Николай Петрович умолк, а Аркадий, который
начал было слушать его не без некоторого изумления, но и не без сочувствия, поспешил достать из кармана серебряную коробочку со спичками и послал ее Базарову с Петром.
— А разве… —
начала было Анна Сергеевна и, подумав немного, прибавила: — Теперь он доверчивее стал, говорит со мною. Прежде он избегал меня. Впрочем, и я не искала его общества. Они большие приятели с Катей.
Неточные совпадения
Базаров вернулся, сел за стол и
начал поспешно
пить чай. Оба брата молча глядели на него, а Аркадий украдкой посматривал то на отца, то на дядю.
— Вы столь высокого мнения о немцах? — проговорил с изысканною учтивостью Павел Петрович. Он
начинал чувствовать тайное раздражение. Его аристократическую натуру возмущала совершенная развязность Базарова. Этот лекарский сын не только не робел, он даже отвечал отрывисто и неохотно, и в звуке его голоса
было что-то грубое, почти дерзкое.
Фифи радостно бросилась вон, в надежде, что ее поведут гулять, но, оставшись одна за дверью,
начала скрестись и повизгивать. Княжна нахмурилась, Катя хотела
было выйти…
— Да, —
начал Базаров, — странное существо человек. Как посмотришь этак сбоку да издали на глухую жизнь, какую ведут здесь «отцы», кажется: чего лучше?
Ешь,
пей и знай, что поступаешь самым правильным, самым разумным манером. Ан нет; тоска одолеет. Хочется с людьми возиться, хоть ругать их, да возиться с ними.
— Куда вы так спешите, Федосья Николаевна? —
начал он. — Разве у вас дело
есть?
— Напрасно ж ты уважал меня в этом случае, — возразил с унылою улыбкою Павел Петрович. — Я
начинаю думать, что Базаров
был прав, когда упрекал меня в аристократизме. Нет, милый брат, полно нам ломаться и думать о свете: мы люди уже старые и смирные; пора нам отложить в сторону всякую суету. Именно, как ты говоришь, станем исполнять наш долг; и посмотри, мы еще и счастье получим в придачу.
— Это меня удивляет, —
начала она, — никогда сестра так не
была расположена к вам, как именно теперь; гораздо больше, чем в первый ваш приезд.
Аркадий ничего не ответил и отвернулся, а Катя отыскала в корзинке еще несколько крошек и
начала бросать их воробьям; но взмах ее руки
был слишком силен, и они улетали прочь, не успевши клюнуть.
Он перестал гулять в одиночку и
начал искать общества;
пил чай в гостиной, бродил по огороду с Василием Ивановичем и курил с ним «в молчанку»; осведомился однажды об отце Алексее.
— Старина, —
начал Базаров сиплым и медленным голосом, — дело мое дрянное. Я заражен, и через несколько дней ты меня хоронить
будешь.
— Анна Сергеевна так
была добра… —
начал Василий Иванович.
— Меня вы забудете, —
начал он опять, — мертвый живому не товарищ. Отец вам
будет говорить, что вот, мол, какого человека Россия теряет… Это чепуха; но не разуверяйте старика. Чем бы дитя ни тешилось… вы знаете. И мать приласкайте. Ведь таких людей, как они, в вашем большом свете днем с огнем не сыскать… Я нужен России… Нет, видно, не нужен. Да и кто нужен? Сапожник нужен, портной нужен, мясник… мясо продает… мясник… постойте, я путаюсь… Тут
есть лес…
Городничий. Да, там, говорят, есть две рыбицы: ряпушка и корюшка, такие, что только слюнка потечет, как
начнешь есть.
— Прочти, о тебе Долли пишет, —
начала было Кити улыбаясь, но вдруг остановилась, заметив переменившееся выражение лица мужа.
— Правда, правда! — отвечала она, — я буду весела. — И с хохотом схватила свой бубен,
начала петь, плясать и прыгать около меня; только и это не было продолжительно; она опять упала на постель и закрыла лицо руками.
В продолжение немногих минут они вероятно бы разговорились и хорошо познакомились между собою, потому что уже
начало было сделано, и оба почти в одно и то же время изъявили удовольствие, что пыль по дороге была совершенно прибита вчерашним дождем и теперь ехать и прохладно и приятно, как вошел чернявый его товарищ, сбросив с головы на стол картуз свой, молодцевато взъерошив рукой свои черные густые волосы.
Неточные совпадения
Да если спросят, отчего не выстроена церковь при богоугодном заведении, на которую назад тому пять лет
была ассигнована сумма, то не позабыть сказать, что
начала строиться, но сгорела.
«Давай!
Начни с хозяюшки». // «
Пьешь водку, Тимофеевна?»
«Скажи, служивый, рано ли // Начальник просыпается?» // — Не знаю. Ты иди! // Нам говорить не велено! — // (Дала ему двугривенный). // На то у губернатора // Особый
есть швейцар. — // «А где он? как назвать его?» // — Макаром Федосеичем… // На лестницу поди! — // Пошла, да двери заперты. // Присела я, задумалась, // Уж
начало светать. // Пришел фонарщик с лестницей, // Два тусклые фонарика // На площади задул.
Приходит немец: «Только-то?..» // И
начал нас по-своему, // Не торопясь,
пилить.
Расположась на коврике // И
выпив рюмку хересу, // Помещик
начал так: