Застарелое, неумолимое горе положило на бедного музикуса свою неизгладимую печать, искривило и обезобразило его и без того невзрачную фигуру; но для того, кто умел не останавливаться
на первых впечатлениях, что-то доброе, честное, что-то необыкновенное виднелось в этом полуразрушенном существе.
И Паншин размашисто проложил несколько длинных штрихов. Он постоянно рисовал один и тот же пейзаж:
на первом плане большие растрепанные деревья, в отдаленье поляну и зубчатые горы на небосклоне. Лиза глядела через его плечо на его работу.
Неточные совпадения
Паншин громко и решительно взял
первые аккорды сонаты (он играл вторую руку), но Лиза не начинала своей партии. Он остановился и посмотрел
на нее. Глаза Лизы, прямо
на него устремленные, выражали неудовольствие; губы ее не улыбались, все лицо было строго, почти печально.
Первое adagio прошло довольно благополучно, хотя Паншин неоднократно ошибался. Свое и заученное он играл очень мило, но разбирал плохо. Зато вторая часть сонаты — довольно быстрое allegro — совсем не пошла:
на двадцатом такте Паншин, отставший такта
на два, не выдержал и со смехом отодвинул свой стул.
Увидавшись в
первый раз после шестилетней разлуки, отец с сыном обнялись и даже словом не помянули о прежних раздорах; не до того было тогда: вся Россия поднималась
на врага, и оба они почувствовали, что русская кровь течет в их жилах.
Когда Феде минул шестнадцатый год, Иван Петрович почел за долг заблаговременно поселить в него презрение к женскому полу, — и молодой спартанец, с робостью
на душе, с
первым пухом
на губах, полный соков, сил и крови, уже старался казаться равнодушным, холодным и грубым.
Так проскрипел он еще два года и умер в
первых числах мая, вынесенный
на балкон,
на солнце.
В саду Калитиных, в большом кусте сирени, жил соловей; его
первые вечерние звуки раздавались в промежутках красноречивой речи;
первые звезды зажигались
на розовом небе над неподвижными верхушками лип.
Давно Лаврецкий не слышал ничего подобного: сладкая, страстная мелодия с
первого звука охватывала сердце; она вся сияла, вся томилась вдохновением, счастьем, красотою, она росла и таяла; она касалась всего, что есть
на земле дорогого, тайного, святого; она дышала бессмертной грустью и уходила умирать в небеса.
С наступившими
первыми холодами Варвара Павловна, несмотря
на свое обещание зарыться в глуши, запасшись денежками, переселилась в Петербург, где наняла скромную, но миленькую квартиру, отысканную для нее Паншиным, который еще раньше ее покинул О…скую губернию.
Лаврецкий вышел в сад, и
первое, что бросилось ему в глаза, — была та самая скамейка,
на которой он некогда провел с Лизой несколько счастливых, не повторившихся мгновений; она почернела, искривилась; но он узнал ее, и душу его охватило то чувство, которому нет равного и в сладости и в горести, — чувство живой грусти об исчезнувшей молодости, о счастье, которым когда-то обладал.
Скотинин. Как! Племяннику перебивать у дяди! Да я его
на первой встрече, как черта, изломаю. Ну, будь я свиной сын, если я не буду ее мужем или Митрофан уродом.
Молодая жена его, как рассказывал Венден, — он был женат полгода, — была в церкви с матушкой и, вдруг почувствовав нездоровье, происходящее от известного положения, не могла больше стоять и поехала домой
на первом попавшемся ей лихаче-извозчике.
Неточные совпадения
Слуга. Вы изволили в
первый день спросить обед, а
на другой день только закусили семги и потом пошли всё в долг брать.
Глянул — и пана Глуховского // Видит
на борзом коне, // Пана богатого, знатного, //
Первого в той стороне.
«Живей!» Филиппа вывели //
На середину площади: // «Эй! перемена
первая!» — // Шалашников кричит.
Стародум. А! Сколь великой душе надобно быть в государе, чтоб стать
на стезю истины и никогда с нее не совращаться! Сколько сетей расставлено к уловлению души человека, имеющего в руках своих судьбу себе подобных! И во-первых, толпа скаредных льстецов…
Стародум. Постой. Сердце мое кипит еще негодованием
на недостойный поступок здешних хозяев. Побудем здесь несколько минут. У меня правило: в
первом движении ничего не начинать.