— Я готов, извольте! — произнес Николя и, как агнец, ведомый на заклание,
последовал за князем, который посадил его к себе в карету и повез.
Неточные совпадения
После слов племянника Лебедева
последовало некоторое всеобщее движение, и поднялся даже ропот, хотя во всем обществе все видимо избегали вмешиваться в дело, кроме разве одного только Лебедева, бывшего точно в лихорадке. (Странное дело: Лебедев, очевидно, стоявший
за князя, как будто ощущал теперь некоторое удовольствие фамильной гордости после речи своего племянника; по крайней мере с некоторым особенным видом довольства оглядел всю публику.)
— Ах, как это жаль! — произнес опять с чувством
князь и
за обедом, который вскоре
последовал, сразу же, руководимый способностями амфитриона, стал как бы не гостем, а хозяином: он принимал из рук хозяйки тарелки с супом и передавал их по принадлежности; указывал дамам на куски говядины, которые следовало брать; попробовав пудинг из рыбы, окрашенной зеленоватым цветом фисташек, от восторга поцеловал у себя кончики пальцев; расхвалил до невероятности пьяные конфеты, поданные в рюмках.
Князь вежливо пустил всех гостей своих вперед себя, Крапчик тоже
последовал за другими; но заметно был смущен тем, что ни одного слова не в состоянии был приспособить к предыдущему разговору. «Ну, как, — думал он, — и
за столом будут говорить о таких же все пустяках!» Однако вышло не то:
князь, скушав тарелку супу, кроме которой, по болезненному своему состоянию, больше ничего не ел, обратился к Сергею Степанычу, показывая на Петра Григорьича:
Эти пятнадцать тысяч ему следовало бы подарить!» — решил
князь мысленно; но в то же время у него в голове сейчас явилось новое противоречие тому: «Этими пятнадцатью тысячами дело никак бы не кончилось, — думал он, — Елена, подстрекаемая Жуквичем, вероятно, пойдет по этому пути все дальше и дальше и, чего доброго, вступит в какой-нибудь польский заговор!»
Князь был не трус, готов был стать в самую отчаянную и рискованную оппозицию и даже с удовольствием бы принял всякое политическое наказание, но он хотел, чтоб это
последовало над ним
за какое-нибудь дорогое и близкое сердцу его дело.
Барон в том же молчании, которое сохранял все время,
последовал за ней, так что
князь, провожая их, спросил его даже: