее дочь, ездил в дом полтора месяца, чего-то как будто ждал, высматривал, как будто боялся,
не велика ли будет честь, если он сделает предложение, и
не понимал, что, ездя в дом, где девушка невеста,
надо было объясниться.
Но как
надо выходить и выдавать замуж, никто
не знал.
Ведь молодым людям в брак вступать, а
не родителям; стало-быть, и
надо оставить молодых людей устраиваться, как они знают».
— Знаю я, что если тебя слушать, перебила княгиня, — то мы никогда
не отдадим дочь замуж. Если так, то
надо в деревню уехать.
Но хотя Вронский и
не подозревал того, что говорили родители, он, выйдя в этот вечер от Щербацких, почувствовал, что та духовная тайная связь, которая существовала между ним и Кити, утвердилась нынешний вечер так сильно, что
надо предпринять что-то.
— Я Анну хочу перевести вниз, но
надо гардины перевесить. Никто
не сумеет сделать,
надо самой, — отвечала Долли, обращаясь к нему.
Надо было сказать матери, что она больна, и уехать домой, но на это у нее
не было силы.
Так
надо, и жаловаться мне
не на кого и
не за что.
— Нет, мне
надо,
надо ехать, — объясняла она невестке перемену своего намерения таким тоном, как будто она вспомнила столько дел, что
не перечтешь, — нет, уж лучше нынче!
Ровно в пять часов, бронзовые часы Петр I
не успели добить пятого удара, как вышел Алексей Александрович в белом галстуке и во фраке с двумя звездами, так как сейчас после обеда ему
надо было ехать.
Но был другой сорт людей, настоящих, к которому они все принадлежали, в котором
надо быть главное элегантным, красивым, великодушным, смелым, веселым, отдаваться всякой страсти
не краснея и над всем остальным смеяться.
Полковой командир объявил, что если эти скандалы
не прекратятся, то
надо выходить.
Казалось, очень просто было то, что сказал отец, но Кити при этих словах смешалась и растерялась, как уличенный преступник. «Да, он всё знает, всё понимает и этими словами говорит мне, что хотя и стыдно, а
надо пережить свой стыд». Она
не могла собраться с духом ответить что-нибудь. Начала было и вдруг расплакалась и выбежала из комнаты.
— Это
надо рассказать вам. Я был занят, и чем? Даю вам это из ста, из тысячи…
не угадаете. Я мирил мужа с оскорбителем его жены. Да, право!
Вронский видел всю неблаговидность этого дела и что тут дуэли быть
не может, что
надо всё сделать, чтобы смягчить этого титулярного советника и замять дело.
Разговор начался мило, но именно потому, что он был слишком уж мил, он опять остановился.
Надо было прибегнуть к верному, никогда
не изменяющему средству — злословию.
— Были, ma chère. Они нас звали с мужем обедать, и мне сказывали, что соус на этом обеде стоил тысячу рублей, — громко говорила княгиня Мягкая, чувствуя, что все ее слушают, — и очень гадкий соус, что-то зеленое.
Надо было их позвать, и я сделала соус на восемьдесят пять копеек, и все были очень довольны. Я
не могу делать тысячерублевых соусов.
Почему должно иметь доверие, то есть полную уверенность в том, что его молодая жена всегда будет его любить, он себя
не спрашивал; но он
не испытывал недоверия, потому имел доверие и говорил себе, что
надо его иметь.
Теперь же, хотя убеждение его о том, что ревность есть постыдное чувство и что нужно иметь доверие, и
не было разрушено, он чувствовал, что стоит лицом к лицу пред чем-то нелогичным и бестолковым, и
не знал, что
надо делать.
Кроме того, из этого же оказывалось, что бороны и все земледельческие орудия, которые велено было осмотреть и починить еще зимой и для которых нарочно взяты были три плотника, были
не починены, и бороны всё-таки чинили, когда
надо было ехать скородить.
— Рабочих
надо непременно нанять еще человек пятнадцать. Вот
не приходят. Нынче были, по семидесяти рублей на лето просят.
— Пошлите в Суры, в Чефировку, если
не придут.
Надо искать.
Его
не рассердили ни вид крестьянской лошади и стригуна, топтавших его зеленя (он велел согнать их встретившемуся мужику), ни насмешливый и глупый ответ мужика Ипата, которого он встретил и спросил: «Что, Ипат, скоро сеять?» — «
Надо прежде вспахать, Константин Дмитрич», отвечал Ипат.
— Это можно, — сказал Рябинин, садясь и самым мучительным для себя образом облокачиваясь на спинку кресла. — Уступить
надо, князь. Грех будет. A деньги готовы окончательно, до одной копейки. За деньгами остановки
не бывает.
Ему
не нужно было очень строго выдерживать себя, так как вес его как раз равнялся положенным четырем пудам с половиною; но
надо было и
не потолстеть, и потому он избегал мучного и сладкого.
«Сказать или
не сказать? — думала она, глядя в его спокойные ласковые глаза. — Он так счастлив, так занят своими скачками, что
не поймет этого как
надо,
не поймет всего значения для нас этого события».
Не успел Вронский посмотреть седло, о котором
надо было сделать распоряжение, как скачущих позвали к беседке для вынимания нумеров и отправления. С серьезными, строгими, многие с бледными лицами, семнадцать человек офицеров сошлись к беседке и разобрали нумера. Вронскому достался 7-й нумер. Послышалось: «садиться!»
— Самолюбия, — сказал Левин, задетый за живое словами брата, — я
не понимаю. Когда бы в университете мне сказали, что другие понимают интегральное вычисление, а я
не понимаю, тут самолюбие. Но тут
надо быть убежденным прежде, что нужно иметь известные способности для этих дел и, главное, в том, что все эти дела важны очень.
Березки
не натыканы, а которые посажены, которые посеяны, и с ними
надо обращаться осторожнее.
— Да, разумеется. Да что же! Я
не стою за свое, — отвечал Левин с детскою, виноватою улыбкой. «О чем бишь я спорил? — думал он. — Разумеется, и я прав и он прав, и всё прекрасно.
Надо только пойти в контору распорядиться». Он встал, потягиваясь и улыбаясь.
Всё шло хорошо и дома; но за завтраком Гриша стал свистать и, что было хуже всего,
не послушался Англичанки, и был оставлен без сладкого пирога. Дарья Александровна
не допустила бы в такой день до наказания, если б она была тут; но
надо было поддержать распоряжение Англичанки, и она подтвердила ее решение, что Грише
не будет сладкого пирога. Это испортило немного общую радость.
Ей казалось всё это гораздо проще: что
надо только, как объясняла Матрена Филимоновна, давать Пеструхе и Белопахой больше корму и пойла, и чтобы повар
не уносил помои из кухни для прачкиной коровы.
Левин видел, что она несчастлива, и постарался утешить ее, говоря, что это ничего дурного
не доказывает, что все дети дерутся; но, говоря это, в душе своей Левин думал: «нет, я
не буду ломаться и говорить по-французски со своими детьми, но у меня будут
не такие дети;
надо только
не портить,
не уродовать детей, и они будут прелестны. Да, у меня будут
не такие дети».
В этот же вечер она увидалась с Вронским, но
не сказала ему о том, что произошло между ею и мужем, хотя, для того чтобы положение определилось,
надо было сказать ему.
И ей
надо действовать, действовать, чтоб обеспечить это положение с сыном, чтобы его
не отняли у ней.
Даже скорее, как можно скорее
надо действовать, пока его
не отняли у ней.
Положение нерешительности, неясности было все то же, как и дома; еще хуже, потому что нельзя было ничего предпринять, нельзя было увидать Вронского, а
надо было оставаться здесь, в чуждом и столь противоположном ее настроению обществе; но она была в туалете, который, она знала, шел к ней; она была
не одна, вокруг была эта привычная торжественная обстановка праздности, и ей было легче, чем дома; она
не должна была придумывать, что ей делать.
Для чего она сказала это, чего она за секунду
не думала, она никак бы
не могла объяснить. Она сказала это по тому только соображению, что, так как Вронского
не будет, то ей
надо обеспечить свою свободу и попытаться как-нибудь увидать его. Но почему она именно сказала про старую фрейлину Вреде, к которой ей нужно было, как и ко многим другим, она
не умела бы объяснить, а вместе с тем, как потом оказалось, она, придумывая самые хитрые средства для свидания с Вронским,
не могла придумать ничего лучшего.
— Нет, вы
не хотите, может быть, встречаться со Стремовым? Пускай они с Алексеем Александровичем ломают копья в комитете, это нас
не касается. Но в свете это самый любезный человек, какого только я знаю, и страстный игрок в крокет. Вот вы увидите. И, несмотря на смешное его положение старого влюбленного в Лизу,
надо видеть, как он выпутывается из этого смешного положения! Он очень мил. Сафо Штольц вы
не знаете? Это новый, совсем новый тон.
— Это вы захватываете область княгини Мягкой. Это вопрос ужасного ребенка, — и Бетси, видимо, хотела, но
не могла удержаться и разразилась тем заразительным смехом, каким смеются редко смеющиеся люди. —
Надо у них спросить, — проговорила она сквозь слезы смеха.
К первому разряду относились долги, которые
надо было сейчас же заплатить или, во всяком случае, для уплаты которых
надо было иметь готовые деньги, чтобы при требовании
не могло быть минуты замедления.
— Вот оно! Вот оно! — смеясь сказал Серпуховской. — Я же начал с того, что я слышал про тебя, про твой отказ… Разумеется, я тебя одобрил. Но на всё есть манера. И я думаю, что самый поступок хорош, но ты его сделал
не так, как
надо.
— А сын? — вскрикнула она. — Ты видишь, чтò он пишет? —
надо оставить его, а я
не могу и
не хочу сделать это.