Неточные совпадения
Лет двадцать пять тому назад изба у него сгорела; вот и пришел он к моему покойному
батюшке и
говорит: дескать, позвольте мне, Николай Кузьмич, поселиться у вас в лесу на болоте.
Ну,
говори,
батюшка, как же?..» — «А! ах, Господи, твоя воля!» — восклицал Калиныч во время моего рассказа...
— Ну, подойди, подойди, — заговорил старик, — чего стыдишься? Благодари тетку, прощен… Вот,
батюшка, рекомендую, — продолжал он, показывая на Митю, — и родной племянник, а не слажу никак. Пришли последние времена! (Мы друг другу поклонились.) Ну,
говори, что ты там такое напутал? За что на тебя жалуются, сказывай.
— А я,
батюшка, не жалуюсь. И слава Богу, что в рыболовы произвели. А то вот другого, такого же, как я, старика — Андрея Пупыря — в бумажную фабрику, в черпальную, барыня приказала поставить. Грешно,
говорит, даром хлеб есть… А Пупырь-то еще на милость надеялся: у него двоюродный племянник в барской конторе сидит конторщиком; доложить обещался об нем барыне, напомнить. Вот те и напомнил!.. А Пупырь в моих глазах племяннику-то в ножки кланялся.
— Нет,
батюшка, не был. Татьяна Васильевна покойница — царство ей небесное! — никому не позволяла жениться. Сохрани Бог! Бывало,
говорит: «Ведь живу же я так, в девках, что за баловство! чего им надо?»
— Варнавицы?.. Еще бы! еще какое нечистое! Там не раз,
говорят, старого барина видали — покойного барина. Ходит,
говорят, в кафтане долгополом и все это этак охает, чего-то на земле ищет. Его раз дедушка Трофимыч повстречал: «Что, мол,
батюшка, Иван Иваныч, изволишь искать на земле?»
— Разрыв-травы,
говорит, ищу. Да так глухо
говорит, глухо: — разрыв-травы. — А на что тебе,
батюшка Иван Иваныч, разрыв-травы? — Давит,
говорит, могила давит, Трофимыч: вон хочется, вон…
— И сам ума не приложу,
батюшка, отцы вы наши: видно, враг попутал. Да, благо, подле чужой межи оказалось; а только, что греха таить, на нашей земле. Я его тотчас на чужой-то клин и приказал стащить, пока можно было, да караул приставил и своим заказал: молчать,
говорю. А становому на всякий случай объяснил: вот какие порядки,
говорю; да чайком его, да благодарность… Ведь что,
батюшка, думаете? Ведь осталось у чужаков на шее; а ведь мертвое тело, что двести рублев — как калач.
—
Батюшка, Аркадий Павлыч, — с отчаяньем заговорил старик, — помилуй, заступись, — какой я грубиян? Как перед Господом Богом
говорю, невмоготу приходится. Невзлюбил меня Софрон Яковлич, за что невзлюбил — Господь ему судья! Разоряет вконец,
батюшка… Последнего вот сыночка… и того… (На желтых и сморщенных глазах старика сверкнула слезинка.) Помилуй, государь, заступись…
Гостям они
говорят: «
батюшка».
— Ну, как тебе угодно. Ты меня,
батюшка, извини: ведь я по старине. (Г-н Чернобай
говорил не спеша и на о.) У меня все по простоте, знаешь… Назар, а Назар, — прибавил он протяжно и не возвышая голоса.
«Вот хоть бы у меня, сын Иван, — продолжал он, — двадцатый год всего дураку пошел, а он вдруг мне и
говорит: „Позвольте,
батюшка, жениться“.
—
Батюшка! — кричит, —
говори: чего желаешь? Отец родной!
Намеднись отец Алексей, священник, стал меня причащать, да и
говорит: «Тебя, мол, исповедовать нечего: разве ты в твоем состоянии согрешить можешь?» Но я ему ответила: «А мысленный грех,
батюшка?» — «Ну, —
говорит, а сам смеется, — это грех не великий».
Почудилось мне, будто я в самой этой плетушке лежу и приходят ко мне мои покойные родители —
батюшка да матушка — и кланяются мне низко, а сами ничего не
говорят.
— Экая досада! — вскричал Андрей Александрыч, садясь на диван в передней горнице. — А я было к нему за делом. Как-то раз
батюшка говорил мне, что у вас и домик и надворные службы обветшали, и я обещал ему сделать поправки. А теперь хочу нанимать плотников, теплицы поправить надо, застольную, а скотный двор заново поставить. Так я было и пришел с конторщиком осмотреть, какие поправки нужно сделать у вас, чтоб заодно плотников-то рядить.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Полно, братец, о свиньях — то начинать. Поговорим-ка лучше о нашем горе. (К Правдину.) Вот,
батюшка! Бог велел нам взять на свои руки девицу. Она изволит получать грамотки от дядюшек. К ней с того света дядюшки пишут. Сделай милость, мой
батюшка, потрудись, прочти всем нам вслух.
— Не к тому о сем
говорю! — объяснился
батюшка, — однако и о нижеследующем не излишне размыслить: паства у нас равнодушная, доходы малые, провизия дорогая… где пастырю-то взять, господин бригадир?
— Слушаем,
батюшка Петр Петрович! —
говорили проученные глуповцы; но про себя думали:"Господи! того гляди, опять город спалит!"
— Нужды нет, что он парадов не делает да с полками на нас не ходит, —
говорили они, — зато мы при нем,
батюшке, свет у́зрили! Теперича, вышел ты за ворота: хошь — на месте сиди; хошь — куда хошь иди! А прежде сколько одних порядков было — и не приведи бог!
— Так уж прикажите,
батюшка, принять! —
говорил мужик, кланяясь.