Неточные совпадения
Это
было у места, потому что Фемистоклюс укусил за ухо Алкида, и Алкид, зажмурив глаза и открыв рот, готов
был зарыдать самым жалким образом, но, почувствовав, что за это легко можно
было лишиться блюда, привел рот в прежнее положение и
начал со слезами грызть баранью кость, от которой у него обе щеки лоснились жиром.
Он думал о благополучии дружеской жизни, о том, как бы хорошо
было жить с другом на берегу какой-нибудь реки, потом чрез эту реку
начал строиться у него мост, потом огромнейший дом с таким высоким бельведером, [Бельведер — буквально: прекрасный вид; здесь: башня на здании.] что можно оттуда видеть даже Москву и там
пить вечером чай на открытом воздухе и рассуждать о каких-нибудь приятных предметах.
Дождь, однако же, казалось, зарядил надолго. Лежавшая на дороге пыль быстро замесилась в грязь, и лошадям ежеминутно становилось тяжелее тащить бричку. Чичиков уже
начинал сильно беспокоиться, не видя так долго деревни Собакевича. По расчету его, давно бы пора
было приехать. Он высматривал по сторонам, но темнота
была такая, хоть глаз выколи.
— Нет, барин, нигде не видно! — После чего Селифан, помахивая кнутом, затянул песню не песню, но что-то такое длинное, чему и конца не
было. Туда все вошло: все ободрительные и побудительные крики, которыми потчевают лошадей по всей России от одного конца до другого; прилагательные всех родов без дальнейшего разбора, как что первое попалось на язык. Таким образом дошло до того, что он
начал называть их наконец секретарями.
Подошедши к окну, он
начал рассматривать бывшие перед ним виды: окно глядело едва ли не в курятник; по крайней мере, находившийся перед ним узенький дворик весь
был наполнен птицами и всякой домашней тварью.
Поставив на него шкатулку, он несколько отдохнул, ибо чувствовал, что
был весь в поту, как в реке: все, что ни
было на нем,
начиная от рубашки до чулок, все
было мокро.
Веришь ли, что офицеры, сколько их ни
было, сорок человек одних офицеров
было в городе; как
начали мы, братец,
пить…
И наврет совершенно без всякой нужды: вдруг расскажет, что у него
была лошадь какой-нибудь голубой или розовой шерсти, и тому подобную чепуху, так что слушающие наконец все отходят, произнесши: «Ну, брат, ты, кажется, уж
начал пули лить».
— Отчего ж неизвестности? — сказал Ноздрев. — Никакой неизвестности!
будь только на твоей стороне счастие, ты можешь выиграть чертову пропасть. Вон она! экое счастье! — говорил он,
начиная метать для возбуждения задору. — Экое счастье! экое счастье! вон: так и колотит! вот та проклятая девятка, на которой я всё просадил! Чувствовал, что продаст, да уже, зажмурив глаза, думаю себе: «Черт тебя побери, продавай, проклятая!»
Двести тысячонок так привлекательно стали рисоваться в голове его, что он внутренно
начал досадовать на самого себя, зачем в продолжение хлопотни около экипажей не разведал от форейтора или кучера, кто такие
были проезжающие.
Чичиков
начал как-то очень отдаленно, коснулся вообще всего русского государства и отозвался с большою похвалою об его пространстве, сказал, что даже самая древняя римская монархия не
была так велика, и иностранцы справедливо удивляются…
Казалось, гость
был для нее в диковинку, потому что она обсмотрела не только его, но и Селифана, и лошадей,
начиная с хвоста и до морды.
Уже несколько минут стоял Плюшкин, не говоря ни слова, а Чичиков все еще не мог
начать разговора, развлеченный как видом самого хозяина, так и всего того, что
было в его комнате.
Заметив, что закуска
была готова, полицеймейстер предложил гостям окончить вист после завтрака, и все пошли в ту комнату, откуда несшийся запах давно
начинал приятным образом щекотать ноздри гостей и куда уже Собакевич давно заглядывал в дверь, наметив издали осетра, лежавшего в стороне на большом блюде.
— Вона! пошла писать губерния! — проговорил Чичиков, попятившись назад, и как только дамы расселись по местам, он вновь
начал выглядывать: нельзя ли по выражению в лице и в глазах узнать, которая
была сочинительница; но никак нельзя
было узнать ни по выражению в лице, ни по выражению в глазах, которая
была сочинительница.
Цитует немедленно тех и других древних писателей и чуть только видит какой-нибудь намек или просто показалось ему намеком, уж он получает рысь и бодрится, разговаривает с древними писателями запросто, задает им запросы и сам даже отвечает на них, позабывая вовсе о том, что
начал робким предположением; ему уже кажется, что он это видит, что это ясно, — и рассуждение заключено словами: «так это вот как
было, так вот какой народ нужно разуметь, так вот с какой точки нужно смотреть на предмет!» Потом во всеуслышанье с кафедры, — и новооткрытая истина пошла гулять по свету, набирая себе последователей и поклонников.
И вот господа чиновники задали себе теперь вопрос, который должны
были задать себе в
начале, то
есть в первой главе нашей поэмы.
Может
быть, это происходит оттого, что мы вдруг удовлетворяемся в самом
начале и уже почитаем, что все сделано.
Потом в продолжение некоторого времени пустился на другие спекуляции, именно вот какие: накупивши на рынке съестного, садился в классе возле тех, которые
были побогаче, и как только замечал, что товарища
начинало тошнить, — признак подступающего голода, — он высовывал ему из-под скамьи будто невзначай угол пряника или булки и, раззадоривши его, брал деньги, соображаяся с аппетитом.
И вот решился он сызнова
начать карьер, вновь вооружиться терпением, вновь ограничиться во всем, как ни привольно и ни хорошо
было развернулся прежде.
Странное дело! оттого ли, что честолюбие уже так сильно
было в них возбуждено; оттого ли, что в самых глазах необыкновенного наставника
было что-то говорящее юноше: вперед! — это слово, производящее такие чудеса над русским человеком, — то ли, другое ли, но юноша с самого
начала искал только трудностей, алча действовать только там, где трудно, где нужно
было показать бóльшую силу души.
Действительный статский советник остался с открытым ртом от изумленья. Такого потока слов он не ожидал. Немного подумавши,
начал он
было в таком роде...
Все
начало размещаться в осветившихся комнатах, и скоро все приняло такой вид: комната, определенная
быть спальней, вместила в себе вещи, необходимые для ночного туалета; комната, определенная
быть кабинетом…
— Да вот, ваше превосходительство, как!.. — Тут Чичиков осмотрелся и, увидя, что камердинер с лоханкою вышел,
начал так: —
Есть у меня дядя, дряхлый старик. У него триста душ и, кроме меня, наследников никого. Сам управлять именьем, по дряхлости, не может, а мне не передает тоже. И какой странный приводит резон: «Я, говорит, племянника не знаю; может
быть, он мот. Пусть он докажет мне, что он надежный человек, пусть приобретет прежде сам собой триста душ, тогда я ему отдам и свои триста душ».
На одной
было заглавие: «Философия, в смысле науки»; шесть томов в ряд под названием: «Предуготовительное вступление к теории мышления в их общности, совокупности, сущности и во применении к уразумению органических
начал обоюдного раздвоения общественной производительности».
Да ты смотри себе под ноги, а не гляди в потомство; хлопочи о том, чтобы мужика сделать достаточным да богатым, да чтобы
было у него время учиться по охоте своей, а не то что с палкой в руке говорить: «Учись!» Черт знает, с которого конца
начинают!..
Трудное дело хозяйства становилось теперь так легко и понятно и так казалось свойственно самой его натуре, что
начал помышлять он сурьезно о приобретении не воображаемого, но действительного поместья; он определил тут же на деньги, которые
будут выданы ему из ломбарда за фантастические души, приобресть поместье уже не фантастическое.
Хлобуев призадумался; он
начал себя мысленно осматривать со всех сторон и наконец почувствовал, что Муразов
был прав отчасти.
И труды, и старания, и бессонные ночи вознаграждались ему изобильно, если дело наконец
начинало перед ним объясняться, сокровенные причины обнаруживаться, и он чувствовал, что может передать его все в немногих словах, отчетливо и ясно, так что всякому
будет очевидно и понятно.