Вот и начал Александр Владимирыч, и говорит: что мы, дескать, кажется, забыли,
для чего мы собрались; что хотя размежевание, бесспорно, выгодно для владельцев, но в сущности оно введено для чего? — для того, чтоб крестьянину было легче, чтоб ему работать сподручнее было, повинности справлять; а то теперь он сам своей земли не знает и нередко за пять верст пахать едет, — и взыскать с него нельзя.
Неточные совпадения
Иные помещики вздумали было покупать сами косы на наличные деньги и раздавать в долг мужикам по той же цене; но мужики оказались недовольными и даже впали в уныние; их лишали удовольствия щелкать по косе, прислушиваться, перевертывать ее в руках и раз двадцать спросить у плутоватого мещанина-продавца: «А
что, малый, коса-то не больно того?» Те же самые проделки происходят и при покупке серпов, с тою только разницей,
что тут бабы вмешиваются в дело и доводят иногда самого продавца до необходимости,
для их же пользы, поколотить их.
Лощина эта имела вид почти правильного котла с пологими боками; на дне ее торчало стоймя несколько больших белых камней, — казалось, они сползлись туда
для тайного совещания, — и до того в ней было немо и глухо, так плоско, так уныло висело над нею небо,
что сердце у меня сжалось.
— Аркадий Павлыч разнежился совершенно, пустился излагать мне на французском языке выгоды оброчного состоянья, причем, однако, заметил,
что барщина
для помещиков выгоднее, — да мало ли
чего нет!..
Одна из главных выгод охоты, любезные мои читатели, состоит в том,
что она заставляет вас беспрестанно переезжать с места на место,
что для человека незанятого весьма приятно.
Он знает толк во всем,
что важно или занимательно
для русского человека: в лошадях и в скотине, в лесе, в кирпичах, в посуде, в красном товаре и в кожевенном, в песнях и плясках.
Он не договорил своей речи и махнул рукой. Я начал уверять его,
что он ошибается,
что я очень рад нашей встрече и проч., а потом заметил,
что для управления именьем, кажется, не нужно слишком сильного образования.
— Не забывайте меня, Виктор Александрыч, — продолжала она умоляющим голосом. — Уж, кажется, я на
что вас любила, все, кажется,
для вас… Вы говорите, отца мне слушаться, Виктор Александрыч… Да как же мне отца-то слушаться…
А впрочем, на
что ему и знать свое дело-то; лишь бы взятки брал да колонн, столбов то есть, побольше ставил
для наших столбовых дворян!
Доброе, доброе было существо, а
для себя же хорошо сделала,
что умерла!
— Тс… тс… — прошептал он и, словно извиняясь и кланяясь в направлении кантагрюхинского голоса, почтительно промолвил: — Слушаю-с, слушаю-с, извините-с… Ему позволительно спать, ему следует спать, — продолжал он снова шепотом, — ему должно набраться новых сил, ну хоть бы
для того, чтоб с тем же удовольствием покушать завтра. Мы не имеем права его беспокоить. Притом же я, кажется, вам все сказал,
что хотел; вероятно, и вам хочется спать. Желаю вам доброй ночи.
Одиночество
для Пантелея Еремеича наступило совершенное: не с кем было слово перемолвить, не то
что душу отвести.
— Как зе мозно, васе благородие! Я цестный зид, я не украл, а
для васего благородия достал, точно! И уз старался я, старался! Зато и конь! Такого коня по всему Дону другого найти никак невозмозно. Посмотрите, васе благородие,
что это за конь такой! Вот позалуйте, сюда! Тпру… тпру… повернись, стань зе боком! А мы седло снимем. Каков! Васе благородие?
С амбицией конь: плеткой разве
что для красы над ним помахивай — а сохрани Бог его тронуть!
Оказалось,
что жид о краже Малек-Аделя не имел ни малейшего понятия. Да и с какой стати было ему красть лошадь, которую он сам достал
для «почтеннейшего Пантелея Еремеича»?
А
для тебя, Порфирий, одна инструкция: как только ты,
чего Боже оборони, завидишь в окрестностях казака, так сию же секунду, ни слова не говоря, беги и неси мне ружье, а я уж буду знать, как мне поступить!
Напрасно Чертопханов старался унять расходившуюся желчь; напрасно он пытался уверить себя,
что эта… лошадь хотя и не Малек-Адель, однако все же… добра и может много лет прослужить ему: он тут же с яростью отталкивал от себя прочь эту мысль, точно в ней заключалось новое оскорбление
для тогоМалек-Аделя, перед которым он уж и без того считал себя виноватым…
— Ну, зимою, конечно, мне хуже: потому — темно; свечку зажечь жалко, да и к
чему? Я хоть грамоте знаю и читать завсегда охоча была, но
что читать? Книг здесь нет никаких, да хоть бы и были, как я буду держать ее, книгу-то? Отец Алексей мне,
для рассеянности, принес календарь, да видит,
что пользы нет, взял да унес опять. Однако хоть и темно, а все слушать есть
что: сверчок затрещит али мышь где скрестись станет. Вот тут-то хорошо: не думать!
И ты, говорит, не моги мне противиться, потому
что мне за мои труды орден на шею дан, и я
для вас же, дураков, стараюсь».
— Знаю, барин,
что для моей пользы. Да, барин, милый, кто другому помочь может? Кто ему в душу войдет? Сам себе человек помогай! Вы вот не поверите — а лежу я иногда так-то одна… и словно никого в целом свете, кроме меня, нету. Только одна я — живая! И чудится мне, будто
что меня осенит… Возьмет меня размышление — даже удивительно!
Неточные совпадения
— Анна Андреевна именно ожидала хорошей партии
для своей дочери, а вот теперь такая судьба: именно так сделалось, как она хотела», — и так, право, обрадовалась,
что не могла говорить.
Послушайте ж, вы сделайте вот
что: квартальный Пуговицын… он высокого роста, так пусть стоит
для благоустройства на мосту.
Судья тоже, который только
что был пред моим приходом, ездит только за зайцами, в присутственных местах держит собак и поведения, если признаться пред вами, — конечно,
для пользы отечества я должен это сделать, хотя он мне родня и приятель, — поведения самого предосудительного.
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит
для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта,
что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо. Я не знаю твоей книжки, однако читай ее, читай. Кто написал Телемака, тот пером своим нравов развращать не станет. Я боюсь
для вас нынешних мудрецов. Мне случилось читать из них все то,
что переведено по-русски. Они, правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание видеть тебя столько счастливу, сколько в свете быть возможно.