Неточные совпадения
— Да, молодое, славное, смелое дело. Смерть, жизнь, борьба, падение,
торжество,
любовь, свобода, родина… Хорошо, хорошо. Дай Бог всякому! Это не то что сидеть по горло в болоте да стараться показывать вид, что тебе все равно, когда тебе действительно, в сущности, все равно. А там — натянуты струны, звени на весь мир или порвись!
Она показалась Обломову в блеске, в сиянии, когда говорила это. Глаза у ней сияли таким
торжеством любви, сознанием своей силы; на щеках рдели два розовые пятна. И он, он был причиной этого! Движением своего честного сердца он бросил ей в душу этот огонь, эту игру, этот блеск.
Его гнал от обрыва ужас «падения» его сестры, его красавицы, подкошенного цветка, — а ревность, бешенство и более всего новая, неотразимая красота пробужденной Веры влекли опять к обрыву, на
торжество любви, на этот праздник, который, кажется, торжествовал весь мир, вся природа.
Неточные совпадения
Сам я больше неспособен безумствовать под влиянием страсти; честолюбие у меня подавлено обстоятельствами, но оно проявилось в другом виде, ибо честолюбие есть не что иное, как жажда власти, а первое мое удовольствие — подчинять моей воле все, что меня окружает; возбуждать к себе чувство
любви, преданности и страха — не есть ли первый признак и величайшее
торжество власти?
Одинцова произнесла весь этот маленький спич [Спич (англ.) — речь, обычно застольная, по поводу какого-либо
торжества.] с особенною отчетливостью, словно она наизусть его выучила; потом она обратилась к Аркадию. Оказалось, что мать ее знавала Аркадиеву мать и была даже поверенною ее
любви к Николаю Петровичу. Аркадий с жаром заговорил о покойнице; а Базаров между тем принялся рассматривать альбомы. «Какой я смирненький стал», — думал он про себя.
— А там совершается
торжество этой тряпичной страсти — да, да, эта темная ночь скрыла поэму
любви! — Он презрительно засмеялся. —
Любви! — повторил он. — Марк! блудящий огонь, буян, трактирный либерал! Ах! сестрица, сестрица! уж лучше бы вы придержались одного своего поклонника, — ядовито шептал он, — рослого и красивого Тушина! У того — и леса, и земли, и воды, и лошадьми правит, как на Олимпийских играх! А этот!
Я всегда колебался между аскетической настроенностью, не только христианской, но и толстовской и революционной, и радостью жизни,
любовью, искусством, красотой,
торжеством мысли.
— Если бы так поступал даже только один человек, а все остальные согласились распять его, то не более ли славно было бы ему умереть в
торжестве непротивляющейся
любви, молясь за врагов своих, чем жить, нося корону Цезаря, обрызганную кровью убитых?